Искатель. 2013. Выпуск №1 - Антон Жуков

— Наблюдатель, — пробормотал Эхуд. — Классическое состояние внешнего квантового наблюдателя. Вторая реальность: какая?

— В том и дело! Я… Или не я? Я был на кухне в тот день и час, когда…

Он сглотнул и все-таки сказал:

— Когда умерла мама.

— Ты хочешь сказать…

— Я видел, как это произошло.

Стеклянная дверь раздвинулась при их приближении. Краем сознания Игорь отметил эту странность — хорошо, что дверь открыта, не нужно вызывать звонком ночного сторожа. Мужчина лет шестидесяти в форме одной из охранных фирм сидел в кресле напротив входа. Увидев вошедших, кивнул Игорю и махнул рукой направо, в сторону закрытой двери коридора, над которой горел транспарант: «Интенсивная терапия».

Зачем им туда?

— Вас ждут, — сказал охранник, увидев, что Игорь в нерешительности топчется на месте.

— Быстрее, — заторопил Эхуд и первым направился к белой двери, которая тоже оказалась не заперта.

В длинном коридоре горела каждая третья лампа, и Игорю стало не по себе. Он не хотел идти дальше. Плелся за Эхудом, который шел, читая надписи на дверях. У пятой двери он остановился — оттуда слышны были голоса, над дверью пламенела красная лампа с транспарантом: «Не входить!»

Туда они и вошли. В маленькой прихожей стояли вдоль стен несколько пластиковых стульев. Отца Игорь увидел сразу: он стоял рядом с дверью, которая вела в следующую комнату, откуда и слышались голоса — здесь громче и явственней, чем из коридора, но слов все равно было не разобрать. Один голос женский, два (показалось, что именно два) мужских.

— Папа…

Это был другой человек, не тот, которого Игорь видел вечером: не опустошенный болезнью, не забывший сына и все на свете.

— Сын!

Они обнялись.

Отстранив Игоря, отец посмотрел ему в глаза. Нежно, с любовью, с сожалением, грустью, вниманием, было во взгляде еще много чего, не понятого сразу.

— Ты видел? — спросил отец.

Игорь понял, что означал вопрос, и молча кивнул.

— Она… Господи… из-за меня…

Игорь никогда не видел отца плачущим, даже в последние месяцы: он бывал мрачен, рассеян, потом слаб, беспомощен, взгляд его со временем становился все более пустым, как комната, из которой каждый день выносили какой-нибудь предмет мебели, пока не оставили голые стены, — но он не пролил ни слезинки, то ли не понимая своего положения, то ли просто не умея плакать. Сейчас отец тихо всхлипывал на плече Игоря, а возникшая откуда-то Фанни о чем-то тихо переговаривалась с Эхудом.

— Папа… — Игорь не представлял, что сказать. Почему они здесь? Что там, за дверью?

Отец взял себя в руки.

— Тами…

— Что Тами? — похолодел Игорь и отпрянул.

— Она умерла.

— Нет! — Игорь знал это точно. Он это чувствовал.

— Нет, — повторил он и добавил, не понимая, что говорит, но зная, что прав: — Пока нет.

— Игорь… — Отец стоял перед сыном, маленький и сутулый, и произносил страстным шепотом слова, которые, наверно, должен был сказать давно, и слова, которые говорить не следовало, и еще были слова, которые отец не произносил вслух, но Игорь все равно слышал. Отец смотрел на Игоря с мольбой, но одновременно и с уверенностью в своих чувствах, чего никогда прежде не было в этом по жизни мягком и уступчивом человеке.

— Игорь, мама спасла мне жизнь. Если бы не мама, я в тот день выпал бы из окна, я уже почти… и хоронили бы меня… Что-то тогда стало со мной, я все забыл, я был где-то, в мире, которого боялся, я там оказался мошкой, ничего не понимавшей, а потом появилась она, Тами, и я начал понимать, ты не представляешь этого ощущения, ты не можешь себе представить, прости, я знал, то есть не знал, но чувствовал, что ты ее любишь, Тами, и я, когда увидел ее, когда она сказала про цаплю, я не понимал, но я полюбил ее, иначе быть не могло, потому что… так я чувствовал… мы одно целое, Тами и я, но и ты тоже, прости, что я сделал тебе больно, но пойми, я люблю ее, она опять спасла мне жизнь… опять… Тами или Рая?.. Сын, если она умрет, мне незачем будет жить…

Игорь растерянно оглянулся, он хотел, чтобы вмешалась Фанни, прекратила этот немыслимый бред, отец не понимал, что говорил, но неприязнь росла, он не мог больше смотреть на этого человека, понимал, что не должен так думать, но думал. Игорь отступил на шаг, почувствовал спиной стену, а отец стоял посреди комнаты, смотрел на него цепким взглядом, от которого невозможно было укрыться, и говорил, говорил… о своей любви к Тами, о цаплях, о маме, которая погибла из-за него — то ли повторял в сотый раз одно и то же, то ли слова его только в мыслях Игоря свернулись в мёбиусово кольцо и повторяли сами себя, с каждым повторением выворачивая себя наизнанку.

Ужасно.

— Фанни, — спросил Игорь, — что случилось?

— Игор, я не знаю. — Фанни действительно не знала, Игорь видел ее смятение, она так же, как он, слышала, что говорил отец, и почти ничего не поняла. — Володимер принят лекарства на ночь, я его уложила, посидела в палате, пока он заснул. Тогда я ушла к себе, прилегла, думала подремать. Обычно он часа в три начинает беспокоиться, а сегодня, то есть вчера вечером… Я и прилечь не успела — позвонил Томер. Спросил, почему я оставила Володимера одного. Оказывается, он пришел к Тами. Я побежала и, когда…

— Фанни, — прервал ее отец, молча прослушавший начало рассказа, но, видимо, обнаруживший нестыковку со своей версией, — я совсем не спал и прекрасно помню, как вы уходили, подоткнули мне одеяло, сна не было ни в одном глазу, я просто лежал, отвернувшись к стене, но уже начали происходить странные вещи. Я вспомнил тот день. Такое ясное и четкое воспоминание — даже не воспоминание, я просто был там, понимаешь, Игорь? Наверняка ты в это время видел то же самое, и ощущение у тебя было таким же — ощущение полного присутствия. Я прав?

— Да, — признал Игорь.

— Я не понимал и сейчас не понимаю, как это возможно, но я был одновременно в двух местах: в постели и на кухне, где мог разглядеть такие подробности и мелочи, каких и помнить не мог, я тогда не обращал на них внимания, а сейчас все всплыло в деталях. Я увидел на стене у двери черную полоску, будто кто-то провел горизонтальную черту фломастером. Может, она там всегда была…

— Всегда, — подтвердил Игорь. — Странно, что ты не обращал внимания. Я ее провел, когда измерял высоту нового кухонного шкафа, хотел стереть, мама сказала, что сотрет сама, но не стерла… Черта и сейчас там… я не занимался хозяйством…

— Неважно, — сказал отец, — это просто деталь. Я поднялся с постели, не мог нашарить ногами тапочки и пошел босиком. Странное ощущение: я шел, прекрасно видел коридор и в то же время вошел в нашу кухню и обнял Раю, а думал о Тами, о том, что должен сейчас с ней поговорить. Был уверен, что она меня поймет, мы поймем друг друга, я ей скажу, что… да, что люблю ее, а Рая сказала, чтобы я не мешал, я поцеловал ее в шею и пошел немного полежать перед ужином. Шел будто по двум коридорам одновременно: там, дома, и тут, в «Бейт-Веред».