Председатель КГБ Юрий Андропов - Сергей Семанов

Андроповские "русисты" хорошо понимали, что демонтаж социализма в российских условиях чреват страшными потрясениями. Понимая это, "молодая гвардия" мечтала о сильной и спокойной "революции сверху", чтобы не дать разгуляться страстям и погубить Россию, как это уже произошло в феврале 17-го. Они, люди образованные и опытные, видели недостатки западных демократий: очевидное всевластие денег и тайную роль "премудрых", социальные конфликты, "свободу" для гангстеров и порнографии, безнаказанность педерастов или "красных бригад", многое другое. Так нельзя ли избежать всего этого и попытаться перейти в подлинное царство справедливости и добра, минуя то, что именуется "капитализмом"?…

Лишь история ответит на вопрос, было ли это утопией.

Подведем же итог первого этапа "Русского Возрождения" при Андропове. Да, в начале 80-х закончился исторически очень важный период в духовной жизни — осторожное подталкивание властей предержащих в направлении отечественного патриотизма it свободного от догм социально-политического развития. Рассказывают, что один из ветеранов когда-то пошутил, что так видел свой долг русского интеллигента: перевести марксизм с иврита на русский язык. "Перевод" не удался, как это теперь обнаженно ясно, а непрошеных переводчиков разогнали.

Как говорится, попыток не убыток. В тысячелетней истории великой России это лишь эпизод, хотя и примечательный.

Нет сомнений: Русское Возрождение неодолимо, оно будет произрастать вновь и вновь в разных обличьях, пока жив народ и не забыто его блистательное культурное наследие.

К изумлению профессиональных русофобов и многих отчаявшихся русских, мы утверждали: карканье о скорой гибели русского народа преждевременно.

ЕЩЕ ОДНО ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ

Андропов всегда был снедаем острым честолюбием. С годами оно только усиливалось, ибо правящая верхушка Советского Союза все более физически дряхлела, а главное — стала состоять из совершенно уже полнейших ничтожеств. Недаром они всеми теперь забыты и никто их даже не поминает — нечего и вспомнить. Но у него была одна главнейшая слабость — Андропов был шефом КГБ, наследника ленинской ВЧК, а оттуда никогда еще в Генеральные секретари люди не приходили. Напротив, был один случай совершенно противоположный — способный и честолюбивый интриган Берия попытался сам себя сделать Генеральным, но его все окружавшие "товарищи" дружно скрутили и вскоре велели расстрелять в лубянском подвале. Так что мечтать о высшей власти Андропову приходилось очень осторожно. Однако чему-чему, но ждать и молчать он научился давно.

Задача, стоявшая перед ним, — перебраться с Лубянки в кремлевские палаты — была, казалось, неразрешимой. Однако случилось же, как сказал поэт, "чудо, непостижное уму", это произошло! Как такое могло случиться, есть одна из величайших тайн этого таинственного человека. Свидетелей нет, сам он тем паче никаких следов о своих замыслах и путях достижения их не оставил.

Попытаемся же восстановить истинную картину этого советского чуда на самом-самом кремлевском верху. Будем тут осмотрительны с расхожими предположениями и предельно объективны. Андропов не любил своих "товарищей" по Политбюро, презирал их за скудоумие, убогий круг духовных интересов (вспомним любимцев Брежнева), нерешительность и стадность. Он это тщательно скрывал, прячась под облик послушного и такого же безликого бюрократа, изливая свою тайную тоску в стихах для собственного употребления. Его, самолюбца, мучило и то, что в графе про образование он вынужден был указывать "незаконченное высшее" (Справочник депутатов Верховного Совета СССР, 1974 г.).

Так-то оно и было в лучшем случае: кое-как заочно закончил речной техникум, потом вроде бы (точно ничего не известно) потолкался на каких-то партийных курсах, и все. То же и в Энциклопедии 1981-го: "Учился в Петрозаводском университете и ВПШ"; заметим, что глагол "учился" — несовершенного вида, значит, не окончил оба эти заведения. И только в газетах от 13 ноября 1982 года мимоходом отмечено: "Образование высшее", но наименования его нет, хотя называть его строго полагалось по протоколу. Доброжелательно станем утверждать, что Юрий Владимирович с 81-го по 82-й успел что-то якобы закончить, хоть совсем иные, исключительно важные дела отвлекали его в ту краткую пору.

Меж тем Брежнев и Кириленко окончили добротные технические институты, Устинов имел лауреатское звание, Громыко и Тихонов — доктора наук с 1956 и 1961-го, а Пономарев — даже академик с 1962-го. Чего уж стоили их дипломы и звания — иной вопрос, видимо, немного, но образовательную специальность все они имели. А вот Юрий Владимирович так и остался речным матросом, самым простым. Ясно, это его злило и раздражало — быть полицейской обслугой для людей, стоявших, по его мнению, ниже. В голове его гнездились планы (казавшиеся ему грандиозными) глобального переустройства всей Советской империи. Но кто из "товарищей" даст ему это выполнить? А годы бегут…

И вот тогда-то у Андропова созрело дерзкое решение — самому подняться на кремлевский Олимп. Неумолимое время, а также удачное стечение некоторых обстоятельств стремительно помогали перешедшему в наступление честолюбцу.

В 1978- м скоропостижно скончался Ф. Кулаков, член Политбюро, отвечавший за сельское хозяйство (был он, кстати, на четыре года моложе Андропова). Имелись в ЦК КПСС к началу 80-х два "вторых секретаря" — Суслов и Кириленко. Суслов, очень ослабевший к восьмидесяти годам, оставался партийным фанатиком, его не устраивали, даже, говорят, возмущали начавшиеся признаки разложения, в центре которых был "двор" Брежнева. Не претендуя сам на лидерство, он готов был поддержать резкий курс Андропова.

К началу 80-х почти полностью потерял влияние в Политбюро Кириленко, у него началось полное умственное оскудение, гораздо хуже, чем у Брежнева. Делегаты XXVI съезда (март 1981 года) рассказывали мне как печальный анекдот о заключительном заседании. По традиции список членов ЦК и кандидатов зачитывали по очереди два вторых секретаря: Суслов и Кириленко. Так вот Суслов свой список (319 человек) зачитал за 20 минут, а Кириленко бубнил свой (151 человек, вполовину меньше) аж 40 минут, причем нелепо и порой смешно путал имена и фамилии. Рассказывали эти же свидетели, что Кунаев и Щербицкий открыто над ним смеялись, сидя в президиуме.

В ту пору Москва полнилась слухами о каких-то неприятных приключениях сына и дочери Кириленко в их заграничных поездках. Об этом много сплетничали в западной печати, но поскольку пока не найдено никаких серьезных подтверждений, мы касаться этого не станем. Кириленко на XXVI съезде, разумеется, опять избрали в ПБ и вторым секретарем, исходя исключительно из брежневского стремления к "единству". Однако значение его в делах резко упало, о чем знали все, кому положено. Внешним проявлением этого стала следующая бюрократическая тонкость: 8 сентября 1981 года Кириленко исполнилось 75 лет. Дата отменная для юбилея, пост высокий, тут по всем канонам полагалась Звезда. Однако ему дали только скромный орден с формулировкой "за заслуги" (без эпитета "выдающиеся").

Итак, накануне кончины Брежнева Кириленко полностью был выключен из борьбы за его наследство. Сама жизнь, казалось бы, расчищала Андропову дорогу к власти.

Лейб-медик Кремля Е. Чазов уже был представлен читателю ранее. Он возглавлял так называемое 4-е управление Минздрава СССР, что в зашифрованном виде обозначало всю кремлевскую лечебную систему. Формально это подчинялось министру здравоохранения, но, по сути, строго надзирала за пациентами и врачами Лубянка. Так повелось еще со сталинских времен и просуществовало до конца Советской власти. Воспоминания Чазова очень откровенны. Он не был политиком, да и, по-видимому, несколько простоват. Он прямо рассказал, что именно Андропов продвигал его перед Брежневым на этот пост, а у него имелись конкуренты.

"Семь месяцев стоял во главе такого управления исполняющим обязанности, и дальше сохранять такое положение было просто неудобно. Единственный человек, активно поддержавший Брежнева в его решении, был Ю.В. Андропов. Дело в том, что летом 1966 года, за несколько месяцев до моего назначения, мне вместе с академиком Е.В. Тареевым пришлось консультировать Ю.В. Андропова в сложной для него ситуации.

Тамошние врачи и консультанты, не разобравшись в характере заболевания, решили, что Андропов страдает тяжелой гипертонической болезнью, осложненной острым инфарктом миокарда, и поставили вопрос о его переходе на инвалидность. Решалась судьба политической карьеры Андропова, а стало быть, и его жизни. Мы с Тареевым, учитывая, что Андропов длительное время страдал от болезни почек, решили, что в данном случае речь идет о повышенной продукции гормона альдостерона (альдостеронизме). Это расстройство тогда было мало известно советским врачам. Исследование этого гормона в то время проводилось только в институте, которым я руководил. Анализ подтвердил наше предположение, а назначенный препарат "альдактон", снижающий содержание этого гормона, не только привел к нормализации артериального давления, но и восстановил электрокардиограмму. Оказалось, что она свидетельствовала не об инфаркте, а лишь указывала на изменение содержания в мышце сердца иона калия. В результате лечения не только улучшилось самочувствие Андропова, но и полностью был снят вопрос об инвалидности, и он вновь вернулся на работу.