Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков - Евгений Фирсов

И в конце упомянул известное высказывание хорватского деятеля в России К. Геруца: «Славянам хлеба не надо, они друг друга поедом съедают и этим сыты бывают»[224].

Спустя несколько дней сразу после Февраля в письме от 5 марта 1917 г. (уже на чешском языке) С. Коничек-Горский уже приветствовал февральские события: «Главный переворот прошел удачно и я надеюсь, что произойдет радикальное улучшение не только обстановки в России, но среди всех славянских народов. Национальный совет развернет свою деятельность в совершенно новых условиях. И в лагерях военнопленных скоро будет иначе»[225].

Февраль спутал все карты и в действительности взгляды т. н. «милитаристов» и чехов-старожилов в России, подобных С. Коничеку-Горско-му, не делали погоды в отношении к фигуре Т.Г. Масарика как к бесспорному лидеру в руководстве делом национального освобождения.

А теперь приведем несколько цифр из архивных документов.

«Сведения о числе военнопленных на 1 декабря 1916 г. Данные организационного делопроизводства при Управлении дежурного генерала при Верховном главнокомандующем.

На фронтах оставлено по данным на 1 октября

Сев[ерный] фронт 126 656

Зап[адный] 71 276

Ю[го]З[ападный]

353 085

________

550 917

В дальнейших данных не учтена значительная часть пленных, взятых на Ю[го]З[ападном] фронте в период наступления ген[ерала] Брусилова – ибо они не поступили в лагеря, а были немедленно отправлены на работы»[226].

Общее количество неприятельских военнопленных, находящихся в России на 1 мая 1918 г.[227] составляло:

* сохранен стиль архивного документа

III.4 Борьба за координационный центр словацкой диаспоры: Словацко-русское общество

Возникновение русско-славянских обществ в России (словацко-русского памяти Штура, хорвато-русского памяти Крижанича и др.) в начале Первой мировой войны явилось закономерным продолжением и в какой-то мере практическим воплощением идеи славянской взаимности, всеславянского единения. Их заметное усиление наблюдалось еще в 900-е гг. в период своеобразного ренессанса движения за славянскую общность, прежде всего, в культурной сфере. Славянские общества в России появились в атмосфере общественно-политического подъема (последовавшего за военными успехами) и веры в освободительную миссию России в отношении угнетенных славян. Этой вере славянские народы ранее придавали скорее романтическую окраску в своем стремлении опереться в текущей борьбе за национальные права на потенциального и сильного русского союзника. В начальный период войны постепенно расширялась ориентация славянских колоний в России на создание федерации свободных славянских государств (отсюда исходило название русских обществ «Славия», «Славянские трапезы») при опоре на Россию. Лишь к началу 1917 г. подобная установка на всеславянское единство стала вступать в противоречие с программами создания независимых национальных славянских государств, снискавшими поддержку большинства в национально-освободительном движении славян, прежде всего среди эмиграции во Франции и в США.

В условиях дореволюционной России находившиеся в ней сотни словаков смогли успешно реализовать свои предпринимательские и коммерческие замыслы. Упомянем здесь хотя бы Яна Орсага, владельца крупнейшего торгового дома «Братья Орсаг», предпринимателя А. Духая, а также десятки сотен словаков, колесивших от словацкого района Турец в цепи «славянских магазинов» на огромном пространстве России через Варшаву до Сибири и Дальнего Востока[228]. Многие из них тщетно пытались как-то удержаться позднее, в начале 20-х гг., при советской власти.

Состоятельные словаки в России оказывали существенную материальную поддержку начинаниям земляков в стране и безусловно способствовали усилению национальной самоидентификации «русских» словаков. В историографии существует даже термин «сепаратизм» русских словаков, означавший в течение какого-то времени лишь их четко выраженное национальное самосознание[229], а также стремление выделить свою национальную самобытность на фоне самой многочисленной и влиятельной в России славянской колонии чехов.

Создание в России в 1915 г. Словацко-русского общества памяти Л. Штура следует считать также одним из проявлений земляков идентичности[230] в условиях Первой мировой войны, хотя это общество (в отличие от большинства чешских) долгое время придерживалось ориентации на всеславянское единство с Российской империей во главе, а не на создание независимого чешского (соответственно чехо-словацкого) государства. В фонде главы русского родословного общества и председателя Общества памяти Штура камергера императорского двора, историка Л.М. Савелова в ГИМ только что стали доступными материалы о деятельности этого общества, на наш взгляд, интереснейшие страницы в истории русско-словацких отношений и славянской взаимности.

Вот таким представлялось к осени 1916 г. решение национального вопроса председателю Славянского благотворительного общества в Петрограде А. Соболевскому, нашедшее отражение в его записке по чешскому и словацкому вопросам от ноября 1916 г. Он писал Савелову: «Ввиду интереса Вашего к русско-славянским отношениям, препровождаю составленную мною и одобренную Советом славянских обществ записку “Будущие отношения России к чехам и словакам”. В записке констатировалось: «Чешские организации в России и Соединенных штатах давно уже заявили о своем желании иметь независимое чехословацкое государство. Это государство должно было бы соединить в одно политическое целое как чехов, живущих в Чехии, Моравии и австрийской Силезии в пределах Австрии, так и словаков, соседящих с Угорскими Русскими, отчасти живущих чересполосно с этими последними, всего около 7 с половиной млн. душ. Само по себе Чехословацкое государство может быть только слабо. Его жители были бы: 1) чехи (5,5 млн.); 2) словаки (2 млн.); 3) немцы и 4) мадьяры. О последних нет надобности говорить, иное дело немцы. В чешских областях Чехии, Моравии и Силезии – находится около 2/3 чешского населения и около 1/3 населения немецкого…