Пока мы не встретились - Карен Рэнни

– Монкриф, я хочу быть твоим другом. Неужели между нами не может быть дружбы?

– Кэтрин, между нами значительно больше. Очень жаль, что ты этого не понимаешь.

– Я знаю это.

Она положила руку Монкрифу на плечо и почувствовала, как он напрягся.

– Кэтрин, не стоит дотрагиваться до меня в такой момент.

Она медленно убрала руку, объясняя себе, что не хочет искушать судьбу. И вовсе не трусость заставляла ее лежать, не двигаясь на своей половине кровати.

Когда Монкриф перевернулся на спину, Кэтрин решила, что он сейчас заговорит, но этого не произошло. Чтобы спрятать обиду, она сделала вид, что спит.

– Иногда твои груди колышутся, когда ты идешь, – вдруг произнес он.

У Кэтрин перехватило дыхание.

– Я стал поджидать таких моментов. Наверное, Мэри не всегда туго шнурует твоей корсет. Следует ее поощрить. Мне всегда хочется положить ладони на твои груди, почувствовать их округлость и теплоту. В последнее время эта мысль меня просто преследует.

У Кэтрин заколотилось сердце, но она продолжала делать вид, что спит.

– Позавчера ты надела новое платье. Все тот же унылый цвет лаванды, но вырез стал ниже. Я едва удержался, чтобы не запустить руки тебе за корсет и не попробовать, твердые ли у тебя соски.

Кэтрин не двигалась. Лишь бы только Монкриф не догадался, что она не спит и ловит каждое его слово. Так значит, он все время думает о ней, смотрит на нее? Кэтрин страшно взволновало такое открытие.

– Я не могу ничего с собой сделать, я все время вспоминаю ту ночь, когда купал тебя в ванне.

Кэтрин плотно зажмурила глаза, как будто старалась заглушить звуки его голоса. В голове вдруг вспыхнули воспоминания: жар от камина, всполохи пламени, сладкая истома от действия опия.

– Знать, что ты – моя жена, спать с тобой в одной постели, любоваться твоей красотой и не иметь возможности коснуться тебя – это настоящая пытка.

Монкриф сел и зажег свечу на столике.

– Кэтрин, ты можешь открыть глаза. Я знаю, что ты не спишь.

Она решительно распахнула веки.

– Как ты догадался?

– Тот, кто спит, не краснеет.

Кэтрин повернулась и увидела, что он уже стоит. Обнаженный. Широкие плечи, мощная грудь, длинные стройные ноги… Кэтрин снова зажмурилась, но, услышав шаги, приоткрыла глаза и увидела из-под ресниц, что Монкриф повернулся и нагнулся за халатом. О Господи, у него даже на спине мускулы!

Кэтрин прижала ладонь к губам. Она весь вечер не могла выбросить из головы образ обнаженного Монкрифа, а теперь у нее есть возможность снова его рассматривать.

– Ты никогда не надеваешь ночную рубашку?

– Нет, никогда.

– А разве полезно спать голым? – Кэтрин в жизни не видала столь хорошо сложенного мужчину.

– А разве ты никогда не спала без ночной рубашки?

Она отрицательно покачала головой.

– Может быть, стоит попробовать. – Монкриф надел халат. – Я отдал бы половину своего состояния, лишь бы узнать, о чем ты сейчас думаешь.

Его любопытство смутило Кэтрин больше, чем собственные мысли. Встретившись с мужем взглядом, она покраснела.

– Неужели я должна тебе рассказать?

– Я не властен над твоими мыслями, Кэтрин.

Не такая она дурочка, чтобы рассказать ему, что он самый красивый мужчина на свете. Кэтрин с усилием прогнала эту мысль, как знак неверности. Монкриф был выше и шире в плечах, чем ее дорогой Гарри, а уж как Гарри проигрывал в смысле мужского достоинства, не стоило и говорить.

– Я думала, что ты, должно быть, очень много двигаешься, раз у тебя такие мускулы, – наконец сказала Кэтрин, пытаясь скрыть смущение.

Монкриф стоял прямо перед Кэтрин в распахнутом халате и смотрел на нее. Ей хотелось попросить его завязать пояс или запахнуть полу. Неужели у него совсем нет скромности? И в тот же миг в голове Кэтрин мелькнула мысль, что, будучи так хорошо сложен, муж и не должен стесняться своего тела.

Но, слава Богу, Монкриф, наконец, завязал пояс и скрыл от ее взгляда свои столь внушительные атрибуты. Но Кэтрин успела заметить, как растет и напрягается его стержень.

– Он всегда так? – спросила Кэтрин, не сводя глаз с бугра на его халате.

– Над ним я тоже не властвую.

Монкриф вдруг отвернулся, и Кэтрин показалось, что он смущен.

– Я попрошу Джулиану перебраться из покоев герцогини, – вдруг холодно заявил Монкриф. – Нам ни к чему больше спать в одной спальне.

Он не дал Кэтрин времени на ответ, а развернулся и вышел из комнаты.

Неужели наступил предел его терпению? А как же супружеские обязанности? Может быть, появление родителей Гарри сделало то, что не мог сделать ее траур?

Кэтрин села в кровати и нахмурилась. Она никогда не сумеет понять герцога Лаймонда.

Глава 17

Следующая неделя выдалась нелегкой. Кэтрин научилась ходить на костылях и делала это очень ловко, хотя и не слишком грациозно. К тому же передвигалась она медленно и не успевала ускользнуть от миссис Дуннан. Пожилая дама следовала за Кэтрин повсюду, ни на минуту не оставляя в покое. Миссис Дуннан не решалась заходить только в библиотеку Монкрифа, полагая ее святилищем, закрытым для посещения. Но и Кэтрин тоже не рисковала туда зайти. С той последней ночи, которую они провели в общей спальне; Монкриф держался с женой очень сердечно, но сохранял дистанцию. Возможно, это было к лучшему, но Кэтрин не могла справиться с саднящим ощущением грусти, которая на сей раз никак не была связана с Гарри.

Джулиана тоже вносила свою лепту в череду неприятностей. Она не могла расстаться с мыслью, что Кэтрин швыряет деньги на ветер, и ежечасно следила за новой герцогиней или подсылала к ней Гортензию. Под надзором всех этих женщин Кэтрин чувствовала себя ужасно.

Ко всему прочему у Гортензии появилась какая-то сыпь. Источником ее могла послужить лавандовая вода, которой Кэтрин приказала ополаскивать белье, или мазь от боли в коленях, а может быть, это была аллергия на какие-то продукты. Теперь бедная женщина ходила и рассказывала всем об ужасных гнойниках, которые усыпали все ее тело. В последний раз, когда Гортензия затянула свои жалобы, Кэтрин сгребла костыли и заковыляла прочь, но несчастная страдалица потащилась следом.

Кэтрин перебралась в покои герцогини и обнаружила, что они производят такое же гнетущее впечатление, что и герцогская спальня. В центре комнаты возвышалась кровать с пологом зеленого цвета. Такого ядовитого оттенка Кэтрин в жизни не видела. Здесь все было зеленым, начиная от ковра на полу до гобеленов за кроватью. Даже днем здесь было сумрачно. Казалось, что смотришь на мир из заросшего ряской пруда. К тому же кровать была слишком велика.

В целом неделя выдалась очень беспокойная. Неудивительно, что к субботе Кэтрин совсем вымоталась. Она приказала приготовить расслабляющую ванну, но даже это удовольствие было испорчено непрестанными жалобами Джулианы, что ароматические соли и французское мыло стоят массу денег.