Скала - Питер Мэй

— Ты сможешь сесть?

Я попытался ответить, но смог что-то произнести далеко не сразу.

— Вряд ли.

— Тебе нужно сесть, чтобы я смог обвязать тебя веревкой. Сам я не справлюсь, мне нужна твоя по мощь.

Я кивнул:

— Я постараюсь.

Одной рукой он все еще держался за веревку, а второй обхватил меня за поясницу и попытался приподнять. Руку и плечо пронзила нестерпимая боль, я закричал. Несколько минут я мог только прерывисто дышать и хвататься за мистера Макиннеса. Он бормотал какие-то слова ободрения, но их тут же уносил ветер. И все же они утешили меня и придали мне смелости. Здоровой рукой я сжал его руку и перевел свое непослушное тело в полусидячее положение, упираясь в камни той ногой, которую смог согнуть. Я снова закричал; но на этот раз я опирался о ноги отца Артэра, и он смог пропустить веревку у меня под руками, обернуть вокруг корпуса и завязать большим страховочным узлом у меня на груди.

Когда он закончил, мы присели, тяжело дыша и стараясь не глядеть вниз. Еще сильнее мы старались не думать о том, что будет, когда он отпустит меня, и я повисну над уступом. С этого момента моя жизнь будет зависеть от крепости его узла и силы охотников, которые решили меня вытащить. Наверное, в тот момент я приготовился к падению. Всего несколько секунд в воздухе — и скалы внизу подарят мне быструю смерть, избавят от боли.

— У тебя кровь, — сказал мистер Макиннес. Я тут же почувствовал, как теплая струйка течет по шее из раны на голове, где-то над ухом. Мой учитель достал платок и вытер кровь с моего лица.

— Прости меня, Фин, — сказал он. Я удивился. За что он извиняется? Он же не виноват, что я упал.

Отец Артэра поднял голову и закричал охотникам, что он готов, и три раза сильно дернул за канат. Они дернули в ответ и подобрали всю провисшую часть.

— Удачи, — сказал мистер Макиннес. Канат вздернул меня в воздух, и я снова закричал от боли. Мой спаситель отпустил меня, и я стал подниматься короткими, болезненными рывками, крутясь на ветру. Два раза я ударился о скалу, но восходящий поток воздуха отталкивал меня от нее. И все это время вокруг моей головы кружили олуши, яростно крича, желая мне упасть. «Умри, умри!» — казалось, вопили они. Когда меня подняли на уступ, с которого я упал, я был едва в сознании. Вокруг меня сгрудились обеспокоенные охотники.

— Я думал, ты погиб, сынок! — сказал Гигс.

И тут кто-то закричал — резко и громко. Я повернул голову: мистер Макиннес падал, раскинув руки, как будто решил, что умеет летать. Казалось, он падал целую вечность, но вот скалы внизу прервали его полет. Мгновение он лежал лицом вниз, все так же раскинув руки и согнув ногу в колене, чем-то напоминая изображение Христа на кресте. Потом его унесла огромная волна, и он исчез в бездонных зеленых глубинах. Белая пена у подножия скал стала розовой.

Воцарилась странная тишина, даже птицы почему-то вдруг замолкли. Только ветер все так же продолжал свистеть. И вот наконец над этим свистом поднялся полный боли крик Артэра.

Глава двенадцатая

Впереди поднимались горы Харрис. Они словно прокалывали низкие черные тучи, и в прорехах неожиданно появлялись голубые и белые лоскуты. Солнечный свет проливался из-за туч на блестящую воду озера, которое врезалось глубоко в холмы. На повороте, у холма, машина миновала старый заброшенный пастуший дом — сооружение древнее, как сам остров.

— А некоторые два часа в день стоят в пробках на М25, — сказал Джордж Ганн. — Глупо, правда?

Фин кивнул и подумал, что он как раз из этих дураков. Сколько часов жизни он потратил впустую, стоя в пробках в Эдинбурге?

Дорогу на Уиг окружал суровый и прекрасный пейзаж. Равных ему на земле нашлось бы немного. Впереди вставали горы — синие, пурпурные, темно-зеленые, окруженные облаками и туманом; их мрачная красота снова погружала Фина в глубокое уныние, с которым он сражался с самого утра. Вернувшись в Сторновэй, он долго стоял под горячим душем, пытаясь смыть воспоминания о вчерашнем вечере. Но они никуда не делись: из головы не шел Фионлах, который, как когда-то и сам Фин, не хотел плыть на Скерр. А как ужасно переменился его друг детства! Неисправимый озорник, Артэр когда-то был полон жизни. Теперь же он растолстел, ругался, пил; он не любил жену, его сын оказался чужим, да еще и мать-калека не давала покоя. А Маршели, бедная Маршели. Годы не пощадили ее, тяжелая и безрадостная жизнь состарила. Но все же тогда, на кухне, в глазах у нее плясали искры, она улыбалась, а потом нежно погладила его по лицу. И Фин смог увидеть в ней прежнюю Маршели, живую, умную и насмешливую.

Ганн наконец обратил внимание на то, что Фин все время молчит:

— Что за мысли вас одолели, мистер Маклауд?

Полицейский с трудом вынырнул из своих размышлений:

— Они не стоят твоего интереса, Джордж.

Машина свернула в длинную лощину, которую река прорезала в камне за миллионы лет. Сама река превратилась в мелкий ручей между валунами. Выехав из тени, полицейские наконец увидели пляж Уига — бесконечные акры белого песка. Даже океана не было видно.

Ганн повернул прочь от берега и направился к холмам по однополосной дороге с решетчатым ограждением. Вдоль дороги текла широкая, мелкая и быстрая река с неровным каменным дном.

— В Эдинбурге можно поесть дикого лосося, мистер Маклауд?

— Нет. У нас в продажу лосось поступает только с рыбных ферм.

— Ужасно, правда? Все эти химикаты, антибиотики… Да еще на фермах рыб заставляют плавать кругами! Мясо у них такое мягкое, что пальцем проткнуть можно, — он посмотрел на журчавшую рядом реку. — Наверное, поэтому люди готовы так много заплатить, чтобы ловить дикого лосося.

— А кое-кто весьма сильно рискует, занимаясь браконьерством, — Фин старался не смотреть на Ганна. — А ты часто ешь дикого лосося, Джордж?

— Ну, нам иногда перепадает. Жена знает кого-то, кто может достать такую рыбу.

— Твоя жена?

— Ну да, — Ганн искоса взглянул на пассажира. — Я ее ни о чем не спрашиваю. Меньше знаешь — лучше спишь.

— Незнание не освобождает от ответственности.

— Ответственность, конечно!.. Господь не для того населил наши реки лучшим лососем в мире, чтобы какой-то англичанин приезжал и брал с других англичан кучу денег за его отлов.

— А если бы ты лично знал какого-нибудь браконьера?

— Я бы его арестовал, — ответил Ганн без промедления, — это моя работа. — Он смотрел вперед, на дорогу. — Может, поужинаете сегодня с нами, мистер Маклауд? Я думаю, жена смогла бы достать настоящего лосося.

— Интересное предложение. Наверное, я его даже приму. Но давай посмотрим, как сложится день. Меня могут сегодня же отправить домой.

Дорога пошла вверх, и полицейские увидели внизу, на берегу крохотного озера, Суэйнавал-Лодж. Видимо, когда-то это был фермерский дом, но его надстроили и расширили. Вокруг, укрытые от ветра окрестными холмами, росли ухоженные сосны. Сторожка была недавно покрашена, ее ярко-белые стены выделялись на фоне мрачного пейзажа. Щебневая дорога вела на стоянку сбоку от здания и к дебаркадеру, у которого на мелких волнах подпрыгивали лодки. Машина на стоянке была всего одна — потрепанный «лендровер». Ганн остановил машину возле него, и полицейские вышли. Из сторожки к ним навстречу поспешил рослый человек в синем комбинезоне, твидовой куртке и кепке.

— Чем могу вам помочь?

Фин решил, что мужчине лет сорок, точнее сказать было трудно. Лицо у него было обветренное, с лопнувшими сосудами; волосы, вылезавшие из-под кепки, рыжие с проседью.

— Полиция, — сообщил Ганн. — Из Сторновэя.

Мужчина вздохнул с облегчением:

— Как я рад это слышать! А я уж думал, кто-то из министерства приехал на день раньше.

— Из какого министерства?

— Сельского хозяйства. Они приезжают считать овец, чтобы определить размер субсидии. Вчера они были у Койньяха Йена, и я не успел перевезти его овец к себе, — мужчина мотнул головой в сторону небольшого фермерского дома на другом берегу. На холме был размечен участок земли, а среди вереска белели овцы.

— Но там уже есть овцы, — нахмурился Фин.

— Ну да. Это мои.

— А зачем вам везти сюда овец Койньяха Йена?

— Чтобы чиновник министерства решил, что у меня вдвое больше овец, чем на самом деле, и увеличил субсидию.

— То есть одних и тех же овец считают дважды?

— Ну да, — мужчину явно удивляла несообразительность Фина.

— Вы точно хотите, чтобы мы об этом знали?

— Да это не секрет, — снисходительно ответил хозяин сторожки, — даже чиновник министерства знает. Если овцы будут здесь, когда он приедет, он их посчитает. Только так мы можем свести концы с концами. Поэтому мне пришлось взяться за эту работу.

— А кем вы работаете? — спросил Ганн.

— Смотрителем. Приглядываю за усадьбой, пока сэр Джон в отъезде.