E Allard Esli zamerznet ad - E.Allard

— Роджер, но почему я должен был сидеть, поджав хвост? Его разозлило, что я отдал чек больным детям! Он демонстрирует свою безжалостность, а я должен это спокойно выслушивать?

— Неужели вы думаете, что разозлив его, вы сможете продолжать помогать детям или несчастным калекам? Он расправится с вами, как расправился с другими. И помогать станет некому. Будет лучше, если вы спрячетесь вместе с Ирэн у своих друзей. Пока мисс Верден не поняла, как можно остановить камеры жизни.

Фрэнк тяжело вздохнул.

— Нет, Роджер. Я не пойду на это. Никогда.

Глава 14

— Ну что вам удалось узнать, Бедфорд? — спросил Райзен.

Глава города сидел в своём кабинете за письменным столом из массива красного полированного дерева. Слева и справа тянулись шкафы темно-красного дерева, огибающие стену и подходящие к двери, на полках стояли толстые книги, подобранные по цвету корешков. Мягкий свет лился из четырёх незаметных светильников матового стекла, встроенных симметрично в потолок. Тонкий палас неяркого цвета, почти не отличался от пола, выложенного паркетной доской темно-красного цвета. Бедфорда всегда поражала простота вещей, окружавших главу города.

Райзен мог утопать в роскоши и украсить свой дом мебелью в стиле Людовика XIV, или суперсовременными вещами, созданными лучшими дизайнерами города, обвешать кабинет восточными коврами или живописными шедеврами, уставить древнегреческими статуями. Но Райзен не любил сорить деньгами, и тратил их лишь на то, что приносило реальную пользу. Только одна вещь не вписывалась в общий стиль — напольные, старинные часы в деревянном резном корпусе с инкрустацией, отмечавшие каждый час разными мелодиями. Когда часы начинали играть музыку, внизу позолоченного циферблата вращались изящные фарфоровые фигурки с позолотой.

— Владелец «Городских новостей» — Эдвард Кармайкл, — радостно отчеканил Бедфорд. — Соседка Коллинза дала его описание и опознала Эдварда, который приходил к Коллинзу, после чего тот исчез. Также исчезла типография и само издательство газеты.

— Да, и затем газета стала выходить в обновлённом формате, — перебив его, задумчиво проронил Райзен. — Собственно говоря, я об этом давно догадывался.

— Нам арестовать Эдварда? — поинтересовался Бедфорд.

— Разумеется, нет! — зло воскликнул Райзен. — Мне нужен гораздо более существенный повод. Эта газетёнка делает все в рамках закона! Ну а Тревор Спенсер — это, конечно, сам Эдвард. Другого и быть не могло. Ладно, что вы узнали о бандитах?

— Мы внедрили своего человека. Ему удалось узнать, что группировка состоит из ячеек, члены которых не контактируют друг с другом и даже не знают имён людей из другой ячейки. Управляют всеми совет из пяти человек — их главарь и четыре командира, — проговорил Бедфорд с удовольствием, чувствуя, что может похвастаться проделанной работой. — Место, где прячутся бандиты похоже на заброшенный жилой комплекс. Он хорошо защищён и оборудован камерами слежения. Правда, нашему человеку не удалось увидеть их лидера, — добавил он извиняющим тоном. — Но он знает, что зовут его Фрэнк и он создатель всех хитроумных устройств, которыми пользуются мятежники.

— Как он выглядит? Ваш человек дал описание? — нетерпеливо спросил Райзен, ощущая, что находится невероятно близко к разгадке, которая все время ускользает от него в последний момент.

— Он не видел его, — терпеливо повторил Бедфорд. — Но бандиты называли его в шутку «Мистер Голубые Глаза».

— Это все? Идите.

Райзен откинулся на спинку кресла и вспомнил глаза своего оппонента, напоминающие морские волны, то безмятежно-спокойные, то штормовые. Замер от пронзившей догадки, и быстро поднял трубку телефона:

— Соедините меня со Стэнвудом, — сказал он, и нахмурился.

В последнее время шеф тайной полиции стал себя очень странно вести. Делая вид, что занят бурной деятельностью по поимке бунтовщиков, на самом деле прекратил что-либо предпринимать. И Райзен был вынужден обращаться к его заместителю, который не шёл ни в какое сравнении с бывшим мафиози.

Стэнвуд действительно мог обеспечить идеальный порядок в городе. До той поры, пока не объявился Эдвард. «Неужели Стэнвуд стал на старости лет сентиментален?»

Эдвард учредил фонд для выплаты пенсий ветеранам полиции, получивших увечья, а также их семьям в случаи гибели главы семьи. «Должен же он понимать, что мерзавец делает это, исключительно, чтобы спасти свою шкуру в случае чего?»

— Скажите, Стэнвуд, — спросил Райзен, когда его соединили с шефом. — Какого цвета глаза у Эдварда?

— Не могу точно сказать, — уклончиво ответил Стэнвуд, через паузу. — Я не присматривался.

— На него же заведено дело? — бросил Райзен, ощущая, как он закипает. — Посмотрите в его описании. Насколько я помню, его обвиняли в убийстве.

— Да, непредумышленном. Сейчас посмотрю.

Воцарилась долгая пауза, заставляя Райзена все сильнее раздражаться.

— Голубые, — ответил Стэнвуд, наконец.

— Вы в этом уверены? — с досадой переспросил Райзен. — Насколько я помню у него зелёные глаза.

— Он мог менять с помощью сыворотки, — возразил Стэнвуд. — У меня в деле написано «голубые», — упрямо повторил он.

— Стэнвуд, сыворотка может менять все, кроме цвета радужной оболочки глаз! Вы должны это знать! — не сдерживая раздражения, воскликнул Райзен и бросил трубку.

Тяжело вздохнул и подумал, кого спросить первым — свою жену или Роджера? Он ощутил, что Стэнвуд лжёт, но не мог понять, почему он это делает.

Стэнвуд положил трубку телефона, уверено направился к двери. Быстро добравшись до маленького кабачка, зашёл туда и уселся в дальнем углу с кружкой пива. Когда заметил замаячившую в проёме долговязую фигуру, нахмурился и наклонился над кружкой, которую даже не пригубил.

— Вы вызвали меня сюда, чтобы арестовать? — спросил насмешливо Фрэнк. — Я думал, будет охрана. Ну, хотя бы человека два. Впрочем, вы стоите десяти.

— Не валяйте дурака! — раздражённо воскликнул Стэнвуд. — Я хочу вас предупредить, пока это в моих силах. Он хочет арестовать вас.

— За что? Критику его принципов? Замечательный приговор суда. Или он допишет это в своей второй книге?

— Он уже знает, что вы — владелец газеты «Городские новости», пишите статьи, критикующие порядки в городе, под псевдонимом Тревор Спенсер. И он уже догадывается, какое отношение вы имеете к мятежникам, — быстро проговорил Стэнвуд. — Думаю, что он уже понял, что вы — не Эдвард, — добавил он, заметив, что собеседник нахмурился.

— И почему же я до сих пор на свободе? Этого достаточно, чтобы повесить меня.

— Во-первых, ему нужны неопровержимые доказательства. Во-вторых, он должен иметь очень существенные обвинения против вас, — объяснил Стэнвуд. — Он понимает, ваша популярность только вырастет из-за ареста, и подорвёт его авторитет ещё больше.

— Какие пустяки, — произнёс Фрэнк саркастически, вытащил сигареты и закурил, несколько раз щёлкая зажигалкой, не попадая кончиком сигареты в пламя. — По-моему, его никогда не стесняло мнение общества, — добавил он как можно спокойнее, выпуская дым колечками.

— Послушайте, вы должны спрятаться. Спрятаться вместе с Ирэн. Скорее всего, он не тронет лорда Кармайкла, но с вами он расправится. Убейте его, — добавил он твердо.

— Вы прекрасно знаете, что это невозможно. Он бессмертен. Уж кому-кому, а вам об этом не знать.

— Конечно, знаю, — тяжело вздохнув, сказал Стэнвуд. — Но у меня есть схема панелей управления «камерами жизни». Возможно, неполная, но, по крайней мере, что-то. Вы сможете их отключить. Я уверен. Вы очень талантливый человек.

— Стэнвуд, я даже не буду спрашивать, почему вы меня об этом просите. Знаю, что вы ответите. Я только это и слышу: «Я польстился на россказни Райзена и обманулся». Мне надоело, — устало проронил Фрэнк, сбрасывая пепел в бокал. — Я не хочу его убивать, не хочу никого свергать, сеять хаос. И поймите, дело вовсе не в нем. Во всей системе.

— Вы хотите его переубедить? — спросил Стэнвуд снисходительно. — Поверьте человеку, который почти в два раза старше вас. Это невозможно. Он никогда не сомневается в том, что делает. Раньше, мне это очень нравилось, — с горечью признался он. — Мне всегда нравились люди с твёрдыми убеждениями. Ненавижу колеблющихся, которые сегодня считают правильным одно, завтра — другое.

— Убеждения диктатора?

— Он не был диктатором. Скорее романтиком, идеалистом, который считал, что ведёт людей к счастью.

— А тех, кто мешает на пути к счастью, считает врагами, которые не имеют право жить? По-моему, очень похоже на то, что обещали коммунисты в России. Которых он так ненавидит. Мой дед родился в России. Рассказывал об этом. Особенно, когда напивался. Люди с воодушевлением строили коммунизм. И тоже думали, что, в конце концов, придут к всеобщему счастью и благоденствию. Оказалось, что в построенном обществе хорошо только ограниченной кучке людей. Им все дозволено. А здесь все то же самое. Хорошо его дружкам-бизнесменам. Они творят, что хотят.