Мой дом - пустыня - Аллаверды Хаидов

Абдулла переводит. Игнатьев настораживается, как розыскная собака, взявшая след.

— Мешок господина? А ну, узнай, почему он отца господином называет! Неродной, что ли?

Мальчик объясняет Абдулле, что господин ни в каком родстве с ним не состоит. Просто приказал называть его отцом в случае, если задержат советские аскеры.

— Кто он такой, откуда родом? — через Абдуллу допытывается Игнатьев, уже смекнувший, что нарушитель вовсе не тот безобидный простачок, за которого он пытается себя выдать.

— Он просто господин, — отвечает мальчик. — Не знаю его рода. Он из города пришел, там живет, не у нас.

— Слышите, товарищ старший лейтенант, что малец говорит?— оборачивается старшина.

— Слышу.— Начальник заставы от окурка прикуривает новую сигарету.— Я в эту легенду с самого начала не верил: очень уж старательно у «сборщика фисташек» уши вымыты. Руки грязные, даже зубы вычернил, а уши чистые. Закругляйтесь, старшина, на заставе допрос продолжим.

— Зачем ты с чужим человеком пошел на такое дело? — спрашивает старшина у мальчика, пытаясь погладить его по голове. — Эх, шишку какую набил! Больно?

Мальчик уже освоился со своим положением, проникся доверием к пограничникам, которые не кричат на него, не замахиваются, и поэтому отвечает довольно охотно, что набил себе шишку на голове ночью, когда бежал. Споткнулся, ударился головой о камень, потерял сознание. Беспамятство перешло в сон. Очнулся, но уйти не смог, потому что очень сильно болела нога. Решил отлежаться до вечера и в темноте уползти на свою сторону.

— Почему ты все-таки пришел на нашу сторону с чужим человеком? — настаивает Игнатьев. — Это злой, нехороший человек. Почему ты согласился ему помогать?

— Нет! — возражает мальчик. — Злой наш заминдар — помещик, а господин из города добрый. Он дал мне во-от такой маленький стеклянный шарик и сказал: «Держи его во рту. Когда солдаты тебя сильно бить начнут, раскуси его и уснешь. Солдаты подумают, что ты умер, оставят тебя, а ты потихоньку убежишь». Только я потерял этот шарик. А может, проглотил незаметно и поэтому проспал до утра. А еще господин из города дал брату много денег — за такие деньги можно два мешка муки на зиму купить. А то зимой голодно очень, все время живот болит и кушать хочется, а заминдар маму бьет палкой, когда она приходит к нему миску муки в долг за брата попросить — брат чабаном у заминдара работает, бо-ольшую отару пасет...

Мальчик увлекся и не замечает, что слушает его один Абдулла. Старшина Игнатьев выбрался из овражка и на четвереньках пополз по траве, а начальник заставы и другой пограничник, Алексей, согнувшись, заинтересованно идут вслед за ним.

— Вот она! — На широкой ладони старшины поблескивает маленькая ампулка.

Начальник заставы осторожно берет ее двумя пальцами, смотрит на свет, щурясь и двигая бровями от напряжения.

— Она?

— Она,— подтверждает старшина. — Счастье мальчишки, что выронил.

— Я сперва подумал, что он камень ищет, руками по земле шарит, а потом догадался, когда услышал про сон. Ах сволочи, что делают, а, старшина? Ему что ребенок, что щенок бездомный. С такими поживешь по правде, разгонишься — добренькие господа из города!..

— Я задержусь? — говорит Игнатьев.

Начальник заставы молча кивает.

Через несколько минут он уводит наряд. Мальчик пристроился на спине у Абдуллы, доверчиво обхватив пограничника за шею тонкими и бескровными, как арбузные плети, руками.

Проводив их взглядом, Игнатьев возвращается к тому месту, где впервые был замечен нарушитель, идет по его следу, когда он бежал после оклика Абдуллы. Зоркие глаза пограничника обшаривают каждый кустик, каждый клочок земли. Но нет, кажется, «господин из города» при задержании не выбросил ничего, кроме старого мешка с тремя горстями фисташек. «Сразу можно было сообразить, — корит себя старшина.— Бедняк — тот спешит побольше набрать, с листьями рвет, с травой сгребает, а этот орех к ореху клал...»

Но на душе у Игнатьева спокойно. И, может быть, не столько потому, что прояснился истинный облик нарушителя, сколько из-за этого замурзанного, тощенького, ледащего мальчонки, которого на заставе и отмоют, и накормят, и подлечат. «Одежонку бы ему какую справить, да на ноги что-нибудь, а то небось и зимой по снегу босиком шастает», — думает Игнатьев, перебирая в памяти свое личное хозяйство и прикидывая, что оттуда подойдет для мальчика.

Уже совсем светло. Солнце взблескивает и играет на верхушках деревьев. По ту сторону границы сердито лают собаки, обреченно и уныло кричит ишак, доносятся невнятные человеческие голоса. А здесь — прохлада, и только птицы чирикают, поют, свистят на разные голоса. И сквозь птичью разноголосицу доходит до слуха старшины далекий и зовущий гул — вечный голос планеты, летящей в пространстве, таинственный и настойчивый зов к добру, тишине, миру. Игнатьев отчетливо слышит его, потому что уже третий год служит на границе, где особенно чуток и тревожен материнский голос Земли.

Перевод В. Курдицкого.

БАРС

(руссказ)

Острые отроги гор похожи на зубы в ощеренной пасти какого-то неведомого зверя. Они темнеют, когда случайное облако приглушает солнечное сияние, они влажно и хищно взблескивают, когда обрушивается на них поток света. Кажется, чудище затаилось и терпеливо ждет свою добычу — ждет час, день, вечность.

Но это чисто человеческая фантазия. У барса горные отроги не вызывают никаких ассоциаций. Они лениво лежат в тени на скальной площадке, почти неотличимые по цвету от каменной россыпи. Он сыт, полон истомы и мог бы даже замурлыкать от избытка благодушия. Однако понимает, что не к лицу властелину гор мурлыкать, словно несмышленому котенку, и поэтому сдерживает свое желание.

Желтые, похожие на янтарь глаза барса полузакрыты. Но и сквозь узкие щелочки он прекрасно видит все, что творится в ущелье. Вот крадется знакомая куцая лиса. Особой симпатии к ней барс не испытывает — сказывается врожденная неприязнь кошачьей породы к лисам, шакалам, волкам и прочей собачьей братии. Он куцую не трогает — привык к ней. Живет она тихо и скромно. Правда, порой таскает остатки его, барсовой, добычи. Он это терпит: джейранье стадо, которое он «пасет», велико, недостатка в свежей еде не ощущается.

За кем же охотится куцая? Ага, понятно: куропатка ведет на водопой своих великовозрастных отпрысков, и лиса решила воспользоваться удобным моментом. В данном случае сочувствие барса на стороне лисы. Кекликов он недолюбливает. Мясо у них вкусное, однако слишком мало его и слишком много перьев. А главное — очень уж суматошны и бестолковы. Крадется барс к джейранам, а куропатки в траве. Нет чтобы потихоньку убраться с дороги — сидят, затаившись до тех пор, пока носом в них не ткнешься. Только тогда улетают и шуму поднимают столько, что уж ни о какой охоте думать не приходится. Хоть бы всех их куцая передавила!

Барс непроизвольно подбирается, и мускулы его начинают подрагивать, словно это он охотится, а не лиса. Внимательно следит за куцей, уже откровенно заинтересованный исходом охоты. Вот лиса затаилась. Прыгнула. Поспешила! Улетела куропатка, только несколько перышек осталось. Ну и дура, ходи голодная! Барс презрительно отвернулся от неудачницы.

Солнце поднималось все выше, тени перемещались. Желтое пятно света легло на край площадки, поползло к лапе барса. Покосился на пятно, подтянул лапу. Пожалуй, пора домой — пещера хранит ласковую прохладу ночи, там он сладко уснет до захода солнца.

Последний раз окинув взглядом ущелье, барс приподнялся. И замер. Звук, заставивший его насторожиться, не оставлял сомнений — это перепуганные джейраны. Плотным табунком выскочили они из-за поворота и, не сбавляя скорости, промчались мимо. Барсу ничего не стоило поймать одного из них, но он был сыт, а для забавы не убивал.

Его в этот момент занимало другое: кто напугал джейранов? Его джейранов, его собственное стадо, на которое никто, кроме него, не имел прав! Как-то попыталось оспорить его право семейство пришлых волков. Все вместе они были сильнее барса, но он выследил их поодиночке и убил — волка, волчицу, и двух волчат-переярков. Потом заявился бродяга барс. Это был бой на равных, и чужак убрался подобру-поздорову. Может, снова он? На этот раз так легко не отделается.

Барс усиленно принюхивался и раздражался, оттого что ветер дует не к нему, а в сторону неведомого врага. Вспомнилось, что еще на заре далеко в низине, скрытой от взора зарослями арчи, кто-то долго выл и рычал дурным голосом. Может, это он гонится теперь за джейранами?

Наконец чуткое ухо уловило шорох катящихся камней, и барс сжался в тугой ком мускулов, готовых каждый миг бросить его на пришельца. Шорох становился все явственнее. Потом из-за поворота появился Двуногий. Барс вздрогнул и чуть расслабился.