Последние драконы - Кир Булычев

Затем один из них кинулся к двери и через несколько секунд вернулся с кобурой Коры, так и не снятой с ремня. Чуть дрогнувшей рукой он протянул кобуру владелице.

— Спасибо, — сказала Кора и расстегнула кобуру.

Заботники и медсестра невольно присели.

Из кобуры высыпалось несколько пачек жевательной резинки в ярких обертках.

— Угощайтесь, — сказала Кора и развернула одну из жвачек.

Никто не воспользовался ее приглашением.

— Тогда вы все свободны, — сказала Кора. — Можете идти.

После короткой паузы, в течение которой заботники глядели на потолок, откуда доносилось лишь мерное дыхание, все посторонние вышли из палаты.

Кора задумчиво жевала резинку.

Когда дверь за последним заботником закрылась, она спросила, ни к кому не обращаясь:

— А вы-то небось знали, что у меня лежит в кобуре?

— Конечно, знал, — ответил голос. И рассмеялся. — А ты, я вижу, соображаешь.

— При моей безумной красоте мне без этого совершенно невозможно, — призналась Кора. — Приходится хитрить. Иначе стану игрушкой низменных мужских страстей.

— Ты зачем три пальца на ноге моему верному полковнику Аудию отстрелила?

— Это он сам отстрелил, — резко ответила Кора. — Не навешивайте на меня всякую чепуху.

— Может быть, может быть… — не стал спорить голос.

— А спаивать женщину паршивым грибным бульоном нечестно, — заметила Кора.

— Этого я ему не приказывал. Это его личная инициатива.

— Раз так, то сам виноват, — согласилась Кора. — Я сейчас буду вставать и одеваться. Вы как, отвернетесь или пойдете по своим делам?

— У меня много неотложных дел, — не сразу отозвался голос. — Так что увидимся у меня завтра утром. А сейчас я советую тебе, Кора, отдыхать — уже вечер, а у тебя был трудный день.

Раздался щелчок. В палате наступила гробовая тишина.

Кора развернула и кинула в рот еще одну жвачку.

Потом нажала на кнопку.

Тут же подбежала сестра милосердия.

— Я переезжаю в гостиницу, — сообщила Кора. — Где мой багаж?

— Ваш багаж уже в гостинице. Машина у подъезда, — сообщила сестра.

— Тогда я пошла!

— Подождите, я принесу вам халат! — крикнула перепуганная сестра.

— Хорошо, подожду, — сказала Кора и отвернулась, чтобы скрыть невольную улыбку.

Первый разговор с императором Дуагимом ее удовлетворил.

В девять часов следующего утра выспавшаяся, свежая, розовощекая Кора вошла в кабинет императора Нью-Гельвеции Дуагима Первого.

Была она одета легко, но просто — в тот самый сарафанчик, в котором она так недавно гуляла по полям в родной вологодской деревне. Правда, на шее красовалось скромное и бешено дорогое сапфировое ожерелье, и маленькая сапфировая же диадема скрывалась в пышных золотистых волосах.

Император уже ждал ее. Поднявшись из-за стола, он направился строевым шагом навстречу гостье.

— Кора! — воскликнул обладатель вчерашнего бесплотного голоса с фамильярностью, которая даже императорам дозволена лишь по отношению к старым знакомым. — Я мечтал увидеть тебя наяву.

— Ну и как? — спросила Кора, поворачиваясь и покачивая бедрами, чтобы император мог оценить ее фигуру.

— Чудесно, чудесно, высший класс!

Император был точно такой же, как на голограмме у Милодара: рыжий, коренастый, низколобый, краснощекий и пузатый. Он был одет в странную для земного глаза смесь одеяний разных эпох. В его туалете уживались галстук-бабочка и пышное кружевное жабо, расшитые золотом шаровары и синий фрак, рукава которого заканчивались желтыми отворотами. В общем, император являл собой пирата, рожденного воображением пятилетнего ребенка.

Под стать хозяину была и обстановка кабинета, увешанного гобеленами на военные темы, с высоким потолком, расписанным сценой средневекового сражения. Пол был выложен небольшими зеркалами, в щелях между которыми почему-то торчали пучки высохшей травы. На письменном столе были свалены кипы бумаг, некоторые из них пожелтели, видно, о них забыли еще за много лет до кончины предыдущего императора.

Возле стола стояли друг против друга два кресла с вышитыми спинками. Вышивка изображала перекрещенные топоры, знакомый уже Коре символ заботников.

— Садись, — сказал император, откровенно любуясь Корой. — В ногах правды нет, а нам надо с тобой серьезно поговорить.

— Меня всегда возмущала эта формулировка, — возразила Кора. — Мне кажется, что в моих ногах и заключена вся правда жизни.

— Жизни и смерти, — согласился император. — Когда я доберусь до твоих ног всерьез, мы все с тобой испытаем.

— Ой, ну что же вы говорите! — ахнула Кора. — Ведь я же на службе!

— От этого твои ноги не стали короче, — засмеялся Дуагим.

— Спасибо за комплимент, я его не заслужила, — сказала Кора и уселась в низкое мягкое кресло.

Император опустился в кресло напротив и доверительно сообщил Коре:

— В ближайшие дни собираюсь переделать кабинет. В нем будет только одно мягкое кресло. Для меня самого. Остальные должны стоять. Идея моя понятна?

— Понятна, ваше величество, — сказала Кора. — Может, я постою?

Она попыталась было подняться из кресла, но император властным жестом остановил ее.

— Тебя это не касается, — сказал он.

Он спокойно и довольно нагло разглядывал Кору, так что ей стало неловко и захотелось закрыться чадрой, закутаться в монашескую рясу.

— Значит, ты — агент ИнтерГпола, — сказал он наконец. — Да ты не красней, не красней. Я люблю людям в душу заглядывать.

— Я не краснею, — сказала Кора.

— Я спросил: ты агент?

— Да.

— Почему же тебя послали? Чем ты лучше других?

— Господин Милодар сказал, что дело деликатное, поэтому и послали меня.

— Значит, тебя используют для деликатных дел? Очень приятно. Но не совсем понятно. Но мы разберемся. А сначала скажи: чем я могу быть тебе полезен?

— Вряд ли вы сможете быть мне полезны, — сказала Кора, разглядывая наклеенные жемчужные ногти. — Обычно я использую более привлекательных мужчин.

Император громко захохотал, будто в жизни не слышал ничего забавнее, но смех был деланым.

— Ты неумна, — сказал он.

— Мне об этом многие говорили, — сказала Кора. — Это, так сказать, мой фирменный знак. Глупая Кора из ИнтерГпола.

— Ни один дурак не признает себя глупым, — заметил император.

— Я — исключение. Люди думают: такая красивая, а такая глупая. И расслабляются.