Разрубленное небо - Александр Логачев

Экс-император поднес бумагу близко к глазам, близоруко прищурился:

— «Мы, милостью и велением Неба Вожди Великой Монголии, направляем это послание правителю Японии. Нам известно, что с древнейших времен правители маленьких государств стремились поддерживать дружеские связи с владыками соседних земель. В сколь же большей мере наши предки, которые обрели Срединную Империю, стали известны во множестве дальних стран, которые все преклонились перед их могуществом и величием. Когда мы только взошли на трон, множество невинных людей в стране Корка страдало от продолжительных войн. Мы положили конец войнам, восстановили их земли, освободили пленных, и старых и малых… Мы просим, чтобы отныне вы, о правитель, установили с нами дружеские отношения, дабы мудрецы могли сделать Четыре Моря своим домом. Разве разумно отказываться поддерживать отношения друг с другом? Это приведет к войне, а кому же нравится такое положение вещей? Подумай об этом, о правитель!»[40] Вот!

Годайго бросил письмо на стол.

— Император страшно испугался этого письма. Гораздо больше испугался, чем тогда, когда ему рассказали о нападении монголов и их разгроме на скалах. К нему, сыну богини Солнца Аматэрасу, обращались как к простому земному правителю, а его государство именовали «маленькой страной». И вот что подумал император: монголы ведут себя так, словно не заметили потери одной из своих армий, словно этих армий у них несчитанные тьмы, и все эти армии они готовы посадить на корабли и отправить захватывать страну Ямато.

Годайго скрестил руки на груди:

— Я думаю, это письмо написал сам Ясутоки. Он очень хитер и знает, чем можно пронять императора. А благородство и честность — это не для дома Ходзё. Ясутоки ничего не стоило самому сочинить это письмо и выдать его за послание монголов. Слишком уж кстати пришлось оно, в самое подходящее время. С тех пор сиккэн, как огонь в очаге, поддерживает в императоре страх. То вновь перечитает монгольское письмо, то скажет, будто его шпионы доносят из Китая о подготовке нового монгольского похода. И, как следует напугав императора, сиккэн плетет свою паутину, нашептывая, будто только дом Ходзё может спасти страну Ямато. А для этого надо сделать то-то и то-то. Я уже сказал тебе, Ямомото-сан, что сделал Ясутоки. Теперь скажу, что он собирается сделать и о чем мне известно доподлинно…

«Тайно снятая копия… Доподлинно известно о намерениях сиккэна… Ну, ну. Шпионскими делами попахивает, разведчиками в тылу врага. У них тут, оказывается, целая тайная война идет».

— Сейчас сиккэн готовит закон об обложении крестьян новым оборонным налогом, — говорил экс-император. — А еще он надумал строить на Кюсю оборонительные сооружения. Как ты думаешь, кто станет собирать деньги? Кто будет вести строительство? Правильно — дом Ходзё. Но все это пустяки по сравнению с другим начинаниями, что готовит сиккэн. Он склоняет императора к тому, чтобы поставить во всех провинциях военными и гражданскими губернаторами представителей только одного дома — дома Ходзё. В западных провинциях сидят уже сплошь дзито и сюго дома Ходзё, но Ясутоки этого мало, ему подавай всю страну!

Годайго с размаху опустил на стол кулак с зажатыми в нем четками. Некоторое время экс-император молчал, он тяжело дышал и глядел сквозь Артема на что-то видимое лишь ему одному, не иначе представлял ненавистного сиккэна.

— Три года назад меня вынудили отречься от престола, — вновь заговорил Годайго, заговорил тихим голосом. — Я принял монашество, покинул Хэйан и перебрался в Кофукудзи, в один из великих монастырей Нара. Я пробыл там недолго, не больше месяца. Затем отправился в странствие по стране. Я обошел все «внутренние провинции», побывал на востоке Ямато, на западе,[41] по берегу Внутреннего моря добрался до Кюсю, побывал на Сикоку, потом совершил хождение по дороге Токайдо на север, добрался до пограничных с айнами земель. И меня, потомка богини Солнца, никто нигде не узнавал. Удивляться не приходилось — всю прежнюю жизнь я безвылазно провел в Хэйан, покидая столицу только для того, чтобы посетить святилище в Исэ.[42] Увидев страну вблизи, я понял, что все совсем не так, как виделось из императорского городка. И я понял, что делают с ней проклятые Ходзё. Я понял, что если оставить все как есть, то вскоре случится непоправимая беда: или страну захлестнут кровавые мятежи, или Ямато захватят варвары.

«Когда-то этот человек, что сидит сейчас передо мной, правил страной, — вдруг поймал себя на мысли Артем. — По идее я должен испытывать священный исторический трепет и все такое. Но вот беда, ничего я не испытываю. Ну, кроме отвращения разве…»

— В Японии нужно восстановить императорскую власть в ее прежней силе, — экс-император щелкал четками громко и звучно, как кастаньетами. — Такой, какой она была во времена отё кокка.[43] Страной Ямато должен единолично править тот, в ком от рождения течет кровь богини Солнца Аматэрасу. А когда сильного правителя сменит слабый, что неизбежно, тогда пусть страна просто переждет его, как пережидают люди сезон дождей, пусть не отдает себя в руки ненасытных самурайских домов. Я знаю теперь, обойдя полстраны, что и простые люди хотят, чтобы страной правили императоры, а не регенты или сёгуны. За тем, кто выступит сейчас против дома Ходзё, пойдут многие из самураев Камакура, в первую очередь из тех домов, кто более других претерпел от правления Ходзё. Поход поддержат большие и малые монастыри, которые ненавидят Ходзё еще больше, чем друг друга. Я, монах-император Годайго, поведу людей на Киото, чтобы свергнуть Ходзё. Я заставлю тэнно Сидзё отречься и снова взойду на престол, а Сидзё пусть изопьет чашу монашества. Первое, что я сделаю — отменю сделки кисин. Затем потребую подтверждения всех земельных владений императорским указом. Земли тех, кто такое подтверждение не предоставит, перейдут в распоряжение императора. Отныне жаловать землями сможет только император. Мы уничтожим секты, которые процветают и уничтожают единый дух потомков Ямато. И много, много другого предстоит сделать… Но сперва надо свергнуть власть Ходзё…

Годайго провел ладонью по лбу, словно вытирал пот.

— Нам нужен ты — Белый Дракон, победитель монголов. Когда люди в стране Ямато узнают, что с армией идущего к Хризантемному престолу императора Годайго идет даймё Ямомото по прозвищу Белый Дракон, что нам покровительствует сам Бьяку-Рю, могущественный и ужасный житель Небес, тогда те, кто колеблется, перестанут колебаться. И армия наша начнет пополняться воинами, как река весной пополняется талыми водами. Я знаю, твой знак — квадрат. Так вот пусть все видят вместе с моими знаменами и твой квадрат…

Артем уже давно понял, чем закончится монолог отставного монарха. «И это он еще не знает про доспехи их полубога, товарища Тайра, — усмехнулся про себя Артем. — А узнай, всенепременно пришел бы в полную экзальтацию, еще, небось, и в падучей бы забился от радости такой. И тогда бы уж точно не отвязался от меня никогда и ни в жисть. Раз уж и до этого готов был на любые убийства, чтобы рассорить меня с ненавистным сиккэном, на ненависти к которому у него неизлечимый пунктик…»

Кроме всего прочего, Артему стало совершенно понятно, почему бывший император перехватил его по дороге в Киото. Годайго не хотел, чтобы Ямомото прежде встретился с сиккэном. Он никак не мог этого допустить. А ну как его заклятый враг переманит Белого Дракона на свою сторону, враз усилив свои позиции!

Бывший император, по всему было видно, устал от разговора.

— Когда я займу Хризантемный престол, ты встанешь рядом с троном, ты получишь титул сёгуна. Сёгун Ямомото, сёгун Белый Дракон. Я обещаю, ты получишь половину земель, которыми сейчас владеет — и владеет не по праву! — дом Ходзё. Теперь твое слово, Ямомото-сан. Согласен ли ты выступить вместе со мной против подлого Ходзё?

Ну какое тут могло быть слово, кроме согласия? Потому что несогласие означало бы немедленный кинжал под ребра. Ну, или отсечение головы, что, в общем-то, согласитесь, лишь немногим лучше. После того как тебе признаются в подготовке государственного переворота, а ты в ответ заявляешь, что видал в гробу эти ваши перевороты, вряд ли следует рассчитывать, что тебя проводят к выходу с извинениями, мол, прости нас, добрый человек, отняли у тебя драгоценное время и при этом грубо себя вели, за что тоже отдельно прости нас, неразумных. Ага, конечно, станут они оставлять такого свидетеля. Да и в случае если дам согласие, тоже чем-нибудь заставят доказать, кровью там расписаться, поклясться на мечах или что-нибудь в этом роде…

— Подожди говорить, Ямомото-сан, — поднял руку Годайго. И сказал, повысив голос и глядя поверх плеча Артема: — Эй! Принесите сюда мечи даймё Ямомото!

Артем услышал, как сзади прошуршала отодвигаемая дверь и затопали шаги.