Перси Джексон и Лабиринт смерти - Рик Риордан

— Понял,— сказал я.— И что мне это даст?

— Мы с тобой очень похожи, полубог. Вода — это наша с тобой родная стихия, даже когда я выхожу из воды, она остается внутри меня. Вода — источник моей жизни.— Наяда отступила на шаг. Теперь она стояла в реке и улыбалась.— Надеюсь, ты догадался, как спасти твоих друзей.

Произнеся эти слова, она вдруг стала таять и обратилась в воду.

Солнце уже касалось вершин холмов, когда я вернулся к конюшне. Кто-то, должно быть, приходил сюда задать лошадям корму, потому что теперь они дружно трудились, обгладывая огромные туши каких-то животных. Распознать, что это были за животные, я не мог, но чувствовал, что меня это не очень интересует. Если омерзительные конюшни могли стать в моих глазах еще гаже, то вид вымазанных грязью животных, разрывающих зубами сырое мясо, стоя по колено в навозе, сделал это.

«Морепродукт! — Я почувствовал мысль одного из коней, когда он поднял голову и бросил на меня жадный взгляд.— Входи же! Мы все еще голодны!»

Что же мне надо сделать? Воспользоваться силой речных вод я не мог. И тот факт, что миллионы лет назад это место находилось под водой, как-то не особенно помогал мне сейчас. Я поглядел на крохотный осколок заизвесткованной ракушки у меня на ладони, потом мой взгляд упал на огромные кучи какашек во дворе.

Обескураженный я швырнул ракушку на землю и повернулся спиной к лошадям, собираясь уходить. Но тут вдруг я услышал странный звук.

Пффф! Похоже на то, как свистит воздушный шарик, когда воздух начинает вытекать сквозь образовавшуюся в нем маленькую дырочку.

Я перевел взгляд туда, куда я швырнул ракушку, и, к своему удивлению, увидел, что из толщи навоза выбилась и заструилась крохотная струйка воды.

— Не может быть,— пробормотал я. Неуверенно я отошел на всякий случай к забору и сказал струйке:

— Подрасти немного. ПШШШШ!

Вода вспенилась, и вдруг в воздух хлестнул фонтан высотой не меньше трех футов. Это было просто невероятно, но именно так и случилось! Несколько лошадей стали осторожно приближаться к фонтану, присматриваясь, что происходит. Одна из них пригнула голову к воде и лизнула. И тут же с отвращением отскочила.

«Фу! Соленая!»

В самом сердце техасского ранчо забил источник морской воды! Я зачерпнул пригоршню грязи и выбрал еще несколько ракушек. Сам толком не понимая, что делаю, я бросился бежать вдоль конюшни, забрасывая ракушки в кучи какашек. И везде, где они падали, тут же принимались бить вверх тоненькие ручейки воды.

«Стоп! — заржали кони.— Нам не надо воды! Нам надо мяса!»

Потом я заметил, что созданные мной струйки воды не вытекают из загона и не текут вниз по склону холма, как делали бы всякие другие нормальные ручейки. Эта вода просто булькала и вскипала на поверхности, а потом снова уходила в землю, унося с собой грязь. Навоз растворялся в соленой воде, оставляя после себя слой обычной влажной земли.

— Еще! Сильнее! — закричал я изо всех сил.

У меня в животе что-то защекотало, и соленые фонтаны взметнулись вверх, как на самой большой в мире мойке автомобилей. Они выстрелили в воздух футов на двадцать, не меньше. Лошади сходили с ума от страха, они метались туда и сюда, а струи у них под ногами брызгали во всех направлениях. Слой какашек таял, как лед весной. Щекотание в животе стало сильней, мне было даже немножко больно, но я почти не замечал этого. Меня захлестнуло волнение от вида всей этой соленой воды. Это я сделал! Я привел океан в центр техасской пустыни!

«Перестань, повелитель! — молили меня лошади.— О, пожалуйста, перестань!»

Теперь вода хлестала везде. Шкуры у лошадей вымокли, сами они, охваченные паникой, пытались убежать, но скользили и падали в грязи. Вот почти все какашки смыло водой, тонны этого дерьма ушли в землю, и теперь вода стала образовывать озерца, и тысячи маленьких ручейков заструились по холму вниз.

— Хватит! — приказал я воде.

Сначала ничего не произошло. Только в животе у меня стало болеть еще сильней. Если я сейчас не уйму все эти гейзеры, соленая вода уйдет в реку и отравит рыбу и водоросли.

— Хватит! — заорал я, концентрируя всю волю на том, чтобы унять силу моря.

И тут вдруг фонтаны иссякли, а я, обессиленный, свалился на землю. Перед моими глазами была чистая конюшня, влажная, чуть солоноватая земля конского загона и полсотни лошадей, вымытых до того чисто, что шкура их блестела как отполированная. Даже объедки, застрявшие у них между зубами, и те были смыты водой.

«Мы не станем тебя есть! — ржали кони испуганно.— Пожалуйста, повелитель! Не надо больше соленых ванн!»

— При одном условии,— ответил я.— Отныне вы будете питаться только тем мясом, которое приносят вам конюхи. Человечины больше не есть! А то я вернусь и набросаю еще больше ракушек.

Лошади тоненько ржали и надавали мне великое множество обещаний, стать самыми послушными из коней-хищников. Но я не стал долго болтать с ними, поскольку солнце уже садилось, а бегом помчался к ранчо.

Запах хорошего барбекю я почувствовал еще на полдороге и припустил быстрее, потому что я ужасно его люблю.

Подготовка к вечеринке была в полном разгаре. Ленты и воздушные шарики украшали изгородь, Герион хлопотал у очага, представлявшего собой старую канистру из-под бензина. Эвритион слонялся вокруг накрытого стола, ковыряя у себя под ногтями ножиком. Двухголовый пес с наслаждением принюхивался к запаху ребрышек и бургеров, поджаривавшихся на гриле. Потом я увидел своих друзей: Тайсона, Гроувера, Аннабет и Нико. Они скорчились в углу, связанные по рукам и ногам, как бычки, привезенные для родео, но с заткнутыми кляпом ртами.

— Отпустите их! — закричал я, задыхаясь и взбегая по ступеням высокого крыльца.— Я вычистил ваши конюшни!

Герион обернулся ко мне. На всех туловищах у него красовалось по фартучку, на каждом вышито одно слово, а вместе получалось: «Я — ЛЮБЛЮ — ПОВАРА».

— В самом деле вычистили? Как это вы умудрились?

Хоть я просто дрожал от нетерпения, но все-таки рассказал ему все подробно. Он одобрительно закивал.

— Смотрите, какой изобретательный. Хотя лучше б вы отравили эту наглую наяду, ну да ладно уж.

— Отпустите моих друзей,— сказал я.— Мы же договорились.

— Как же, помню, помню. Только дело в том, видите ли, что если я отпущу их, то денежек мне не видать.

— Но вы же обещали! Герион поцокал языком.

— А вы заставили меня поклясться водами реки Стикс? Нет, не заставили. Так что это не считается. Когда ведешь дела, сынок, надо брать нерушимую клятву.

Я потянул из ножен меч. Орф зарычал, одна его голова потянулась к уху Гроувера, клыки обнажились.