Нам здесь не место - Дженни Торрес Санчес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пульга
Мы двигаемся дальше, чутко прислушиваясь к любому подозрительному шороху и звуку. Я иду впереди, все время мысленно представляя траекторию нашего пути — белую светящуюся дугу. Именно ее нам и нужно придерживаться.
Мысли блуждают, то и дело возвращаясь к разговорам в лавке дона Фелисио. Однажды парень по имени Феликс вернулся в наш баррио после попытки бегства на север. Он рассказывал о том, как ехал по Мексике на Ля Бестии. После этого я и стал искать нужную информацию на школьных компьютерах, изучать карты, читать статьи. К тому моменту, когда мы решили бежать, у меня под матрасом лежал блокнот с заметками, где собралось порядочно материала. Теперь-то он и пригодился.
Феликс рассказывал и о переходах вроде этого. Я почти что слышу его голос:
— Нас называют там животными, дон Фели. Грызунами, зверьем. Пусть называют как хотят. — Тут он сделал большой глоток самой холодной во всем Пуэрто-Барриосе кока-колы. — Если нужно, я готов прятаться по кустам и бегать по полям, пересекать границы, идти туда, где нас не переносят, и питаться объедками. Все, что угодно, лишь бы выжить.
Феликса убили пять месяцев спустя. Мы с Чико шли в школу, когда увидели полицейские машины и труповозку, которая приехала за его телом. То, что от него осталось, просто швырнули на каталку, и мне сразу пришла в голову мысль о том, что он похож на забитое животное, валяющееся на улице. Крови было уж точно не меньше, чем на бойне.
Это случилось еще до гибели мамипгы Чико. И сразу перед тем, как ушел и не вернулся Галло.
Я слышу за спиной дыхание Крошки и вспоминаю, как она сходила с ума по Галло. Как по дороге в родительскую лавку он махал ей рукой, когда проходил мимо нас, играющих на улице. Крошка шептала мне: «Когда-нибудь мы поженимся». Я смеялся и говорил, что она сошла с ума. Галло старше, к тому же я как-то видел, как он обнимается с лучшей подругой Летиции и целует ее за углом лавки дона Фелесио. Но об этом я Крошке не рассказывал.
Она была убита горем, когда через несколько даей после того, как Галло улизнул среди ночи из дома, его родители наконец рассказали кому-то из нас, что он отправился в Штаты.
И он туда добрался.
Я представляю Галло, который шел, не оглядываясь назад, этим же путем. Представляю Феликса: он тоже был здесь, только его поймали и отправили обратно на самолете. В результате за несколько часов его вернули туда, откуда сбежал и в течение нескольких недель пробирался к заветной цели. Пробирался лишь для того, чтобы вновь оказаться на родине и там погибнуть.
Я представляю себя зверьком, который крадется в темноте. Это чуткий зверек, с развитым инстинктом самосохранения. Настороженный. И все еще живой.
Многие не смогли проделать этот путь. Но у кого-то же получилось! Почему не у меня? Не у нас?
Я держусь за эту мысль.
«Почему не у меня? — спрашивают мои ступни с каждым ударом о землю. — Почему не у нас?»
А вокруг нет ничего, кроме тишины, звуков наших шагов и нашего дыхания.
Тут мои мысли прерывает голос Чико.
— Я хочу пить, — говорит он. — И весь чешусь, как будто по мне жуки бегают.
Он проводит ладонями по рукам, скребет голову. Я тоже чувствую зуд и после его слов начинаю почесываться.
— Попьем, когда вернемся к шоссе и сядем в микроавтобус.
— Поймать его будет не так просто, — замечает Крошка.
— Они все время бегают туда-сюда по автостраде, — говорю я ей, надеясь, что это правда.
Когда мы. поворачиваем к шоссе, я представляю, как мы будем снова сидеть в микроавтобусе и пить воду. Эти мысли придают мне силы. Вскоре я снова слышу шум автомобилей. Теперь мы удаляемся от зарослей кустарника и приближаемся к дороге. Я начинаю высматривать белый микроавтобус или фургон. И опять думаю о воде.
Неожиданно на шоссе загораются фары.
— Подождите здесь, — говорю я, бегу к автостраде и машу руками. Ослепленный фарами после долгого пребывания в темноте, я закрываю глаза, когда фургон приближается. Но он с ревом проносится мимо. Перед глазами мелькают яркие точки. Я моргаю, пытаясь разглядеть хоть что-то, и тут слышу сигнал автомобиля и вижу свет фар. Потом Чико и Крошка бегут к остановившемуся фургону, мы забираемся в него и платим водителю, точно так же, как предыдущему, и едем дальше, пока не приходится повторять все сначала.
Каждый раз мне кажется, что мы так и не выбрались из этих зарослей и полей. И каждый раз я гадаю, произошло ли это на самом деле. Вокруг ничего не меняется: все та же темень, та же тишина да треск сухих веток под ногами.
И все так же слепнут глаза, когда мы снова возвращаемся к дороге. Потом появляется очередной белый фургон, с очередным водителем. Мы платим ему деньги. Делаем по глотку воды.
И так происходит снова и снова.
Когда мы в третий раз забираемся в фургон, мои ступни горят, словно в огне, а моя голова от изнеможения болтается туда-сюда, в точности как у Крошки и Чико, пока шорох шин баюкает нас.
Не знаю точно, сколько времени проходит, прежде чем я засыпаю. Но даже во сне я продолжаю путь. Мне снится, что я на заднем сиденье отцовского «Эль-Камино», отец за рулем, а мама рядом с ним, на пассажирском кресле. Я вижу лишь затылок отца, но знаю, что это он. Мы едем: верх машины опущен, дует ветер, гремят басьц В воздухе пахнет океаном и песком, водорослями и солью. Отец смотрит только вперед, и мне так хочется, чтобы он обернулся. Я столько всего хочу у него спросить, столько всего хочу ему сказать! Но я ничего не говорю. А он продолжает вести машину, не отрывая взгляда от дороги.
Одной рукой он обнимает маму. Она оборачивается, смотрит на меня, улыбается и открывает рот, чтобы что-то сказать…
ТЇ тут уши наполняет громкий скрежет. Потом раздается чей-то крик.
Слышатся другие голоса, ругань:
— Мать его разэтак!
— Cuidado! Берегись!
Dios! Боже!
Я открываю глаза и вижу в свете фар что-то расплывчатое.
Меня сильно швыряет на Чико, который наполовину съехал со своего сиденья. Крошка уже на полу. Водитель резко Выкручивает руль, и нас бросает в противоположном направлении. Чико
