Найти Нострадамуса - Сергей Соболев

Йорик только улыбнулся.

– Не волнуйся, не будет никакого апокалипсиса. Будем жить почти также, как и раньше. И, будь уверен, наши потомки тоже будут жить, не подозревая о том, что их жизнь была наглым образом изменена. Окружающий нас мир подобен реке. Ты можешь выкопать для нее новое русло, чтобы она текла поближе к твоему поместью, но через сто лет она вернется на свое место. Так и мир. Раны, которые мы ему наносим, перемещаясь во времени, легко затягиваются так, что и следа не остается. Время подобно снежной лавине. Ничто не в силах ее остановить. Посмотри ночью на звезды. Посмотри на себя. Ты – песчинка во вселенной. Неужели ты думаешь, что способен с нею расправится. Я совершенно не понимаю, как это происходит, на каких физических принципах основано. Но я знаю одно: время – гораздо более гибкий инструмент, чем мы можем себе предположить. И стерпеть оно может гораздо больше, чем нам кажется. Сам вспомни, сколько ошибок ты допустил раньше, когда путешествовал? И ничего. Катастрофы не произошло. Будущее немножечко поменялось, но в целом все так, как и прежде. А Мерлин? Сколько раз он отправлялся в будущее и в прошлое. Представляешь, каких дел он натворил со своей дырявой памятью? Как ты думаешь, что из-за этого случилось? Ничего!

– То есть ты хочешь сказать, что бы не произошло, все вернется на круги своя?

– Может, и не вернется, но ничего страшного уж точно не произойдет.

– Что же мне делать?

– Ничего. Хочешь, поживи здесь. Хочешь – возвращайся домой. Все образуется само собой.

– А ты?

– Мне и здесь хорошо. Я давно понял, что не создан для средних веков. Современность – вот моя стихия. И Люси с ребенком здесь тоже лучше.

– Но на наш замок того и гляди нападет войско герцогини.

Йорик только вздохнул:

– Что же, значит такова судьба. Забудь.

– Нет. Прости. Пусть там грязно, свирепствуют болезни, а люди грубы и невежественны – это моя родина. И я вернусь.

– Как знаешь.

Жака немного обидело равнодушие собеседника. Ведь это была и его родина. Он посмотрел на Йорика, но тот уже не обращал на гостя никакого внимания. Он достал с полки книгу и внимательно ее читал. Жак понял, что здесь ему ничего не добиться. Он не прощаясь вышел из дома и направился к автобусной остановке.

– Что же, думал он. Значит, я один. Пусть я маленькая песчинка в бесконечной вселенной. Пусть, я не смогу изменить ход истории. Это не значит, что нужно сидеть, сложа руки и смотреть, как рушится твой мир. Не тот бесконечный и вечный мир, в котором живут люди, и светят звезды, а тот мир, который вокруг него. Тот мир, в котором молочник по утрам приносит ему молоко, в замке обитают его друзья: герцог, Мерлин, Йорик – такие несовершенные и средневековые, но такие милые его сердцу. И за этот мир он будет бороться до конца.

Подъехал автобус. Жак отправился назад в город. Нужно было заскочить в адвокатскую контору, узнать, как идут дела с герцогом.

Глава 18

А за пятьсот двадцать семь лет до вышеуказанных событий в замке герцогини пировали. Сколько продолжался пир, герцогиня уже точно не помнила. Она сидела во главе стола, в окружении славных баронов, графов и герцогов, вызвавшихся спасти епископа из лап дьявола, а за одно и защитить честь несчастной женщины, на долю которой пришлись страшные муки совместной жизни с этим самым дьяволом. Один за другим кубки во славу и за здравие прекрасной хозяйки поднимали знатные и никому не известные, благородные, и не очень, господа, большинство которых герцогиня видела впервые, и не смогла бы припомнить большинства имен, если бы ее об этом спросили. Гости пировали и веселились в предвкушении славной драки, а многочисленные слуги все подносили и подносили яства и вина.

– Пс! Герцогиня! Подойдите, надо поговорить! – послышался громкий шепот откуда-то из-за спины.

Герцогиня обернулась. Позади стоял конюх.

– Ты что, смерд! Как ты посмел без разрешения появиться в обществе столь высокородных особ? – прошипела герцогиня в ответ, но все же встала из-за стола и вышла вслед за конюхом на кухню, располагавшуюся по соседству с залом для пиров.

– Я только доложить. Половина вашего винного погреба уже пуста! Если так пойдет и дальше, мы не дотянем до следующего урожая!

– Как пуста? – испугалась герцогиня – Что же мы будем пить? Ты ведь знаешь, что вино – это кровь Христова. А ведь я так боголюбива. Как же я буду молиться?

– Не знаю, но еще пару недель такого пира, и мы до самой следующей осени будем причащаться родниковой водой!

– Я не люблю воду. Надо что-то делать!

– Надо прекращать это безобразие!

– Как смеешь ты, ничтожество, называть скромную трапезу благородных господ безобразием! Впрочем, ты прав. Это безобразие действительно надо прекращать. Придумай что-нибудь.

И герцогиня, оставив конюха в полнейшем недоумении, вернулась в пиршественный зал. Конюх, вопреки своему низкому происхождению, был не самым глупым человеком на свете. Некоторое время постояв в задумчивости и почесав лоб, он вдруг встрепенулся и подскочил на месте словно ударенный молнией. В следующий миг он подбежал к жаровне, где румянился на вертеле огромный кабан, и сел прямо в раскаленные угли.

Тем временем барон Какой-то-там (герцогиня не запомнила его имени), произносил очередной тост за победу справедливости в грядущем сражении. Но он так и не договорил. В зал вбежал вбежал конюх. Задница его дымилась, на штанах зияла огромная дыра.

– Кошмар! Кошмар! – кричал он – спасайтесь кто может! Преисподняя скоро поглотит всех нас!

– Несчастный! – проревел барон Какой-то-там (впрочем, может быть он был герцогом или князем) – как ты посмел перебивать меня! Если это какой-то пустяк, я тут же отрублю тебе голову!

– Герцог! – с трудом, словно задыхаясь вымолвил конюх – он с каждым днем становится все сильнее. Вчера я беседовал со странником, который обедал у нас на заднем дворе. Он рассказал мне, что ужасные вещи творятся в некогда славном городе Камбруз. Будто герцог с каждым днем становится все огромнее, и уже вырос выше деревьев. И теперь он ходит по городу и топчет дома, скотину и невинных людей. Я, конечно, не поверил россказням и решил сам убедиться. Под видом странника я проник в город и увидел все своими глазами. При мне герцог превратился в страшное чудовище, совсем как на фасаде нашей церкви. Неожиданно он