Том 8. Усадьба Ланиных - Борис Зайцев

Елена. Это наши. Наташа с моим мужем, Ксения, Евгений.

Фортунатов. Вероятно – да!

Ланин (подходит к першам). Рыболовы! Много ли мне окуньков наловили, желаю знать?

Наташа (весело). Дедушка, не клюет! (Влетает на балкон; увидев Фортунатова, смущается.)

Ланин. Ты чего ж это зевала? А?

(Пришедших представляют, все здороваются.)

Наташа. У меня, дедушка… (Вдруг фыркает, бежит к двери и высунувшись кричит.) У меня слишком строгий вотчим!

(Все смеются.)

Ланин. Ну, шельма! Чем вы ее так запугали?

Николай Николаевич. Запугаешь ее! У нее нет системы. Чуть тронет рыба крючок, она тащит. При этом страшно шумно – всю рыбу разгоняет.

Ланин. А ты бы изобрел для нее какой-нибудь особый такой крючок, чтобы рыба сама на него шла. Это твое, ведь, дело – изобретать.

Николай Николаевич. Ну, где там изобретать. На то Эдисоны есть.

Фортунатов. Елена Александровна, а вы покажете мне сады? Хотя я и плохо вижу, однако, ловля рыбы меня интересует чрезвычайно.

Елена (подымаясь). Да, непременно. И вообще, идем, пора. Скоро солнце сядет. (Проходя мимо Ксении, ласково щекочет ее. Вполголоса.) Ну, а у тебя сегодня такой вид, такой… (Смеется, грозит пальцем.)

Марья Александровна. В самом деле, идем. Господин Коля, когда ж вы будете парк показывать, вашу «тургеневщину»?

Елена. Николай, вот тебе стакан, мы уходим.

Николай Николаевич. Куда это? Какая ты, Елена…

Елена. Никакая. Диодор Алексеевич, руку.

(Уходят, Коля впереди с Марьей Александровной)

Ланин (Тураеву). Душенька, что же вы?

Тураев. Я здесь побуду. Посижу, покурю. Елена Александровна займет гостей.

(Из дому выбегает Наташа)

Наташа. Что, ушли?…А то эти профессора разные! Я боюсь умных. (Скачет и визжит.)

Ланин. Чего их бояться? Они ничего… Хе-хе, опасности нет.

Николай Николаевич. Он чучело какое-то. А она… д-да.

Ланин. Красивая бабочка.

Николай Николаевич. Ну, глаза! Ну, глаза-а! Не будь я Елениным мужем…

Наташа. Тебе она нравится? Так, вообще?

Николай Николаевич. Нравится.

Наташа. Очень?

Николай Николаевич. Тебе-то что?

Наташа. Очень нравится! Очень нравится! Конечно, мне ничего. (Меняя тон.) По-моему тоже – она прелестная. Жаль, я урод. Оттого ты меня все ругаешь.

Николай Николаевич. Ты глупая, Наташа.

Тураев (смеется). Наташа, поди ко мне!

Наташа. Где вы там, дядя Тур?

Тураев. Сядь ко мне. Ты меня насмешила. Ты говоришь, что ты урод. Это неверно.

Наташа. Нет, верно. Я бы хотела быть такой красивой, как Марья Александровна. Чтоб меня любили. И чтоб не смеялись надо мной.

Ланин. Тебя еще не любить, а в гимназии хорошенько правописанию учить надо! Правописанию!

Тураев. Времена! Я тебя знал вот такой (показывает), а теперь ты… наполовину большая! Александр Петрович, смотрите, вот птенец скоро выпрыгнет на свет Божий – куда-то ты выпрыгнешь?

Наташа. Я не маленькая, дядя Тур. Это я так кривляюсь. Может, я все знаю, да не говорю. Я не маленькая. (Опирается на Тураева спиной, смотрит на Ксению.) И ничего-то вам обо мне не известно, ничевошеньки! Ксеничка, тебе хорошо сейчас?

Ксения. То есть как?

Наташа. Я на тебя поглядела, мне показалось… Ты мне показалась невестой. Знаешь, бывает… что человек полон чем-то хорошим… счастьем!

Ксения (смешавшись). Да, мне хорошо. (Пауза.) Мы с Евгением много гуляли, были в поле. Знаешь, прилетели жаворонки. В роще я нашла фиалки – такие чудные. А поля блестят под солнцем, блестят!

Наташа. Ты счастливая.

Тураев (смотрит на Наташу). Если вас сравнивать, так ты, Наташа, какая-то угластая… и об тебя зажечься можно… а Ксения сияет ровно, весной светит. Точно принесла с собой блеск этих полей.

Наташа (обнимает Ксению). Ксения королева.

Ксения. Ну, вот, ну, вот! (Смеется смущенно, целует Наташу.) Скажешь тоже.

Наташа. Конечно, ты золотая королева. Вон у тебя какие косы!

Николай Николаевич. Наташа разнежничалась теперь.

Наташа. Отчего же девушку и не поласкать? Она хорошая. (Снова Ксения целует ее.)

Николай Николаевич. Ну, ласкай, ласкай. А я взгляну, как Елена там гостей водит. (Встает.) Вы не подойдете, Петр Андреевич? Наташа!

Тураев. Они, наверно, скоро вернутся.

Наташа. Нет, я не пойду. (Перебирает волосы Ксении.) Мне не хочется.

Николай Николаевич. Как знаете. (Уходит. Наташа смущена.)

Ксения. Наташа, ты гостей боишься? Неужели правда? Разве ты робкая?

Наташа. Нет, мне не хочется, просто. (Вздыхает.) И все тут. Мы с Туром лучше в крокет сыграем. Тур, идет? (Подает ему руку.) Я вас разобью при этом?

Тураев. Можно. Меня, Наташенька, столько били, что еще раз разбить честь невелика. (Усмехается) Уж такой я герой.

Ланин (у перил). Да если Елену увидите, пусть молодой сад покажет. Пусть покажет.

Наташа (басом). Слушаю, ваше сиятельство. (На мгновение останавливается, потом подбегает к балкону.) Когда Ксения замуж будет выходить, чтобы мне первой сказали. Да-с! (Убегает.)

Ланин. Ишь ты, шельма. Как ни притворяйся – раскисла. Характерец! То юлит, на шее виснет, то вдруг… А про вас что сказала? Когда, говорит, замуж будет выходить… Что это она болтает? А?

(Ксения молчит и улыбается.)

Ланин. Угадала?

Евгений. Я и Ксения давно любим друг друга, Александр Петрович.

Ланин. Вон куда загнуло.

Ксения (подходит и обнимает его). Папа, милый, Наташа угадала!

Ланин. Ну, конечно, конечно.

Евгений. Александр Петрович, я простой студент, что я такое… может быть, вы…

Ксения. Молчи, Евгений.

Ланин. Та-ак. Стало быть, вы будущий Ксении муж.

Ксения. Да, папа. (Встает.) Папа, поздравь меня. Нынче такой… дорогой для меня день.

Ланин. Поздравь, поздравь…

Евгений. Вы… недовольны?

Ксения. Папа?

Ланин (встает, ходит в волнении.) Чем мне быть недовольным? Я же знаю, понимаю. У меня есть глаза. (Вдруг останавливается, обнимает Ксению.) Поди сюда, Евгений. Ну, поцелуйтесь при мне, Бог с вами. (Они смеются и целуются.) Вот, значит, и того, я вас благословил. Теперь видите, что не огорчен?

Ксения. Папочка, я так и знала. Вы меня так любили… Неужели вы были бы против счастья моего?

Ланин. Вот тебе, раз, вот тебе раз! Ты только меня не забывай. Ну, когда устанешь там в городе, или что, так меня чтоб уж не миновать.

Ксения. Папа, что вы! Папа… (Прислоняется к его плечу, со слезами в голосе.) Господи, мне и вас жаль, я и знаю, что буду вас по-прежнему любить. (Целует руки.) Вы старенький… А все-таки плачу.

Ланин. У нас все так… немного слабы насчет чувств. Да-с, слабы. Вот и я… собственно, что же. Евгений человек хороший, фантасмагорист немного, но хороший. Я люблю таких юношей… И все-таки я разволнован, не могу отрицать. (Улыбается, ходит взад и вперед.) Ксенюшка очень на мать покойницу похожа. Она такая же была. Только тогда по-другому одевались. Все – и свет в глазах, и руки… Все, ведь, тоже здесь было (закрывает глаза рукой). Тридцать лет было, а будто вчера. И весна была такая же, дух шиллеровский. В то время мы много читали Шиллера.

Ксения. Мамы… нет! Отчего нет мамы, я бы ее целовала, она бы плакала со мной.

Ланин. Ну, это уж… да. Тут ничего не поделаешь.

Ксения. Я помню маму молоденькой.

Ланин. Она умерла сорока лет.

Ксения. Все равно, я ее помню молодой. Не знаю, сколько ей было, только она была молодая. Я помню ее волосы, и как от нее пахло.

Ланин (Евгению). Берегите Аксюшу. Вы знаете, это очень трудное дело, жизнь. И вы ее охраняйте. Много вы еще тяжелого хлебнете друг с другом, это уж так положено – все несите. И только знайте, что надо… да… Бога просить, чтобы своей любви не переживать. Если уйдет она из жизни раньше вас… ну, многое вы тогда узнаете.