Дом Воды и Воздуха (СИ) - Евгения Бойко

Глава 13. Темное прошлое светлого будущего

Дорогая, сегодня ты какая-то слишком холодная.

Ах да, я же забыл, что ты из мрамора!..

Семейное кладбище после смерти матери я не посещала. Устроенное с воистину королевской пышностью оно приводило меня в раздражение – столько денег потрачено на тех, кому уже все равно. Что за глупые устремления спустить доходы на мрамор и гранит, нанимать персонал для уборки огромной территории и проливать слезы, сидя на мраморной скамейке? Ценить и беречь нужно живых, им нужно доказывать любовь, а не ссохшимся трупам.

Меня никогда не тянуло сюда. Я не очень понимаю, что полагается делать на кладбище живым. Рыдать и рвать на себе волосы? Читать остроумные эпитафии на надгробиях? Приобщаться к вечности? Куда больше импонирует старый обычай: покойника сжигают, часть пепла развевают, а часть бросают в общую урну. И поговорить с предком можно, и земля трупным ядом не портиться. И зомби из праха не сделают что немаловажно.

В тринадцатилетнем возрасте я подала прошение, чтобы в случае моей смерти меня сожгли. В то время как раз была закончена перестройка семейного кладбища. Тетушка из лучших побуждений показала мне одну из ячеек зарезервированную специально для меня. Я бы сказала, это был преждевременный поступок. Я невежливо ответила, что она может взять себе две, а я воздержусь.

Не знаю, зачем я здесь. Сэм переслал результаты анализа ДНК, волос действительно принадлежал погибшему двусущему. А мне нужно было пойти к Матриарху и спросить, что за странную игру она ведет, во всяком случае, я так для себя оправдала приезд в семейное гнездо. Что-то мне подсказывало, что с тетей надо держать нос по ветру. Кастилла не из тех, кто миндальничает с теми, кто стоит на ее пути.

Я подошла к ячейке с гробом ее дочери. Эпитафия на табличке гласила: «Лучшее сердце, бившееся на этой земле». Она любила Дидем до безумия, потакала ее прихотям и даже разрешила обучаться магии вардов. Когда девушка погибла, мир Матриарха рухнул. Разбились все надежды – Кастилла рассчитывала, что однажды именно она займет место главы Дома.

Тетя весьма агрессивно обвиняла в смерти дочери Гая и его мать, дескать, происхождение Гая вызывает сомнения, фамильные артефакты не желают ему подчиняться… не он ли устранил соперницу? Кастилла высказала эту возмутительную теорию на одном из семейных обедов, и я со всем пылом подросткового максимализма отвесила ей несколько пощечин и ухватила за волосы, прежде чем меня успели оттащить.

Скандал замяли, но осадок и у меня и у тети остался. Это единственный раз, когда я повела себя безрассудно и недостойно, и об этой возмутительной странице биография я ничуть не жалею. Некрасиво бросаться ничем не подтвержденными обвинениями.

Я села на мраморную скамеечку, уперлась руками в колени. Воздух здесь был сухим и холодным, сладко пахло чайными розами и немного – тленом.

Мы начинаем ценить окружающих нас людей только после того как потеряем их. Об этом много говорят и еще больше пишут, но осознают только у свежего холма земли с дырой в кровоточащем сердце. Одно мгновение и тот, кто был тебе целым миром, становится прахом.

И воспоминания. Воспоминания… приходят и душат, кружат, сводят с ума. Каждая грубая фраза, не подаренная улыбка, не сказанные слова поддержки и любви… Мертвым не нужно наше раскаяние. Можно не убиваться и не плакать, разве что сожалеть. Вечно винить себя. Мы так часто говорим «люблю» случайным людям, превращаем слова в разменную монету, обесцениваем, и так редко даем тем, кто действительно достоин этого чувства и ждет его. Для кого «люблю» – глоток воздуха.

Еще страшнее, когда человек мертв только для твоего сердца. И хуже всего, если ты сам «похоронил» его по собственной воле.

***

Елена встретилась с Анастасом, хотя Гели намекала, что она может прекратить это. Лидер «новой крови» не был святым, но не походил и на безумца или кровожадного убийцу. Если он и был как-то замешан в этом деле то, скорее всего как простая пешка в руках настоящего убийцы. И тут уж Елене становилось не по себе – насколько должен быть силен тот, кто подчинил себе этого мужчину?

Ей нравился его острый ум, увлеченность историей и холодная расчетливость. Ей было стыдно за свой поступок, но она не давала жалости и симпатии затуманить взор и считать Анастаса лучше, чем он есть на сам деле. В частности Елену поразила общая у них пренебрежительная снисходительность к людям. Как бы он отнесся к ней, узнав, что она не та за кого себя выдает? Лучше не думать об этом.

И о том, как он горяч тоже лучше не грезить. Должна ли она ревновать себя к самой себе? Анастас просто потанцевал с ней в том клубе, никаких намеков, никаких вольностей, никаких обещаний. Но это заставило ее задуматься, насколько он хорош в постели. Должно быть, горяч как дикий молодой жеребец. И совсем не похож на обычную свою суховато-властную манеру поведения. Интересно, как он обращается с женщинами? Чего от них ожидает? Должна ли леди в постели с ним соблюдать старый английский оксюморон вроде «леди не движется»?

Сегодня они ужинали у него дома: полумрак, свечи, вино. Его спокойная уверенность в себе и своих силах. Мягкий блеск глаз и тихий шелковый голос. Она говорила о своем одиночестве и не солгала ни словом, он рассказал, что ему кажется, что он сходит с ума – некоторые воспоминания пропадают, стираются. И самое ужасное, он не уверен, в том, что они были.

Елена осторожно уточнила, как давно это началось, Анастас помедлил с ответом, а потом признался, что после смерти матери. Это настолько потрясло его, что парамедикам пришлось провести несколько сеансов корректировки. Ведьма расслабилась. Теперь понятно откуда у него «шрамы» на ментальном уровне, да еще такие аккуратные. Конечно, их оставили медики! Как она могла подумать иначе?

Анастас не был идеальным, не был чересчур хорошим, он был живым. Ведьме это нравилось. Она бы не хотела, чтобы убийцей оказался он. Чтобы по какой-то варварской традиции его казнили, сделав «кровавого орла» – вскрыв грудную клетку со стороны спины и достав сердце, или отрубили голову.

– Срединный змей! – сдержанно выругался Анастас, когда его телефон завибрировал. – Гай просит завести ему документы. Мы работаем над совместным проектом в Заречье, новым бизнес - центром, – пояснил он ведьме. – Я брал просмотреть сметы.

– Что за спешка?

– Ты не знаешь Гая. Он как дракон – никогда не спит. В последние четыре года с головой ушел в работу, ни минуты отдыха. С ним невозможно иметь дело.

Елена улыбнулась про себя: Гай про Анастаса говорил почти тоже самое.

– Поезжай, – сказала она, радуясь, что избавлена от неловкого прощания и грез о том, чтобы могло быть.

– Может не надо? Пусть выздоравливает. Гай подхватил простуду после купания в Доне – вода в этом сезоне холодная, – да еще отдал Гели часть своей ауры. Интересно, она хоть обратила на это внимание? Хотя о чем я, нет, конечно.

Елена не стала говорить, что когда у тебя останавливается сердце, в легких вода, а в голове – сотрясение немудрено не заметить пролетающую над тобой корову, не только чью-то ауру.

Анастас отбыл, Елена осталась под тем предлогом, что за ней должна заехать подруга, и она, если он не возражает, подождет ее здесь. На самом деле ведьме хотелось кое-что узнать у прислуги. Осторожно выведать, не происходит ли с их хозяином что-то странное, не наведываются ли к нему подозрительные личности. Или другие женщины.

Она задала эти вопросы убиравшей со стола горничной, та улыбнулась – новая подруга хозяина ей нравилась, и сказала чтобы нотта была спокойна: хозяин ей верен, и никого кроме скучной и помешанной на благотворительности нотты Кастиллы здесь не бывает. Да и та заезжает нечасто. Хотя дама сама по себе странная. Вообще у них вся семья странная. И слухи разные ходят…

– Отец настолько не хотел, чтобы дочь стала йорт, что когда Ангелине исполнилось семнадцать, задумал ее женить. Нашел подходящего жениха, объявил о предстоящей помолвке. А потом выяснилось – жених беднее бездомного кота. Свадьба расстроилась, несостоявшемуся зятю дали от ворот поворот. Тот не пожелал смириться и пустил слух, что они с девушкой не только гуляли по парку. Видимо рассчитывал испортить нотте репутацию и не оставить ее отцу иного выбора кроме как поженить их. Он почти правильно рассчитал: даже если не поверят в грехопадение девушки, какое-то время позлословят на ее счет.