Польские народные сказки - Польские народные сказки

Пан простачка не узнал, уговорились они обо всем на крыльце и тут же в лес поехали выбирать материал на мельницу.

Проехали с версту. Пан указывает на дуб.

— Гляди, какой дуб. На главный вал сгодится?

— Да разве это дуб? Это береза!

— Что ты плетешь?

— То же, что и вам случается.

Решил пан, что мастер в корчме перебрал и теперь несет ахинею. Поехали дальше. Увидели другой дуб, еще толще первого.

— Уж этот-то наверняка подойдет, — говорит пан.

— Давайте смеряем, — отвечает простачок. — Эх, ваша милость, вот беда — аршин-то я у вас на крыльце забыл! Ну, ничего, смеряем обхватами. Станьте-ка к дубу, обхватите, сколько можете, а я с той стороны. Один момент!

Пан и рад стараться: обхватил дуб, а простачок зашел с другой стороны, накинул ему веревочные петли па руки, затянул, связал, предстал перед панские очи и говорит:

Свинья не коза,

А дуб не береза!

Оторопел пан, взглянул на мастера и вдруг узнал в нем того мужика, которому оплеуху дал на ярмарке. А простачок выломал наскоро дубинку да и отвесил пану десяток горячих, как тот ни грозился. А напоследок сказал:

— Ну что, вспомнил меня? Я тебе за ту оплеуху обещал втройне отдать — и отдам. Нынче ты в первый раз получил, а два раза еще за мной останутся. До свиданьица, ваша милость.

Повернулся и скрылся в лесной чаще. А привязанный к дереву избитый пан простоял там до самого вечера, пока не освободили его проезжие мужики.

Через недельку взял простачок у брата, что в усадьбе буфетчиком служил, черный фрак, жилет — словом, одежку почище, переоделся, научил сына-подростка, что ему говорить, запряг лошадь в бричку и отправился в знакомую корчму. Подкатил с шумом, с гиканьем.

— Живо шампанского! — кричит.

Хозяин чуть не обмер: он такого за всю жизнь ни разу не слыхивал. Проводил гостя, усадил, а сам бегом во двор и спрашивает возницу, что это за персона.

— Сам ты персона! — отвечает парень. — Это не персона, а знаменитый городской лекарь. Я за ним двадцать верст, почитай, гнал. Приехал он, поглядел на моего пана, дал ему что-то понюхать, и хворь как рукой сняло. А от него уж все доктора отступились. Пока сюда ехали, всех больных по пути на ноги поставил. Прямо-таки чудеса! Ну конечно, и денежки ему сыплют, не жалея.

Корчмарь пораскинул, что к чему, и сразу же к доктору:

— Не угодно ли, ваша милость, меня выслушать? Сказали мне, что вы знаменитый доктор. Очень прошу вас обождать здесь, пока я извещу пана о вашем приезде. Он уже несколько дней хворает. Если вылечите его, он за деньгами не постоит, а уж вы меня, обремененного заботами, не забудьте наградить.

— А что за хворь у твоего пана?

— Тс-с-с, я вам по секрету скажу: па днях нашли его в лесу привязанным к дереву. Я привел к нему мастера по мельничному делу, поехали они лес смотреть, а мастер-то был из тех, кто черту душу продал. Схватили его черти в лесу и уволокли, а пана нашего к дубу привязали. Бот он и захворал с перепугу.

Помчался корчмарь в имение, а вскоре явился управляющий просить доктора к пану.

Вошел доктор к больному — перво-наперво велел окошки завесить, чтобы свет, мол, пана не беспокоил. Потом сел у постели, пульс пану пощупал и измененным голосом попросил рассказать, отчего с ним эта хворь приключилась.

Пан сказал, что поднимался он по стремянке на амбар, она рухнула прямо на груду кирпичей, всю спину-де ему покалечило. Да еще с испуга и простуды горячка приключилась.

— Я, ваша милость, живо подниму вас на ноги, — говорит мнимый доктор. — Есть у меня мазь на такую хворь. Только велите баню сперва истопить. Или ванну приготовить, только побыстрее.

— Ванну можно приготовить в сушильне, — обрадовался больной. — Это недалеко от дома. Там как раз сейчас топят — лен будут сушить — так что все будет сделано мигом.

Сели пан с доктором в тарантас и поехали в сушильню. Слуга раздел пана, посадил в ванну. Хватились, а мазь-то забыли дома то ли на столе, то ли на комоде. Послали слугу за мазью, сторожа отправили за отрубями для припарок. Остался доктор один на один с паном, подошел к ванне, поглядел ему в глаза да как заорет, уже не меняя голоса:

Свинья не коза,

А дуб не береза!

Рванулся пан как ошпаренный, стал кричать и на помощь звать, предлагал простачку деньгами откупиться. Но простачок прижал его одной рукой, вынул из-за пазухи плеть и отсчитал пану десяток горячих. Сделал свое дело и говорит пану:

— Вот видишь, как хам свое слово держит. Два раза ты у меня получил и третьего дождешься. До свиданьица!

И бегом в лес, а там в назначенном месте сын его ждет. Уселись они в бричку, выехали на дорогу и без приключений домой добрались.

Месяц спустя в соседнем местечке открылась ярмарка. Потянулся туда народ: кто купить, кто продать, кто в костел.

Пан тот поправился, но полученного урока не забыл, спеси да горячности в нем поубавилось.

Простачок своим мужицким разумом смекнул, что пан поедет на ярмарку, и сам тоже стал собираться. Выехал простачок вместе с братом, который на него очень похож был лицом, а еще больше голосом.

Подъехали к мосту, где должен был проезжать пан. Простачок велел брату верхом на коне ждать пана, научил, что говорить и делать, а сам нарезал крепкой лозы и спрятался под мостом.

Вот послышался конский топот и показалась панская бричка. Брат простачка узнал пана, поставил коня поперек дороги, глянул пану в лицо, прыснул от смеха и заорал:

Свинья не коза,

Дуб не береза! —

и бросился наутек.

— Гей, Андрюха, Филька! — гаркнул пан лакею и кучеру. — Руби постромки! Догнать хама, поймать во что бы то ни стало и привести сюда! Не поймаете — запорю!

Кинулись лакей с кучером в погоню, а мужик, как заяц, по кочкам на коне несется.

Мужик удирает, кучер с лакеем за ним гонятся, а пан остался в бричке на мосту. Тут из-под моста вылез простачок с пучком лозы, посмотрел пану в глаза да как крикнет:

Свинья не коза,

Дуб не береза! —

и давай охаживать пана по бокам, да так, что на том модный фрак затрещал по всем швам. Волком воет пан, кличет слуг. Потом понял, что никто не выручит, и дал клятву никогда мужиков не обижать, а за три преподанных урока не только не мстить, но и щедро уплатить. И тут же высыпал мужику горсть золота в подставленную шапку. Раскланялся простачок с ним и говорит:

— Гляди, ваша милость, чтоб не забылось! Пересыпал деньги из шапки в мошну и скрылся в зарослях.

Вернулись слуги с пустыми руками, велел им пан ехать — только не на ярмарку, а домой. С тех пор и пошла по свету поговорка; «Гляди, ваша милость, чтоб не забылось!»

«СЛОВО — СЕРЕБРО, МОЛЧАНИЕ — ЗОЛОТО»

Всегда выручала простачка мужицкая смекалка, из любой беды он цел-невредим выбирался, многих пустозвонов да бездельников уму-разуму научил, только вот свою жену, которая не умела язык за зубами держать, долго не мог образумить.

Как старосту, хорошего хозяина в мудрого советчика, простачка все уважали и любили, поэтому и жена его молодая была у людей в почете. А она-то и вообрази, что это ей муж обязан тем, что все село им уважение оказывает. Мало того, что была она охотница лясы точить — любой секрет, бывало, выболтает соседкам, — еще и зазнаваться стала. А ведь от зазнайства до глупой спеси, а от них — до ссор и раздоров совсем рукой подать.

Печалился простачок, думая об этих пороках как-никак дорогой ему супруги. Давно собирался он вылечить ее от глупости, и план был обдуман давно, но лекарство было уж очень горькое, а жену свою простачок любил всей душой. Все не мог он собраться с духом и приступить к делу и, может быть, еще пооткладывал бы «лечение» со дня на день, если бы не случай…

Пахал он однажды целину и лемехом зацепил за что-то твердое. Разгреб землю и увидел железную крышку. Глубже разрыл яму, видит — железная шкатулка. Приподнял крышку, а там полно золотых монет.

Сначала он обрадовался, но как подумал, что одному клад домой не снести и придется жене рассказать, пригорюнился. Знал он, какой язык у нее: все разболтает кумушкам и соседкам.

Подумал он, подумал, потом снова засыпал клад землей, место отметил камнем, ближнюю борозду поглубже пропахал и после обеда повел волов домой.

Потолковал он с братом, устроили они все, как надо, а потом пришел простачок домой, сел рядом с женой, повесил голову, будто призадумался.

— О чем горюешь? — спросила жена.

— Как не горевать, когда господь бог послал нам счастье, да боюсь, что не сладим мы с ним.

— Какое же такое счастье бог дал, что нам с ним не сладить?

— Нынче я на поле клад нашел. Да попробуй возьми его — ведь ты все разболтаешь. Люди узнают, пану донесут, и прости-прощай сокровище. Не слушаешь ты моих советов, никак не вбить тебе в голову, что слово — серебро, а молчание — золото.