Самая коварная богиня, или Все оттенки красного - Наталья Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И в них, в этих тапочках, я поеду домой в Москву? – уточнил Эдик.
– Надо будет – поедешь.
– А если я на электричке приехал? Как на меня люди будут смотреть?
– Хватит словоблудием заниматься, господин Оболенский! Такое ощущение, что вы время тянете!
– А что, собственно, случилось? – засуетилась Олимпиада Серафимовна. – Кому вдруг понадобилась наша обувь?
– Преступник оставил в комнате следы, – сообщил старший оперуполномоченный.
– Так ее все-таки убили! – ахнул Веригин. И упавшим голосом сказал: – А я подумал, суицид…
– Почему вы так подумали? – тут же вцепился в него капитан.
– Она последнее время была очень подавленной… И наш последний разговор…
– О чем был этот разговор?
– О картинах. О покойном Эдуарде. Голубушка Нелли Робертовна очень переживала. Личную драму и все такое… Простите, мне тоже надо снять обувь?
– Да.
– Но я все это время находился в саду, – запротестовал Веригин. – И мужской обуви моего размера в доме нет. У меня небольшая нога.
– Придумаете что-нибудь. Мне нужны ваши ботинки, какого бы размера они ни были.
– Как же я поеду домой?
– А вы разве домой сегодня ехать собирались? А как же комната, которую вам приготовили? Вы здесь должны были заночевать.
– Да, но при сложившихся обстоятельствах…
– Я рекомендую вам остаться, – оборвал его Платошин. – До завтрашнего дня. Утром мы точно будем знать, кто из присутствующих заходил в комнату потерпевшей и раздавил ногой ампулу. Кстати, как наша больная? Маруся Кирсанова?
– Нелли вызвала к ней сиделку. Еще вчера договорилась, но девушка отчего-то пока не приехала, – пожаловалась Олимпиада Серафимовна. – Должно быть, пробки. Или срочные дела.
– Сиделку? Что это за женщина? – сразу заволновалась Наталья Александровна.
– Медсестра, которая ухаживала за Марусей в больнице.
– Но зачем? Разве мы сами не справимся?
– Мама, когда другая бабушка слегла, ты сказала, что заплатишь любые деньги сиделке, лишь бы не отравлять свою жизнь видом больного человека, – напомнил Егорушка.
– Егор! – взвизгнула Наталья Александровна. – Ну, сколько можно!
После неловкой паузы Эдик весело сказал:
– Зато мы сэкономим на похоронах. Отпоем всю семейку разом! Бабушка, ты теперь глава семьи, вот и займись. Требуй пятидесятипроцентную скидку на гроб, раз мы берем сразу два. И на венки.
Олимпиада Серафимовна испуганно заморгала, Наталья Александровна хмыкнула, а Егорушка побагровел и сказал:
– Почему живут такие люди, как мой брат? А хорошие умирают. Ведь тетя Нелли была такой доброй! Разве она денег тебе не давала, Эдик? Разве не оценивала вещи, которые ты продавал?
– Какие вещи? – насторожился капитан.
– Так, фамильные побрякушки, – жеманно пожала плечами Вера Федоровна. – Право, не стоит о них. Это я просила сына продать их. Ведь у нас было трудно с деньгами!
– А вы богатое наследство получили? – внимательно посмотрел на нее старший оперуполномоченный. – Когда?
– Ах, это было давно! Ничего уже не осталось.
– А какие-нибудь наиболее ценные вещи из вашего наследства можете назвать? Описание, цену?
– К чему вспоминать былое? Все потеряно безвозвратно!
– А кто были ваши родители? – не унимался капитан.
Вера Федоровна всплакнула:
– Мне так больно об этом вспоминать! Они погибли в застенках, в сталинских лагерях, а я осталась сиротой. Круглой сиротой.
– А какого вы, простите, года рождения?
– А почему я должна при всех говорить о своем возрасте? Я женщина, поймите, господин капитан, – она кокетливо моргнула. – Женщина имеет право скрывать свой возраст. Вот сколько вы мне дадите?
– Я не кавалер, который пригласил вас потанцевать с ним на балу! Мне ваш возраст нужен для протокола! Это узнать нетрудно! Потрудитесь-ка принести ваш паспорт!
Вера Федоровна вспыхнула:
– Но я…
– Ба! А вот, кажется, и сиделка! – выручил ее Эдик.
Все внимание переключилось на молодую женщину, которая, неуверенно оглядываясь по сторонам, шла через сад к крыльцу. В руке она держала чемоданчик, с какими врачи обычно приезжают на дом по вызову. В них имеется все необходимое для того, чтобы оказать пациенту медицинскую помощь.
– Здравствуйте, – издалека сказала девушка, заметив людей на веранде. Пока она поднималась по ступенькам, все молчали. – Мне вчера звонила Нелли Робертовна. Извините, что я так задержалась. А что у вас случилось? У ворот стоит полицейская машина.
– Убийство, – хмуро сказал Платошин. – Убийство у нас случилось.
– Как? Значит, я опоздала? – ахнула медсестра. – Ее все-таки убили!
– Простите? – тут же насторожился капитан. – А вы что-то об этом знаете?
– Я все расскажу!
– Как вас зовут?
– Валя.
– Откуда вы знаете, Валя, что Нелли Робертовну собирались убить?
– Нелли Робертовну? Почему ее?
– А кого?
– Я… Простите. Я не совсем поняла… Простите.
– Нет уж, девушка, вы договаривайте, раз начали. В этом доме уже два трупа: хозяина и хозяйки.
– Хозяйки? То есть Нелли Робертовны? Вы о ней говорите! Ох! Я совсем не то подумала. Простите, мне надо к больной.
– Маруся у себя в комнате, – с усмешкой сказала Наталья Александровна. – Направо по коридору, вторая дверь.
– Разрешите мне пройти? – Медсестра просительно посмотрела на Платошина. – Надо осмотреть больную.
– Хорошо, проходите, – милостиво разрешил старший оперуполномоченный. – Раз в доме страдалица… Не смею мешать, а то скажут, что я палач и место мне в сталинских лагерях, – он бросил выразительный взгляд на Веру Федоровну. – Мы потом договорим. Я подожду, пока вы освободитесь, – сказал он Вале.
Медсестра, сжимая в руке чемоданчик, торопливо ушла в дом.
– Странные дела здесь творятся, – обратился к присутствующим капитан. – Оказывается, еще кого-то собирались убить. Или убили совсем не того. Но я разберусь.
– Сделайте одолжение, – рассмеялся Эдик. – А то я тоже начинаю опасаться за свою жизнь.
В комнате у Майи
– Маруся? Ты не спишь?
– Кто здесь? – Она испуганно привстала.
– Валя, медсестра. Ты меня помнишь?
– Вы?
– Мне Нелли Робертовна позвонила и попросила приехать. Ты еще ничего не знаешь?
– Что не знаю? Там, в коридоре, все время какой-то шум. Люди ходят, кажется, мужчины. Я слышу мужские голоса. Георгий Эдуардович умер, а у Эдика совсем другие шаги. Я точно знаю, что это не Эдик.
– Это полиция.
– Полиция? – побледнела Майя. – Опять!
– Говорят, хозяйку убили.
– Хозяйку? Какую хозяйку?
– Нелли Робертовну.
– Не может быть! За что?!
– Ты лежи тихо, не волнуйся. Тебе нельзя волноваться. Сейчас укольчик сделаю, – заворковала медсестра. – Я теперь с тобой, я тебя в обиду не дам…
– Почему… Почему вы так обо мне заботитесь?
– Потому что должна заботиться. Только и ты уж потом не забудь, как я тебе помогла.
– Что же теперь будет?!
– Ну, тебе-то уж точно ничего не будет. С такими-то деньгами! Ты лежи, отдыхай, а я пойду все как следует разведаю.
– Хорошо, – упавшим голосом сказала Майя. Надо же! Дотянула! Не Вале же во всем признаваться?
После укола Майя погрузилась в сладкую дремоту…
С тех пор как богатую наследницу забрали из больницы, Валя не один раз успела поругаться с мужем. У того давно уже возникли проблемы на работе, а теперь его уволили, и без выходного пособия. Хорошую работу найти сейчас трудно, и муж сидел дома, чуть ли не каждый день вспоминая про потерянные растяпой-женой пятьдесят тысяч долларов. Как будто эти деньги уже лежали у него в кармане и внезапно оттуда исчезли.
Эти пятьдесят тысяч долларов уже стали своими, и муж то и дело прикидывал, на что можно было бы их потратить. Валя только и думала последнее время, что об этих деньгах. Еще неделю назад все было так хорошо, а теперь… Каждый день – скандал! Дура, растяпа. Как только муж ее ни кроет! Будто не он потерял работу, а она все прошляпила!
Так что звонок Нелли Робертовны пришелся как нельзя кстати. Валя опять получила доступ к наследнице, а следовательно, золотой ключик от чемоданчика с деньгами. Нет уж, без денег она отсюда не уедет! Надо сказать, что Маруся очень больна, и остаться при ней. Комнатку небось выделят – вон домина какой огромный! Живут же некоторые!
И Валя, ужиком, или, лучше сказать, хитрой змейкой, заскользила по дому. В кухне она буквально наткнулась на пожилую даму с пучком на голове, в котором торчал огромный гребень. Дама была в очках с плюсовыми стеклами и сначала сняла их, а потом, рассмотрев, кто перед ней, повелительно сказала:
– Милочка, дайте что-нибудь успокоительное нашей домработнице. Я же не могу сама себе готовить еду!
– Да-да. А что с ней?
– Нервы, что еще? – Дама нервно хохотнула. – У нас теперь у всех нервы! Но от этого мы не перестали есть. Мне что, самой встать к плите? Я пожилая женщина, к тому же больная. Мне жаль, если Ольгу Сергеевну придется рассчитать, но…
