Снежная Принцесса - Светлана Зорина

— Это та самая девочка, которая отказалась от причастия, — промолвил пастор. — Закон не позволяет отчислять за это из школы. А жаль. Детям дьявола не место среди детей Адама и Евы. Надеюсь, когда-нибудь это поймут все.

На следующий день бабушку Полли вызвали в школу. Домой она вернулась очень расстроенная.

— Может, ты всё-таки будешь ходить на исповедь? — спросила она за ужином. — А то что же получается… Все твои одноклассники станут светоносцами, а ты…

— А я нет! — сердито сказала Илана. — Все мои одноклассники от стыда розовеют, а я голубею. У всех моих одноклассников чёрные зрачки, а у меня их не видно. Все мои одноклассники боятся холода, а я нет…

— К чему ты всё это говоришь, детка?

— Да к тому, что я и так от них от всех отличаюсь. Одним отличием больше, одним меньше — какая разница? Я уже сказала, что не буду ходить к пастору Коулу на исповедь, и решение своё не изменю. Коул Джефферсон — подлый лицемер, и если Богу угодно, чтобы ему служили такие люди, то в чём тогда разница между Богом и дьяволом?

— Господь с тобой! — всплеснула руками бабушка. — Да разве так можно!

— И если такие, как Снежана Грундер и Том Брикс достойны называться светоносцами, то мне так называться совсем даже не хочется.

— Ну хорошо, не хочешь вступать в Лихтен-Югенд — не вступай, но… Скажи, где ты раздобыла эту проклятую ледышку? Мне сказали, что вчера у тебя в портфеле нашли дьявольский шар.

— Бабуля, дьявольского в нём столько же, сколько… в том же телевизоре. Очередное чудо техники, как говорит Джек. Томас Квинт пропал не из-за того, что играл магической ледышкой — ими многие играют… Его просто похитил или убил какой-то негодяй. Преступник. Мартин правильно говорит: властям надо получше бороться с преступностью, а не позволять всяким психам и дегенератам обыскивать детей, отбирать у них игрушки.

— Может быть. И всё же… где ты взяла эту игрушку?

— Купила с рук. На Центральном Рынке. А если будет возможность, куплю снова. Марго Аффенштайн вчера позвонила из школы домой и всё рассказала. И отец заверил её, что раздобудет ей новую ледышку. И другие родители так же сделают. Ты же знаешь, что многие считают эту акцию глупой. Бабуля, я купила этот шарик ещё летом, и, как видишь, со мной ничего не случилось.

— Ты уверена, детка? Твоя классная дама сказала мне сегодня такое, что мне просто не по себе стало… Это правда, что ты пыталась заморозить госпожу Моссунг?

— Что?! Кого я пыталась…

— Госпожа Моссунг — это детский психолог. У неё, вроде бы, даже учёное звание есть… И член Партии борцов за чистоту. Вчера она была в вашем классе…

— А-а, эта противная тётка с маленькими злыми глазками… Так она ещё и психолог? Ещё и детский? Да она же ненавидит детей! Ты бы видела, как она на меня уставилась!

— А она утверждает, что это ты на неё как-то странно смотрела. Так, что ей стало холодно. Она считает, будто ты хотела её заморозить…

— Нет, бабуля, это она хотела испепелить меня своим взглядом. А я таких не боюсь. Она это поняла и от злости навыдумывала обо мне всякой ерунды.

— Ну допустим, всё было не совсем так, как она говорит, — согласилась бабушка. — Но ты же явно вела себя вызывающе. Наверное, ты слишком дерзко на неё смотрела. Ты готова воевать с целым миром. Зачем? Я очень тебя люблю. И не хочу, чтобы говорили, будто ты обладаешь какой-то дьявольской силой. Я вот что подумала… Считается, что школьники должны исповедоваться и причащаться у своего пастора1, но в конце концов, это не обязательно. Можешь ходить на исповедь в церковь.

— Но в нашем приходе служит пастор Коул. А другие церкви не так уж и близко.

— Но тебе ж туда не каждый день ходить…

— А всего лишь раз в неделю, — поморщилась Илана. — Я вообще не вижу в этом никакого смысла. В исповеди, я имею в виду. О чём мне стыдно рассказывать, я всё равно никому не расскажу, даже священнику. А Бог ведь и так всё видит, правда? Мартин говорит, что молиться ему можно везде. Не обязательно в церкви. А лучше даже так, чтобы никто не видел и не слышал.

— Опять Мартин! Кейны, конечно, хорошие люди, но… Что-то мне не очень нравится, как он на тебя влияет…

— А что тебе нравится? Отто Грундер вон постоянно в церковь ходит. Богатые пожертвования делает. Стоит там, крестится, кланяется… А потом садится в автолёт и звонит своим псам — чтобы прибили кого-нибудь…

— Да при чём тут Отто Грундер! Господи, ну чего ты злишься? Я же не запрещаю тебе общаться с Мартином…

— Ещё бы ты мне это запрещала! — неожиданно нахлынувшая ярость обожгла лицо Иланы ледяным холодом. Она видела в зеркальной дверце кухонного шкафа своё отражение — маска из нежно-голубого фаянса, в прорезях которой темнеют две синие бездны. Взъерошенные змеистые кудри придавали ей сходство с Горгоной-Медузой. — Почему все считают, что могут мне запрещать? Или отбирать у меня мои вещи…

— Илана, — повысила голос бабушка. — Я действительно имею право тебе запрещать. Я взяла тебя на воспитание и отвечаю за тебя…

— Не надо попрекать меня тем, что ты взяла меня их приюта! Если хочешь, то сегодня же уйду туда в чём есть.

— Не смей так говорить!

— А ты не смей меня унижать! Если мне нет шестнадцати лет, ещё не значит, что я должна жить чужим умом! Особенно если учесть, что своего у меня побольше, чем у некоторых.

Ярость Иланы утихла, когда она увидела, как побледнела бабушка Полли.

— Боже, — прошептала та, дрожащими руками поставив чашку на блюдце. — От тебя сейчас и правда веет холодом… Когда ты так смотришь…

— Бабуля, но это же всё глупости! Теперь и ты будешь говорить, что я пыталась тебя заморозить? Ещё не хватало, чтобы эти твари заставили нас поссориться!

— "Эти твари"… — покачала головой бабушка. — Сколько в тебе презрения. Ты его не демонстрируешь, и потому оно ещё заметней… Илана, они ненавидят тебя, потому что боятся. Они не знают, кто ты и что ты. Я тоже не знаю. Но в отличие от них я тебя люблю…

— Я тебя тоже, бабуля…

— Неуклюжий птенец превращается в прекрасную белую птицу, — не слушая её, тихо продолжала бабушка. — Ещё немного — и он научится летать. И ему станет тесно в моём убогом курятнике.

— Не говори так! Я люблю тебя и наш дом. И никогда тебя не покину.

— Мне хотелось бы в это верить, но… Каждый идёт своим путём. В последнее время ты ведёшь себя, как наследная принцесса, которая сердится, когда старая служанка пытается давать ей советы…

— Вот теперь уже ты меня обижаешь, — надулась Илана. — Разве я мало делаю в доме?

— Я не об этом. Не знаю, какая ты будешь в шестнадцать… Боюсь, что я уже этого не увижу. Ты повзрослеешь гораздо раньше своих ровесников. Вспоминай обо мне, когда отправишься искать своё царство.