Рыжая невеста Хаоса (СИ) - Сопилка Броня

– Вот поэтому ещё я и не открывался тебе ранее. Я боялся, что утрачу контроль, стоит тебя коснуться, моя Катерина, стоит лишь оказаться в поле твоего… обаяния. И вот тебе девятнадцать, а ты всё так же невинна и трепетна. И каждый взгляд на тебя вызывает в душе ураган.

Сквозь шум крови в ушах, я расслышала, как восхищенно ахнула мама, как задумчиво кашлянул менее романтичный папа.

У меня подкосились ноги. Год? Любит меня? Это же ложь. Ложь?

Лоб мгновенно покрылся испариной, я снова вспомнила тот единственный поцелуй. Оглушающий, присваивающий. Жадный. Так пил бы годами терзаемый жаждой, у которого только что едва не забрали его воду…

Я вздрогнула, вспомнив наконец, что стирал он этим поцелуем – память о поцелуе Тима.

Даже если эта ночь мне приснилась, то он исчез вчера...

– Где – Жнец? – хрипло спросила я, стиснув зубы. И тут же пожалела о своем вопросе – лицо Аримани стало страшным. Только на миг. Затем злость сменилась удивлением.

– Почему ты спрашиваешь у меня? Ты видишь его чаще. Непозволительно и глупо часто, а ведь я предостерегал тебя. Этот мальчик, сам того не ведая, – полон хаотической скверны. Он опасен для тебя, мой чистый огонь. И ты не представляешь, каких сил мне стоит сдерживаться, чтобы не очистить твою ауру прямо сейчас, смыть своей… любовью ту сверну, которой успел заразить тебя он, – ладони мужчины сжались в кулаки, он отступил ещё на шаг.

Я сглотнула, вспоминая черные искры в своем пламени, и не думая зажгла в ладони небольшой огонек. Искр больше не было, были – языки. Черные, как небо безлунной ночи, они свивались с живым золотистым огнем и танцевали свой завораживающий танец.

Родители ахнули. Аримани резко с присвистом выдохнул, словно я ударила его в солнечное сплетение. Глаза заволокло туманом, я сжала кулак, гася такое красивое и страшное пламя.

И ощутила, как меня сжимают в объятиях. Укутывают чем-то шелестящим и нежным как пух. А я щекой прижимаюсь к прохладному шелку кителя. Сморгнув слезы, я открыла глаза и едва не ослепла – крылья, отделяющие нас от мира, – сияли белым, словно крылья ангела из сказок мира-сна.

– Я помогу тебе, девочка, – тихо шептал Аримани, и голос его был полон нежности. – Просто позволь… поверь…

И это – Злой дух?.. – я совсем сумасшедшая, если думала так.

Подняв мокрые глаза, я встретилась с его черным, грозовым взглядом. Запах горячего воска, коры дуба и жгучего имбиря кружил голову, и руки и губы мои дрожали. И я не знаю… отчего.

Едва ощутимое прикосновение его губ к моим вышибло из меня дыхание, я задрожала всем телом, не осознавая, что сама подаюсь вперед, прижимаясь крепче, впиваясь пальцами в спину, в плечи, зарываясь в распущенные волосы. Поцелуй углубился, его язык скользнул по моему, его руки сжались сильнее, вызывая в теле сладкую боль.

Обстановка гостиной, родные – весь мир! – потерялся, растворился вокруг... И тут сияющая завеса крыльев исчезла, Аримани отшатнулся, и сделав несколько неверных шагов назад, упал в кресло.

Рядом со мной стоял папа, тяжело дыша и потирая кулак.

– Рано, командор, рано, – выдохнул он хрипло и обнял меня за плечи. Вовремя, я едва не падала с ног.

Аримани не ответил. Обхватив голову, будто она вот-вот взорвется, он, чуть покачиваясь, сидел в кресле и не смотрел на нас.

– Ты... убил его, – пискнула испуганно мама и бросилась к побитому жениху, но дорогу ей преградил другой гость. Вернее сват.

Ранее мной не замеченный, словно из тени выросший – Серпен Дахак.

Я похолодела, но Серпен широко улыбаясь, чистым без привычных хрипов голосом заявил:

– Всё хорошо, моя госпожа. Майно, друг, – он перевел взгляд на жениха, – ты рано распустил руки. По традиции тебе и на невесту-то сегодня смотреть нельзя было, а ты… – мужчина со значением хмыкнул. Командор не отвечал. – Не переживайте, череп у него крепкий. Вы простите его несдержанность, мой друг и правда год уже сгорает от страсти по вашей дочери. Вот и сорвался.

Мама с папой покивали, я почувствовала, что краснею.

– Хотелось бы нам соблюсти все ритуальные сроки, но, – Серпен сокрушенно вздохнул, – в это сложное время мы не можем позволить себе самое ценное – время. Вон, снова прорыв. Надо спешить. Но… три дня. Вы можете готовиться три дня. Вы и сами видели, что у молодых, – он поиграл бровью, – всё взаимно.

Я покраснела ещё больше, пожалев, что сегодняшняя прическа не скрывает моих пылающих ушей. Дахак довольно усмехнулся. Я не знала что сказать. Зато нашелся со словами папа:

– А вам, я смотрю, сегодня гораздо легче? Вчера, признаюсь, мы волновались, что вскоре у нас станет на одного защитника меньше.

– О, мне приятна ваша забота. В город приехал хороший целитель, леди мне очень помогла. Но не будем вас больше стеснять, нам нужно спешить. Три дня. И гарантирую, более надежного и любящего жениха вашей девочке вы не найдете.

Прежде, чем уйти поддерживаемый Серпеном, словно пьяный, Аримани обернулся ко мне.

– Я буду ждать твоего решения, – прошептал он на прощание. – И вот, возьми. Помни…

Мужчина протянул мне ослепительно белую розу. Свежую. С капельками росы. На миг я встретилась с ним взглядом.

И застыла.

Скрипнула-стукнула дверь. Шаги по порогу, затем по улице постепенно удалились и стихли. Мы стояли среди гостиной, словно посреди опустевшей сцены театра. Голова – гудела от роя путающихся мыслей и эмоций.

– И всё-таки – ты перестарался, Сеня, – с укоризной заметила мама.

– Да я не так, чтобы сильно, его ударил, – задумчиво пробормотал папа в ответ, изучая чуть сбитые костяшки на кулаке.

– Видно его загрызла совесть, что так нахально распустил руки, – решила мама и расплылась в улыбке: – Но какой всё-таки мужчина! И как это романтично! Так, надо покушать!

И она направилась к накрытому, но так и нетронутому столу.

Я, оглушенная, провела её бессмысленным взглядом, повертела в руке белую розу, с удивлением рассмотрев на ней сеточку хаотических черных жилок. Красиво. И – жутко. Как и прощальный взгляд Аримани…

Мне показалось – или его глаза действительно были полны тьмы, залившей и белки? Белые крылья и жуткие черные глаза…

Серпен сказал, открылся прорыв, может Аримани так на них реагирует? Может он сам чувствует Хаос?

Я, отмахнувшись от предложенной мамой закуски, вышла на порог внутреннего дворика, вдохнула свежий воздух.

Три дня...

–  Привет, – раздалось со стороны крыши.

Я резко подняла голову.

Свесив ноги с черепичного ската, там сидели Жнец и Шааф. В пальцах Жнец держал черную розу.

Глава 34

Я закрыла лицо рукой, зажмурилась, открыла глаза и сквозь пальцы снова посмотрела вверх. Нахальная парочка с крыши никуда не делась.

– Не снюсь, – улыбнулся Жнец, я нервно дернула щекой.

За спиной открылась дверь, на порог вышла мама. Я хотела затолкать её в дом, но – даже для себя неожиданно – схватила за руку и вывела во двор, указав на Жнеца. Тот подобрался, но удирать не стал.

– Видишь его?

– Э-э, – растерянно протянула мама, удивленно изучив крышу и обернувшись ко мне. – Кто это?

– Жнец, Тим. Мой однокурсник, – облегченно выдохнула я.

Мама не знала, что в эти пару секунд я едва не умерла, но сейчас она посмотрела на меня так странно, что я снова перестала дышать – она что, только кота увидела?

– А… – начала она.

Ну, мам, не томи, говори!

– ...А что он там делает?

– Гуляю по крышам, миледи, – заявил Жнец и спрыгнул вниз. Повертев в руке розу, не черную – на самом деле, а темно-темно-красную, и бросив косой взгляд на ту, что держала я, он элегантно протянул цветок маме. – И приглашаю вашу дочь на свидание.

Мама снова смерила меня странным взглядом, остановив его в итоге на моих босых ступнях. Я неловко поджала пальцы, ощутив наконец, что стою на холодном каменном пороге.

– Марш в дом! – строго прикрикнула миледи Ракита. – И ты, ночной тать, тоже. Свидание ему, ишь ты! С утра! На голодный желудок!