Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии - Бэзил Лиддел Харт

В случае, если Гудериана направят по первому маршруту, танковая группа Клейста, следующая справа, после перехода Эны пойдет по второму и третьему. Французские армии уже были практически полностью разбиты, и немцы вполне могли позволить себе роскошь разделить свои силы.

Гудериан уже шел по тылу линии Мажино, когда 14 июня группа армий «Ц» Лееба вступила в бой, нанеся удар по знаменитому барьеру. Важно отметить тот факт, что немцы не отваживались на прямую его атаку, пока он не был ослаблен. Но даже после этого их попытки носили характер осторожного зондирования. Наиболее примечательной оказалась организованная узким фронтом атака 12-го корпуса Хейнрици (1-я армия) возле Путлингена к югу от Саарбрюккена, еще одна атака была предпринята сотней миль южнее на участке 7-й армии, где в районе Кольмара был перейден Рейн.

Хейнрици сказал мне, что прорыв линии продолжался 12 часов. Но в процессе дальнейшего обсуждения признался, что попытка прорыва была предпринята только после того, как оборона стала намного слабее. Французы уже начали вывод своих войск. «14-го мои войска вступили в жестокий бой. Я приказал продолжать атаку и 15-го, но в полночь мне принесли перехваченный приказ французов, из которого следовало, что защитникам линии Мажино приказано выводить войска. Так что на следующий день мы не столько атаковали, сколько преследовали».

События, происходившие в то же самое время на другом фланге, где началось немецкое наступление, описаны Бехтольшеймом. Я приведу его повествование с того момента, когда один из танковых корпусов Клейста занял плацдарм за Уазой в Пон-Сен-Максенс, прежде чем он был повернут к Эне. «Когда наша пехота пришла на смену танкам и двинулась за Уазу, перед ней встала нешуточная проблема – внешняя линия фортификационных сооружений, прикрывающих подходы к Парижу, которые французы построили в районе Санлиса. Генерал фон Рейхенау пребывал в сомнениях, не зная, какой выбрать способ их преодоления, и предпочел пойти в обход с восточного фланга. Отступление французов избавило нас от многих проблем. Когда они покинули Париж, наш корпус, расположенный справа, был передан 18-й армии, только что прибывшей с севера, для взятия столицы, а мы продолжили движение на юг. После переправы через Сену в Корбее и Монтеро мы вышли на Луару. Выяснилось, что мосты в Сулли и Гьене взорваны, но мы сумели захватить невредимыми мосты в Орлеане. От Марны до Шер наступление представляло собой главным образом преследование. Воевать пришлось не слишком много».

Подводя итоги наступления, Блюментрит сказал: «Серьезные бои шли только при форсировании Эны, которая хорошо охранялась французами. Здесь перед танковыми дивизиями была послана пехота. Но даже при этом прорваться удалось далеко не сразу. Зато после этого вооруженных столкновений стало заметно меньше, и они не были ни длительными, ни напряженными. Танковые дивизии устремились на юг Франции без остановок, их командиры не проявляли беспокойства из-за незащищенных флангов. Пехота двигалась следом форсированными маршами, преодолевая по сорок – шестьдесят километров в день, ликвидируя мелкие формирования армии противника. На некоторых главных дорогах наши танки шли вперед мимо длинных колонн французов.

На этой стадии люфтваффе находилось в тесном взаимодействии с танковыми дивизиями, претворяя в жизнь новую форму «уличной тактики». Если какой-либо населенный пункт оказывался защищенным, первым делом он подвергался массированной бомбардировке, после чего его захватывал передовой отряд дивизии. Основные силы дивизии в это время оставались на дороге. Длинная колонна (растянувшаяся на сотню миль) ожидала, пока дорога впереди будет расчищена. Это стало возможным только из-за нашего очевидного превосходства в воздухе, слабой противотанковой обороны французов и малого использования мин.

Во время кампании 1940 года французы сражались храбро, но это были уже не те люди, которые в 1914–1918 годах дрались в Вердене и на Сомме. Англичане проявляли значительно больше упорства, как и в 1914–1918 годах. Бельгийцы воевали смело, а голландцы защищались всего несколько дней. Мы имели превосходство в авиации и более современные танки, чем французы. Кроме того, немецкие танковые войска были более быстрыми, мобильными и лучше показывали себя в ближнем бою. Они имели возможность поворачиваться на ходу в любой момент – французские танки того времени такой возможностью не обладали. Они использовали такую же тактику, как в Первой мировой войне, и не имели радиосвязи. Если им требовалось изменить направление движения, приходилось сначала остановиться, отдать новый приказ, а затем возобновлять движение. Такая тактика давно устарела, но тем не менее французы были храбрыми людьми!»

Этот вердикт, вынесенный авторитетным немецким генералом, должен изменить нелестное мнение мировой общественности о защитниках Франции. Конечно, окончательное поражение французов было ускорено моральным фактором, но при этом ясно, что исход второго немецкого наступления был предрешен. С самого начала поражение было неизбежным, хотя его можно было несколько отсрочить. Произведя элементарный подсчет имеющихся в наличии сил в отношении к площади (между Соммой и швейцарской границей), Вейганд должен был понять, что стоящая перед ним проблема не имеет решения. Если же ввести в расчет еще и техническое превосходство немецких частей, положение представлялось и вовсе безнадежным. Тот факт, что британское правительство и даже часть французского продолжали тешить себя иллюзиями победы даже после Дюнкерка, представляется более удивительным, чем тот, что солдаты, такие, как Вейганд и Петен, отказались от всяческих надежд после падения линии Сомма – Эна. Но самое странное заключается в том, что немецкие генералы, рассчитывая на отсечение левого крыла армий союзников в Бельгии, не ожидали падения Франции, несмотря на его очевидную вероятность. Когда же очевидное произошло, стало ясно, что они не рассчитывали на такой исход и не слишком представляют, что с ним делать.

Лежачий «Морской лев»

После падения Франции немецкая армия получила возможность расслабиться. Люди радовались окончанию войны и возможности пожинать плоды победы. Рассказ Блюментрита о том времени дает представление о царивших в армии настроениях. «Сразу же после заключения перемирия с Францией из штаба командования сухопутных сил поступил приказ о проведении в Париже парада победы. Две недели мы занимались организацией парадного шествия. Люди находились в приподнятом настроении, поскольку имелись все основания рассчитывать на установление мира. Началась подготовка к демобилизации, и мы даже получили список дивизий, которые следовало отправить домой для расформирования».