После пожара - Уилл Хилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Агент Карлайл улыбается.
– Это его слова или твои?
– Его. Я не раз слышала это от Люка.
– «Авангард поколения», – повторяет агент Карлайл. – Довольно цветисто для паренька, который прижимает девушек к стенке и обзывает шлюхами. Почему он хотел стать Центурионом?
Я корчу гримасу.
– Так нечестно.
– Ты о чем? – хмурит брови агент Карлайл.
– Пользоваться тем, что вы видели на сеансе КСВ. Я знаю, что вы смотрите и слушаете, и Хани тоже в курсе, а почти все остальные – нет. У них сохраняется иллюзия, что они в своем кругу, и им это важно.
Доктор Эрнандес бросает взгляд на своего соседа.
– Ты права, это нечестно. Прошу меня извинить, но все-таки жду твоего ответа.
– Я забыла вопрос.
– Почему Люк так хотел стать Центурионом?
Чтобы указывать всем, что делать. Чтобы наказывать непокорных. Чтобы причинять боль.
– Он честолюбив, – говорю я.
– Легион Господень был создан для служения Богу, – говорит доктор Эрнандес, – а не для личного прославления, так ведь?
– Так. Но люди всего лишь люди. Всегда хотят быть в центре внимания.
– Люк тоже такой?
– Вы наблюдали за ним на КСВ. Как по-вашему?
– Я увидел юношу с серьезными психологическими проблемами, – высказывается доктор Эрнандес. – Очевидно, он жалеет, что выжил в пожаре.
В кабинете повисает тяжелая тишина. Агент Карлайл искоса поглядывает на психиатра – он как будто не ожидал, что тот действительно ответит на мой вопрос. Да я и сама не ожидала и в глубине души сомневаюсь, не вырвался ли этот ответ помимо его воли, поскольку на щеках доктора Эрнандеса проступают алые пятна.
– Вы помогаете ему справиться? – спрашиваю я.
– Делаем все возможное, – кивает он.
– Почему в последние два дня Люка не было на КСВ?
Доктор Эрнандес колеблется, явно раздумывая, говорить или нет.
– После того как вы затронули тему вознесения, Люк сильно разволновался, – наконец произносит он. – Пришлось ввести ему успокоительное, и, конечно, как ты легко можешь представить, это оказалось именно тем, о чем предостерегал отец Джон, говоря о внешнем мире. После такого достучаться до Люка было… сложновато.
– С ним все будет в порядке?
– Мы надеемся достичь положительных результатов.
Я с подозрением хмурюсь.
– Вы это уже говорили.
– Знаю, – кивает доктор. – И по-прежнему не теряю надежды. Сегодня он должен присоединиться к вам на сеансе КСВ.
– Но обещать, что он поправится, вы не можете?
Доктор Эрнандес качает головой.
– Нет. Не могу.
Перед моим мысленным взором всплывает картина: федералы выносят орущего и вырывающегося Люка с Базы, а вокруг бушует огонь. Меня передергивает.
– Спасибо, что сказали.
– Возможно, мне не следовало этого делать, – говорит доктор Эрнандес. – Кроме того, очень важно, чтобы ты больше ни с кем это не обсуждала и не дала понять Люку, что о чем-то знаешь. Прости, что ставлю тебя в такое положение, но это ради всеобщей пользы.
То есть теперь я, помимо собственных секретов, обязана хранить еще и ваши? Чудно. Вот спасибо.
– Я никому ничего не скажу.
Доктор кивает и отваживается на скупую улыбку.
– Благодарю.
– Почему ты обманываешь Люка, когда он расспрашивает тебя о беседах с нами? – интересуется агент Карлайл. – Почему не скажешь ему правду?
– Потому что его это не касается.
– Ты его боишься?
Да.
– Уже нет. Скорее, мне его жаль. Но раньше я его боялась. Долго боялась.
– Почему?
– Мне было страшно, что он кому-нибудь причинит вред.
– Он вел себя агрессивно?
Да.
– Время от времени.
– С тобой тоже?
Киваю.
– А с твоими братьями и сестрами? – спрашивает доктор Эрнандес. – Люк проявлял агрессию и по отношению к ним?
– Да.
– Но Центурионом не стал, – уточняет агент Карлайл.
– Нет.
– То есть авторитета он не имел?
– Нет.
– Отец Джон наказывал Люка за агрессивное поведение?
– Иногда.
– Но не каждый раз?
– Нет.
Доктор Эрнандес исписал половину страницы в блокноте, пока мы с агентом Карлайлом переливаем из пустого в порожнее. Доктор откладывает ручку и поднимает глаза на меня.
– Каким его видели юные члены Легиона?
– Люка?
– Да, Люка.
– Что значит «каким его видели»?
– Он пользовался популярностью? Его любили или боялись?
– По-разному. Бывало, он вызывал симпатию, бывало – ненависть, причем у тех же, кому вчера нравился. Как и любой другой человек. Люди всего лишь люди.
– Люди всего лишь люди, – повторяет агент Карлайл.
– Верно.
– А тебе? – спрашивает доктор Эрнандес.
– Что – мне?
– Тебе Люк нравился?
– Сейчас? Мне его жаль.
– Не сейчас. Тогда, в Легионе. До пожара.
Пожимаю плечами.
– Он был моим Братом. Я его любила.
Доктор Эрнандес улыбается.
– Но он тебе не нравился, так?
Я его ненавидела. Боялась и всей душой ненавидела.
– Нет. Не нравился.
«ПРЕДАТЕЛЬНИЦА! – взрывается в моей голове голос Пророка. – ЕРЕТИЧКА! ТЫ НИКОГДА НЕ ЛЮБИЛА СВОИХ БРАТЬЕВ И СЕСТЕР! ПРИТВОРЩИЦА! ТВОЯ ВЕРА ВСЕГДА БЫЛА ФАЛЬШИВОЙ, ПОКАЗНОЙ!»
Я вздрагиваю, потому что какое-то время не слышала этот кошмарный рев. В сознании даже успела забрезжить робкая искорка надежды, что я избавилась от него навсегда.
– Значит, не нравился.
– Нет. И, поверьте, я ему тоже. – После паузы я добавляю: – Если уж совсем честно, то «я ему не нравилась» – это еще слабо сказано. Много раз я остро чувствовала, что он меня прямо-таки ненавидит.
– Ты испытывала ответную ненависть?
– Нет, – лгу я.
– Как считаешь, почему Люк мог тебя ненавидеть? – задает вопрос доктор Эрнандес.
Я пожимаю плечами.
– Почему одни люди ненавидят других?
– По разным причинам, – отвечает доктор. – От вполне реальных – например, за боль, причиненную им или их близким, – до иррациональных вроде цвета кожи или сексуальной ориентации. А порой и вовсе беспричинно.
– Думаю, в случае с Люком всего понемногу.
– Почему ты так думаешь?
Я медлю с ответом, опасаясь, что он заведет меня туда, заглядывать куда мне бы не хотелось. Однако внутренний голос тотчас напоминает мне о том, чтό я решила для себя прошлой ночью, глядя в потолок.
Возможно, для меня будет лучше открыть столько правды, сколько в моих силах.
Доктор Эрнандес обеспокоенно хмурится:
– Мунбим? Все хорошо?
– Люк был первым ребенком Легиона Господня. – Вопрос я пропускаю мимо ушей. – Он родился на Базе меньше чем через год после того, как отец Патрик основал Легион, и даже раньше, чем заложили фундамент часовни. Вам следует понимать, что до Третьего воззвания все было совсем по-другому. Люди… – Я умолкаю на полуслове. Понятия не имею, как говорить с ними об этом.
– В сексуальной сфере было меньше ограничений? – подсказывает доктор Эрнандес.
Я энергично, с
