Империя (СИ) - Алексей Изверин

Интересно, а почему дранку не клали внутри крыши, на кору со мхом? *

/* чтобы сырость не скапливалась между крышей и слоем дранки. Так вода вроде стекает, а так — будет застаиваться/

Я сразу же спросил об этом Топорище.

Тот хмыкнул.

— Так меня учил делать еще мой дед, а его учил делать так его дед. Разве они могли делать так долго что-то неправильное? Дом же стоит.

Я быстро со всем согласился. Обычаи так обычаи, дед так дед…

Оказалось, что покрывать крышу корой — это целая наука, надо все делать осторожно и тщательно… Кору к доскам прижимали маленькими колышками из сталь-дерева, да еще и промазывали клеем, чтобы она быстрее прилегала ко мху. Клей пах хорошо, хвоей и еще чем-то таким приятным, хотя и запах был чересчур острый. Все очень просто — смазываешь кору клеем, равномерно, потом прижимаешь к крыше, и закрепляешь колышками, на которые тоже капаешь немножко клея, а потом еще прижимаешь краями другой коры. Вот и все, готово. Теперь можно иметь хоть какую-то надежду, что зимой и осенью в доме будет тепло и сухо.

Пластика и листового металла тут, понятно, еще не знали… А как бы здорово было бы покрыть все это дело не сушеной корой, а обычными пластиковыми листами, и соединить их не клеем, а нормальной сваркой. Тогда бы точно было сухо надолго, а так…

Управились мы не скоро, уже первый звезды показались на небе, когда Топорище придирчиво положил последнюю полоску коры, смахнул специальной кисточкой остатки клея, и провел широченной лопатообразной ладонью по крыше.

— Управились, милостью Хайста. Пошли вниз, сосед. Нам поесть надо, оглодал, поди? Да не смотри ты к дому, путь твоя отдохнет седни, у меня поужинаешь… А твоей отдохнуть надо, она весь день по дому бегала, что ей теперь-то? Пусть поспит, пусть. Моя ей сказала, что тебя у нас покормят. Ты уж нас не обижай…

Голос у Топорища был такой же глубокий, как будто звучал он из шахты. Но вот идея мне совсем не понравилась. Обычаи, все тут стоит на обычаях… Зачем Топорищу моя помощь в таком деле, как поправка крыши? Что у него, другого народа нету?

Чует мое сердце, что это всего лишь какая-то проверка, как я живу, как себя веду и кто я такой вообще есть на белом свете, что за чудо Господь сподобил быть их соседом? И сейчас проверка продолжается, и я совершенно к ней не готов… Вот нарушу сейчас какой-то не такой обычай, и что тогда? Собираться и сваливать отсюда, а может, еще и с боем пробираться? В здешнем лесу, совсем его не зная, а за спиной — охотники, которые в этих местах родились?

Но не отказываться же, в самом-то деле?

Стол нам накрыли в доме, и причем за стол село не так уж много народу. Все жены Топорища заняли место за самым дальним углом, дети — которые мальчики — поближе к нам, но несколько мест остались не занятыми. Наверное, это места тех сыновей, кто сейчас на той дальней охоте.

Ели тут тоже степенно, не торопясь. Я во всем старался подражать хозяевам, не торопился, так, самую малость. И присматривался, и напрягал все свои театральные способности, чтобы не выделиться, чтобы быть таким же, как они.

Как-то раз нам в Академии прокрутили короткие ролики общения с дикими цивилизациями, когда они еще оставались на Земле. И там какой-то упертый путешественник рассуждал на тему — что надо делать, чтобы тебя не слопали сразу. И было там такое интересное рассуждение. «Ведите себя так, как бы повел себя ребенок. Вас и примут за ущербного разумом, или за большого такого ребенка. Дикие культуры очень редко жестоки, и вас научат, скажут, как надо поступать, но не убьют». Не помню, что там дальше с путешественником этим случилось, может, забрался куда-то в джунгли, где его и слопали вечно голодные дикари. Но совет в общем-то дельный.

Я так себя и вел. Смотрел по сторонам, улыбался, ел. Младшая жена Топорища, женщина чуть старше меня, с каким-то грустным и усталым лицом, подкладывала нам из большой глиняной тарелки каши, мальчишки ели жадно, Топорище — не торопясь, женская часть — как-то робко. Ветки видно не было. Я уже поймал несколько взглядов на меня, и причем крайне заинтересованных.

За едой не разговаривали. Вообще, молча, все делалось в молчании, слышался только стук деревянных ложек по краям тарелок.

Топорище, несмотря на то, что ел медленнее всех, все съел первым, но ложку класть на стол не спешил. Осматривал свое семейство, добродушно косился на меня чуть прищуренными глазами, вольготно развалившись на большом деревянном стуле.

Темнело тут быстро, еще одна жена Топорища прошлась вдоль стен, затеплила лучины в больших каменных плошках, наполненных чем-то вроде масла. Наверное, жиром, надо будет узнать. У меня-то лучины были другие, они и горели похуже.

Наконец Топорище, окинув еще раз всю картину довольным взглядом, положил ложу на стол. И, словно отключенные, положили ложки все его жены и сыновья-дочери. Положили и уставились на главу семейства.

— Молодец, сосед, хорошо работаешь. — Изрек Топорище. — И ешь тоже хорошо. Хороший работник хорошо ест, верно сказано? — И он серьезно глянул на одного из своих сыновей, самого старшего тут. Перед ним все еще стояла наполовину полная тарелка.

Сын смутился, чуть даже покраснел, еще ниже склонился над своей едой, но ложку все же брать не стал. Не решился.

Распрощались мы в самых лучших чувствах.

— Если что, сосед, так зови, не молчи. — Прогудел Топорище на прощание. — Негоже одному-то в мире жить, надо и на людей смотреть…

До дома я дошел быстро, Ива уже спала. Я не стал ее будить, тихо разделся и лег рядом с ней, прижался к теплой девушке.

Тело, истощенное непривычной работой, чуть побаливало, и сон никак не желал ко мне идти. Спать-то уже совсем не хотелось, хотелось сделать еще что-то, но только вот ночью уже было совсем темно.

Глупо вот так вставать. А потом до вечера дрыхнуть… Не, не буду. Лучше сейчас вот усну, и буду спать, и буду видеть сны. А потом будет утро, и будем думать, как жить дальше.

Где-то стрекотали сверчки. А может, и не сверчки, может, это что-то вроде волков, просто голос тонкий? Не знаю, никогда еще я их не видел.

В сон я провалился как-то быстро и странно, как в неожиданно возникший под ногами колодец. И спал хорошо, сны обходили меня стороной.

Правда, все тело наутро непривычно ломило, но вот спокойный сон того стоил.

Как-то вечером я вышел из дома. Было уже темно, а калитка так громко хлопала от ветра, что уснуть было проблематично.

Ладно, поправим…

Калитка, сорванная с петель, валялась посреди улицы.

Ну вот.

Мимоходом цапнув от двери трость, с которой я ходил пока не выздоровел, я пошел к ней, подобрать и оттащить обратно во двор. Утром можно будет посадить на петли, а сейчас лучше не трогать, не видно ничего толком.