Новая Зона. В рай без очереди - Сергей Клочков

– Так-с, ребятки. Надо нам на птицефабрику зайти. Точнее, мне надо, – поправился я. – Вас с собой не зову. Мало того, настоятельно рекомендую остаться здесь и подождать.

– Иди ты, Ланс, на хрен со своим благородством! – Ксанка сплюнула. – Я тебе уже все объяснила. За тобой, и точка. Ты че скажешь, Кося?

– П-пойду. Конечно. Я что, с краю, что ли? Веди давай.

– Дурачье. Мне ваш героизм не нужен, мне больше нравится вас целыми назад вернуть, ясно? Я сказал – здесь, значит – здесь. Не обсуждается, а молча выполняется. Я быстро.

– Но, Лансер…

– Ксанка, ты извини, но там мне некогда будет за вами смотреть, а за два дня в Зоне опытными бродягами вы не стали.

– Ты больно опытный… – проворчал Кося. – Если хочешь знать, то ты еще сопли под партой размазывал, когда я хабар Барину в подсобку таскал мешками.

– Депутат, помолчи лучше, ветеран Зоны ты наш. – Ветерок ткнула Косю локтем. – Все понятно теперь, проблем нет. У-ух… Береги себя. Если что – крикни.

– Непременно. А вы спина к спине, и смотреть в оба. Если эта мерзость опять полезет, растворитель в пакете, что делать, вы в курсе.

И пять шагов к белым длинным корпусам. Ворота. Проходная с выломанным шлагбаумом и покосившимся турникетом. В окошечке вахтера непроглядная чернота. И перья на бетонных дорожках, толстый, слежавшийся слой, и, словно молодой ледок в осеннее утро, хрустят под берцем сухие кости. Над невысоким кирпичным зданием с плоской крышей, где на покосившейся табличке значилось «Ветеринарный отдел», утробно урчала и играла радужными сполохами обширная аномалия, по кругу носились перья, веточки, обломки силикатного кирпича. Рубероид, содранный с крыши длинными, дырявыми лентами, поднялся к небу и слегка шевелился огромными, лохматыми лепестками. От низкого, почти на инфразвуке рокота немного подташнивало.

«Птичник № 3. Цех выращивания молодняка» – длинное, сложенное из крупных бетонных блоков здание хоть и было невысоким, но тянулось, наверное, метров на двести, напоминая длинный сарай под двускатной крышей. А по блокам, причудливо извиваясь, расползлись угольно-черные лианы с траурно-серыми лопухами листьев и цветами размером с журнальный столик – гофрированные лепестки матово лоснились, словно от густого слоя свежей сажи. Между цехами тянулись в небо длинные хлысты деревьев, усыпанные мелкими листьями, за ними, словно исполинские пружины, лежали на земле скрученные спиралью не то сосны, не то ели с засохшими вершинками и тощими лапами хвойных веток. Из полуоткрытых ворот «Птичника № 3» доносились разноголосый, хриплый гвалт и короткие, басовитые уханья и завывания. Над дверью роилось облако блестящих зеленых мух. Я снял с плеча ружье и проверил револьвер, кобуру которого разместил прямо под правой рукой. Вовремя, похоже, – вдалеке, у небольшого элеватора, вышел на длинных суставчатых ногах какой-то тощий монстр с обвислым синим брюхом, гулко затрубил, вызвав эхо в дальнем лесочке, и раскачиваясь, побрел прочь, задевая ветки деревьев костлявой, асимметричной головой с единственным кривым рогом, торчащим в сторону. Сделав десяток фотографий и подобрав с земли еще один «сатурн», я, проверяя каждый шаг и прислушиваясь к шороху в темноте, осторожно побрел к зданию с надписью «Кормоцех» – по крайней мере туда дорога была, кажется, доступной. Тем не менее меня ощутимо повело вперед, словно в спину резко ударил сильный порыв ветра, а по земле с негромким жужжанием понесло облачко пыли. Волосы на голове кто-то словно пригладил пушистой варежкой, воздух начал негромко потрескивать и на глазах наливаться синевой. Понял я, понял, назад… И даже камней под ногами не видно – серый слой спрессованных перьев, косточки, черепки. В кармане нашлись две пятирублевые монеты. Ладно. Пойдет.

Первую пятирублевку плавно подхватило в воздухе так, словно она упала на невидимую мягкую перину. Монета, немного покрутившись, зависла в воздухе и начала медленно с краев зарастать какой-то химической зеленью. Под ногами уверенно протопал вперед крупный, со свернутой на бок шеей «бройлер» – голова, завернувшаяся под странным углом, давно высохла и даже облезла, что не мешало «курице» уверенно искать что-то в редком, ломком бурьяне. Вслед за ней в кусты, совершенно не воспринимая меня всерьез, направились еще несколько «белянок» и «пеструшек» различной степени уродливости. Швырнув в сторону тварей монетку, я, мысленно помолившись всем богам, пошел вслед за мутантами. Первая «курица», углядев меня здоровенным, с абрикос, и при этом единственным глазом, с улюлюканьем унеслась к птичникам, помогая себе взмахами крыльев. Вторая, громко цокая всеми четырьмя короткими лапами, молча побежала за своей крылатой подругой. Оба «бройлера» виртуозно обогнули пыльный вихрь аномалии и почему-то старательно обошли еще один участок бетонного настила перед гаражом, прежде чем скрыться в глубине соседнего птичника. И только безголовая тварь, никак на меня не реагируя, все так же сосредоточенно скребла лапами гнилую листву, время от времени выворачивая из шеи розовый мешок зоба, которым вместо клюва собирала добычу.

– Иди-ка сюда, уродец… нужен… – прошептав это и собравшись, на свой страх и риск я ухватил грязное тело в покоробленных жестких перьях. Тварь, отчаянно мотая болтающейся высохшей головой на оголившихся позвонках, повернула ко мне отверстие трахеи и выпустила через него высокий гнусавый вопль, напоминающий звук пастушеского рожка, после чего шумно обгадилась длинной рыжей струей – мне едва удалось отвернуть от себя зловонный «брандспойт», спасая одежду. Желтые когтистые лапы интенсивно замолотили по воздуху, «бройлер» сипел и гнусавил, но я держал крепко.

– С-сиди, сволочь, спокойно… г-гадина…

Среди прочих полезных мелочей в кармашках моего рюкзака между одноразовых бритвенных лезвий, запаянных в полиэтилен спичечных коробков, иголок в пенале и нескольких тюбиков суперклея имелся стометровый моток капроновой рыбацкой нити. Достав катушку, я перевязал бывшую курицу крест-накрест, словно коробку торта, дополнительно пропустив петли под крылья, и, сжав в руке катушку импровизированного поводка, отпустил мутанта. Безголовый «бройлер» разом успокоился, деловито отряхнулся и уверенно направился в бурьян доедать выкопанных червяков. Чтобы помешать запланированному обеду, я выломал в том же бурьяне длинную тонкую хворостину. Мутант, получив легкий тычок по облезлому хвосту, тихо забулькал и послушно пошел по асфальтовой дорожке, ведущей к кормоцеху. Завернутая назад голова укоризненно пялилась на меня пустыми глазницами.

Расчет оправдался, хотя и был очень рискованным. «Бройлер», подчиняясь направляющим постукиваниям прута, топал вперед, периодически выпуская и втягивая вывернутый зоб и активно крутя по сторонам обрубком шеи. Но местами мутант наотрез отказывался идти прямо и поворачивал в сторону, обходя некоторые участки, причем там были действительно видны легкое дрожание воздуха или слабая рябь. Таким образом я миновал кормоцех и дошел до покосившейся водонапорной башни, где в куче мусора покачивалась «магнитная вертячка», а у самого основания, в горах красных кирпичных чешуй и пластов обвалившейся штукатурки, буквально в двадцати сантиметрах друг от друга лежали два отличных «близнецовых кристалла», переливающихся сапфировыми вспышками. С другой стороны башни, цистерна которой была разворочена какой-то мощной аномалией, обнаружилось «ледяное зеркальце», выросшее на ржавом листе оцинковки, а чуть дальше в траве сияла холодным белым светом «электрическая губка».

– Гнездышко, е-мое, ну наконец-то, – не веря глазам своим, прошептал я, стараясь унять забившееся сердце. – Неужели… нашел-таки…

От азарта и особой «сталкерской» лихорадки немного задрожали руки, а внутри, глубоко за грудиной, сладко замерло, а затем с утроенной энергией забилось сердце. «Гнездышко», чрезвычайно редкое, и потому почти легендарное скопление анобов разной природы на одном участке вблизи ничем не примечательной аномалии. По пальцам можно пересчитать бродяг, которым посчастливилось найти такой подарок Зоны в каком-нибудь гнилом подвале или заросшем пустыре, и все они, словив подобный джекпот, начинали совсем другую жизнь, обеспечив не только себя, но и внуков с правнуками. По Москве многие свое «гнездышко» ищут, в Городе, так как захваченное Зоной ближнее Подмосковье в плане таких подарков считалось бесперспективным. А тут еще и Бермуды эти… может быть, все четыре года на этой птицефабрике лежал хабар, и никто к нему так дороги и не нашел, если даже искал. Уф… Да, Ланс, башку не теряй только, успокойся, подыши, не торопись. И пока ничего в уме не считай, не надо, очень плохая примета. Посчитаешь потом, за пределами Зоны, хотя цифра уже сама собой нарисовалась впечатляющая, очень впечатляющая. И если отстегнуть Ксанке и Депутату по двадцать процентов от общей суммы, как и положено по неписаным сталкерским законам для ведомых напарников, то они смогут без проблем купить себе по квартире где-нибудь под Питером или, например, в том же Екатеринбурге, по нынешним временам эти города уже столичные почти, да еще и на машину-шмотки-курорты останется. Ксанке, например, хорошая клиника пригодилась бы очень, а Депутату – жилье. Еще десять процентов – Ботанику, но я ему отдам все двадцать – он навел на птицеферму, он уговорил проверить. Остается сорок мне. В глазах даже потемнело. Да не считай ты, сталкер! Не считай, блин!