СССР в осаде - Анатолий Уткин

Перелом в холодной войне

Свою дипломатическую стратегию Дж. Ф. Даллес публично назвал «балансированием на грани войны». Объяснения самого госсекретаря были таковы: «Нужно рассчитывать на мир так же, как и учитывать возможность войны. Некоторые говорят, что мы подошли к грани войны. Конечно, это так.

Способность подойти к грани без вовлечения в войну является необходимым искусством… Если вы стараетесь уйти от этого, если вы не желаете подойти к грани, тогда вы проиграете. Мы должны были смотреть прямо в лицо этой опасности… Мы дошли до грани, и заглянули в лицо этой опасности». Такое внешнеполитическое поведение было возможно лишь в короткий период первой половины 50-х годов, в те годы, когда Соединенные Штаты владели монополией на ядерное оружие и на стратегические средства его доставки.

Прежде всего, имеется в виду исключительно мощная стратегическая бомбардировочная авиация (равной которой в течение нескольких лет в мире не было), использующая аэродромы по всему периметру границ потенциального противника, а сами до определенной поры были неуязвимы для ответного удара. В этой ситуации можно было попытаться «заглянуть в лицо мировой катастрофе», потому что пока это была бы катастрофа преимущественно для стран, которых США считали своими врагами.

Но постепенно в мире все сильнее начали действовать иные факторы. С января 1954 г. самым популярным политическим тезисом в СССР становится «мирное сосуществование».

Это произошло вскоре после американского испытания водородного заряда «Браво» мощностью 15 мегатонн на атолле Эниветок. В письме Эйзенхауэру Черчилль весьма пессимистически смотрит на перспективы биологической жизни на Земле. Хрущов пишет о своем опыте: «Когда я был избран первым секретарем Центрального Комитета и узнал все, относящееся к ядерным силам, я не мог спать несколько дней.

Затем я пришел к убеждению, что мы никогда не сможем использовать это оружие, а когда я понял это, то снова получил возможность спать».

Если американцы как бы развивали концепцию Фау-1 — некий вариант будущей «крылатой ракеты», — то советская военная наука пошла по пути Фау-2, стремясь вырваться из стратосферы и, пролетев огромное расстояние, возвратиться в нее. Успех в данном случае сопутствовал советской стороне, и в ноябре 1957 г. межконтинентальная баллистическая ракета советского производства вывела на околоземную орбиту первый искусственный спутник Земли. Теперь уязвимой для ядерного удара стала любая точка планеты. Океаны потеряли свою защитную функцию, и СССР вышел на рубеж стратегического равенства.

Если в 1946–1956 годах пропагандистским обоснованием внешней экспансии была борьба с предполагаемой «коммунистической угрозой», то после 1957 г. (напомним читателям, что 4 октября 1957 г. СССР вывел на околоземную орбиту первый искусственный спутник) в США стал звучать рефрен об отставании в развитии науки и техники, об опасности поражения из-за самоуспокоенности и политической слепоты.

Создание в Советском Союзе в середине 1950-х годов межконтинентальных баллистических ракет подвело черту под исторической особенностью американской имперской политики — неуязвимостью территории США. С этого времени начался новый период в американском стратегическом мышлении. Браваде начала 50-х годов, легкости манипулирования ядерным оружием, мышлению, опирающемуся на возможность «массированного возмездия», был положен конец. Пока у Вашингтона — на заре ракетно-ядерной эры — отсутствовало желание договориться об ограничении производства качественно новых видов оружия. Не слышно было в США и предложений заморозить ракетно-ядерное соревнование.

И все же это был критический момент холодной войны. Появление в Советском Союзе сил сдерживания нанесло психологическую травму американскому истэблишменту.

Если внутриполитическая обстановка в стране в первой половине 50-х годов характеризовалась поисками внутреннего врага, каковым маккартисты видели любого реалиста, то во второй половине десятилетия в стране широкое хождение получают утверждения об отставании США в различных сферах. Психологически это объяснимо — США не привыкли (а в климате тех лет и не могли) признавать кого бы то ни было в мире равным себе. Нужно было пройти через немалые испытания, приобрести нелегкий исторический опыт, прежде чем сделать вывод, что мирные отношения двух сверхдержав — здравая основа, что безопасность будет больше обеспечена в случае хотя бы частичного ограничения безостановочной гонки с непредсказуемым концом.

В Америке получил значительное развитие алармизм.

Так в 1959 г. начальник штаба американской армии генерал М. Тэйлор в книге «Ненадежная стратегия» обратился к соотечественникам с предостережением: «Примерно до 1964 г. Соединенные Штаты будут, вероятно, значительно отставать от русских по числу и эффективности ракет дальнего радиуса, если только не будут предприняты героические усилия».

Отныне и впредь алармизм, запугивание собственного населения «необратимым отставанием» и «окнами уязвимости» стали характерными чертами внешней политики. Приписываемое Советскому Союзу число межконтинентальных баллистических ракет было намеренно преувеличено, и стратегические позиции США вовсе не ослабли едва ли не до нуля.

Правящая элита обратилась к исследовательским центрам, стремясь точнее определить параметры новой ситуации. Во множестве случаев рекомендации центров лишь нагнетали тревогу. Типичным в этом отношении был широко рекламировавшийся доклад Фонда Форда, подготовленный группой экспертов во главе с Р. Гейтером в 1959 г. «Доклад Гейтера», обсуждавшийся в самых высоких сферах американского правительства (вплоть до президента), утверждал, что Советский Союз обладает 4500 реактивными бомбардировщиками, 300 подводными лодками дальнего радиуса действия, системой противовоздушной обороны. Утверждалось, что в СССР имеется потенциал расщепляющихся веществ для 1500 ядерных зарядов и что к 1959 г. Советский Союз будет иметь 100 межконтинентальных баллистических ракет, каждая из которых будет оснащена мегатонной боеголовкой.

Главный вывод «доклада Гейтера» состоял в том, что к концу 60-х годов военные расходы СССР «вдвое превысят американские». В документе рекомендовалось: 1) резко увеличить производство шахтных межконтинентальных баллистических ракет; 2) значительно ускорить создание стратегических ракет на подводных лодках; 3) создать ракеты 194 среднего радиуса действия и разместить их в Европе; 4) рассредоточить базы стратегической авиации; 5) обеспечить эффективность систем раннего оповещения; 6) создать общенациональную сеть бомбоубежищ. Комиссия Гейтера оценила стоимость всей программы в 44 млрд. долл., ее осуществление должно было быть завершено через пять лет. Было положено начало стойкой иллюзии поздней холодной войны — якобы на дополнительные миллиарды можно «купить безопасность». Речь идет о своего рода психологической западне, в которую попали творцы стратегического оружия и теоретики внешней политики.

Соединенные Штаты с их армадой бомбардировщиков, базами вокруг границ СССР, мощными и разветвленными политическими союзами, крупнейшей индустриальной базой вовсе не были похожи на того обессиленного глиняного колосса, чьи дни — «если не обратиться к героическим усилиям» — сочтены. На этом «перекрестке» холодной войны окружение Д. Эйзенхауэра твердо придерживалось принципа, что если бороться по всем предлагаемым направлениям, не считаясь со стоимостью новых программ, то можно перенапрячь экономику США. С точки зрения Д. Эйзенхауэра, аналитики типа Р. Гейтера и Г. Киссинджера недооценивали значение систем передового базирования, окружавших советские границы со всех сторон. Д. Эйзенхауэр вместе с Даллесом полагал, что создание национальной сети бомбоубежищ может ударить по атлантическим связям, заставит натовских союзников думать, что последствия своих внешнеполитических авантюр США попытаются пережить в бетонированных бункерах, принося в жертву союзников в Западной Европе. Американские экономисты полагали, что быстрый незапланированный рост военных расходов резко ускорит инфляцию, уменьшит кредитные возможности, заставит ввести некоторые экономические ограничения, то есть ударит по экономической жизни Америки.

Поэтому президент Эйзенхауэр прямо поддержал лишь некоторые из предлагавшихся в докладе Гейтера мер: производство межконтинентальных баллистических ракет и размещение ракет средней дальности в Западной Европе. Однако общий уровень военных расходов сохранялся в пределах 44 — 46 млрд. долл. По прошествии многих лет американские историки сошлись во мнении, что этих военных расходов для сохранения позиций США в мире было более чем достаточно.