У Черных рыцарей - Юрий Дольд-Михайлик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А что, если это не откровенность, а ощущение силы? Как говорится, нам нечего бояться, если вы узнаете наши маленькие секреты? Не забывайте, мы ведь почувствовали их силу и их гнев на собственной шкуре.
– Придёт время, и мы возьмём реванш!
– Вы действительно верите в это, герр Нунке?
– Безусловно! Перспективы для этого уже начинают вырисовываться! Учтите, война только закончилась, а дружба между вчерашними союзниками трещит по всем швам. Тает, словно снег на солнце. Я встретился с Борманом – удирая из Германии, он на несколько дней остановился в Испании. Борман тоже согласен со мной. На протяжении всего вечера мы только и говорили, что о неизбежности третьей мировой войны… О, на этот раз Германия не будет одинока!
– Во второй мировой войне она тоже не была одинока. Почти вся Европа…
– В третьей против России выступит Германия и весь мир. Только бы дожить нам с вами, Фред, до этого часа! А имя я действительно выбрал вам скверное! В интимном разговоре даже язык не поворачивается. Впрочем, надо придерживаться железного правила. Я Нунке, вы – Фред. Пока что… Вопросы ещё будут?
– Один.
– Я вас слушаю.
– Считаете ли вы нужным, чтобы воспитатель время от времени посещал Россию? Боюсь, одних газет и журналов мало для детального изучения обстановки. Я думаю, для настоящего всестороннего изучения…
– Думаю, лично вы не рискнёте поехать, памятуя о заочном приговоре над лейтенантом Комаровым. Так, кажется, произносится фамилия, под которой вас знали в части, где вы служили?
– Произношение у вас безукоризненное. Но почему вы вдруг вспомнили мою фамилию?
– По ассоциации… Я думаю, что вас так же легко могут узнать в России, как узнали в Австрии.
– Это меня самого заставляет задуматься. Я не из трусливого десятка, но сознательно рисковать, да ещё после войны, из которой выскочил целым и невредимым… Бр-р! Что-то не хочется. Приговор «расстрелять» – плохой спутник в дороге. Может быть, в связи с этим вы подыщете другую кандидатуру на должность воспитателя? Как-никак, а линию фронта я перешёл в начале войны. И с тех пор не был в России. Война, разруха, безусловно, всё так изменили, что я могу влипнуть в ещё большую неприятность, чем Воронов… А спросят с меня! И вам всё равно придётся искать кого-то другого…
– Не торопитесь с отказом…
– Я хотел, чтобы вы правильно меня поняли. Отказ мой проистекает не от нежелания работать. Просто я мало подготовлен к такой ответственной задаче. Ведь положение моё таково, что я лишён возможности глубоко вникнуть в суть дела.
– Я знаю ваши деловые качества, Фред. Вашу настойчивость, инициативу. В процессе работы что-нибудь придумаем. Поэтому я так отстаивал вашу кандидатуру. Поверьте, мне и здесь пришлось преодолеть кое-какие трудности.
– Даже так?
– Не я один руковожу школой. Есть другие. И не все с таким доверием относятся к вам.
– Основания?
– То, что из южной Италии вы бежали к югославской границе. Это верно?
– Да.
– Почему именно туда?
– Считал это самым простым и безопасным. Там я легко мог выдать себя за русского.
– Так я и объяснил Шлитсену. Впрочем, он…
Глаза Нунке впились в лицо Фреда.
– Не доверяет мне?
– Нет, не не доверяет, а не доверял. Хотя это не то слово. Мы не получили никаких сведений о вашем пребывании в Югославии, и это его обеспокоило. Вещь вполне естественная, и обижаться не стоит.
– Я обиделся не столько на него, сколько на вас.
– Правда? – Нунке удивлённо поднял брови. – На меня, на человека, который спас вам жизнь, привёз сюда, хочет предоставить вам интересную и ответственную работу? Ну, знаете, это уж ни в какие ворота не лезет!
– Вы ведь меня хорошо знали. Зачем же было так трепать мне нервы этой мадридской операцией?
– Хотел доказать Шлитсену, что он ошибается. Как начальник школы я мог, конечно, не согласиться на эту операцию. Но сомнения Шлитсена задели меня за живое. Как-никак, а вы моя креатура!
– Могли бы предупредить!
– Зачем? Знай вы, что документы не такие уж важные, вы отнеслись бы к заданию менее серьёзно, а это непременно отразилось бы на результатах. Потом ещё одно: меня радовало, что я хоть немного отыграюсь за те неприятности, которые вы мне доставили, симулируя тяжёлую болезнь. Теперь мы квиты. Не хотел вам этого говорить, но сегодня у нас откровенный разговор. Надо покончить и с этим недоразумением.
«Хитрит ли он, ссылаясь на Шлитсена, или действительно персона фон Гольдринга не вызывает у него ни малейших сомнений, – думал Фред. – Возможно, из-за допущенной мною оплошности в разговоре о Бертгольде он теперь тоже насторожится? Не надо было сегодня заговаривать о необходимости поездки в Россию… Впрочем, чрезмерная осторожность тоже будет подозрительна. Ничем нельзя отличаться от бывшего фон Гольдринга. Я должен держаться с тем же апломбом, действовать решительно, независимо. На таких, как Шлитсен, это особенно действует. А именно его и надо остерегаться…»
Ничто не выдавало волнения Фреда. Выражение лица быстро менялось в зависимости от темы, которой касался разговор, поза была естественна, руки спокойно лежали на ручках кресла.
– Я вижу, вы всё же задумались над моим предложением, – нарушил коротенькую паузу Нунке.
– Нет, меня волнуют взаимоотношения с Шлитсеном. Не очень приятно, когда тебе не доверяют. Это портит настроение, мешает работать.
– О, пусть это вас не тревожит! Шлитсен положен на обе лопатки! Он даже сам выдвинул вашу кандидатуру для выполнения одного очень сложного и ответственного поручения…
– Теперь я буду бояться его поручений, как огня! Не очень-то приятно, когда считают, что тебя легко провести.
– Упаси бог! Поручение совершенно серьёзное.
– В чём же оно заключается?
– Об этом вам расскажет сам Шлитсен, ответственный за это дело. Сейчас я его вызову.
Приказав своему заместителю прийти в тринадцатый бокс, Нунке с улыбкой заметил:
– А вы не очень гостеприимный хозяин, Фред! Разговаривать за чашкой кофе было бы значительно приятнее.
– Я не знал, что имею право что-либо заказывать. Ел, что приносили и когда приносили…
– Опять недосмотр Шлитсена! Как воспитатель, вы имеете на это право.
– Как воспитатель? Разве мы обо всём договорились?
– А разве нет?
– Хотелось бы на свободе взвесить все «за» и «против». Вы можете дать мне день-два?
– Значительно больше. Выполнение задания потребует много времени, и вы сможете всё хорошенько обмозговать.
– Это меня устраивает. Ваше распоряжение о смене режима останется в силе?
