Вопросы цены и стоимости - Виктория Абзалова

Выбор тоже был не велик: либо прибиться к кому-нибудь хоть для черной работы, либо тем же подсобным попробовать пристать к кому-то в порту, и по вполне понятным причинам Равиль выбрал первое, хотя с трудом представлял, как это выполнить. Не стоять же дозорным у ворот, спрашивая каждого выходящего из города… Спустя еще один бесплодный день поисков, идея уже не казалась настолько безумной: вдруг какому-нибудь синьору приспичит, скажем, в Милан - и повезет обратить на себя внимание…

Милан уже ближе к «земле обетованной», а может удастся зарекомендовать себя и вопрос возвращения в Тулузу потеряет свою остроту. К тому же, должен же кому-нибудь пригодиться скромный молодой человек со знанием языков, письма и арифметики, и приличными манерами без простонародных примесей! - измотанный после очередного круга по городу Равиль пытался хоть как-то ободрить себя, отстраненно наблюдая за кабацкой дракой.

Он уже цеплялся за слухи и сплетни, наобум ходил по домам, где теоретически могла бы найтись работа, даже в кафедральном соборе спрашивал - помощи, не милостыни. Осталось только сходить в синагогу и предъявить доказательство своей принадлежности к еврейскому народу! Может, еще раз накормят…

И в первый момент Равиль даже не понял что происходит.

Короткий кивок, ухмылка стражника:

- Лис?

- Что? - только и успел переспросить юноша.

И вот уже в «блошницу» волокут именно его, а не подвыпивших забияк-смутьянов из местного сброда.

Равиль не пытался кричать - звать на помощь все равно некого, не пытался доказывать - ни тугого кошелька, ни солидного имени у него в распоряжении не было, не пытался возмущаться - подобный тип служак везде одинаков и он рисковал получить взамен только лишние синяки да сломанные ребра в зависимости от настроения конвоиров. Вбитые в кровь инстинкты снова сработали сами по себе, и юноша затих и затаился до поры, пока ситуация не прояснится и он не сможет найти выход. Все же, вряд ли венецианским стражам закона настолько нечего делать, что они хватают людей с улицы лишь бы поразвлечься и засудить кого-нибудь!

Он оказался прав, и первая странность обнаружилась сразу же. Равиль не был в подробностях знаком с бытом подобных заведений, но обоснованно сомневался, что каждому жулику в каталажке предоставляют отдельную камеру, как какому-нибудь опальному барону!

Собственно камера представляла собой закуток, в котором с трудом можно было вытянуть ноги, с решеткой вместо одной стены, холодная и сырая с деловито шуршавшими в соломе крысами. Равиля передергивало всем телом от шороха и писка, - он надеялся, что больше никогда не придется свести с этими неразлучными спутниками людского быта настолько тесного знакомства!

Никогда не говори никогда. Рыжая горбунья оглядела своего забившегося в угол сокамерника с философским пренебрежением ко всяческим условностям мира и скрылась, видимо сочтя, что ничего стоящего с него не возьмешь. Действительно нечего. Юноша невесело усмехнулся: от мысли, что его тощий кошелек оказался у стражников, тянуло повеситься на этой же решетке… Или хотя бы расплакаться.

- Лис, подъем!

Равиль сам не заметил, как ему удалось задремать под утро, привалившись к заплесневелой стене. Затекшие мышцы слушались плохо, поэтому он тут же схлопотал пинка и был выволочен из камеры без всяких церемоний. Однако возмущаться совсем не тянуло - зубы были еще дороги, и юноша только понадеялся, что сейчас все объяснится.

Дорогу по коридорам и лестницам он не запомнил, да и незачем было. Равиль все еще надеялся, что это какое-то недоразумение - даже не из-за того, что на самом деле ни в чем не виноват, а потому что он никто, и интереса к нему быть не может. Скучающая физиономия представителя правосудия его даже обнадежила, а вот присутствие коллеги памятного Черного Ги - не очень.

- … подожди, это не займет много времени, - дознаватель мило беседовал о чьих-то крестинах или именинах, и очевидно, пребывал в прекрасном расположении духа. Равилю достался только вопрос через плечо. - Павел, по прозванью Лис не установленного происхождения?

- Мое имя Поль РинардО. - тихо назвался юноша, стараясь, чтобы это не выглядело как спор.

- Да-да, - рассеяно кивнул судейский, не глядя ворохнув бумагами. - Выдает себя за аквитанца… Заметьте, рассадник ересей и греха!

Последнее было адресовано уже приятелю.

- Ну, признаешь ли ты себя виновным в мошенничестве и краже имущества досточтимого купца Таша, а именно 30 турских грошей золотом?

- Что?!!

То, что ответ не верный, Равиль понял сразу, рухнув на пол и захлебываясь воздухом от боли. Удар пришелся по ногам почти под коленями, и кое-как выпрямившись, юноша остался стоять так, не будучи уверенным, что вообще получится встать.

- Еще и не признает! - посетовал дознаватель товарищу.

- Я слыхал, Оро, - сочувствующе согласился тот, - у магометан ворам сразу руки отрубают за воровство…

- Не терплю язычников, - доверительно сообщил страж, закончив с воодушевлением, - но так и нужно! Бруно, поставлю я ему клеймо, ну кнута дам - и дальше что? Разве что шкурку попорчу, и мужики платить меньше будут…

- О! - приятель оживился.

- Да, вот такие у нас диковинки! - Оро ухмыльнулся особенно паскудно и сделал небрежный знак.

Прежде, чем Равиль успел что-то сообразить, его вздернули, сноровисто и привычно заломив руки, ткнули лицом в лавку у стены, стягивая нижнюю часть одежды… Он кричал, пинался и отбивался, выворачивался из захвата, кусался, не помня себя - незабываемое никак прошлое накрыло без предупреждения и уже с головой. Короткий, по-профессиональному выверенный удар в бок оставил юношу лежать прозрачной медузой, распластанной прибоем по гальке. Ягодицы раздвинули, и словно мало было этого зрелища - потыкались чем-то вроде рукояти… И посмеялись.

- Так, - продолжил дознаватель, - пункт следующий!

Весельчаку Бруно он даже подмигнул, обещая особое развлечение.

- Не кто-нибудь, а сам Бенцони…

- Твою ж… Мадонна! - вовремя поправился Бруно. - Этот жид пол-Италии за пояс заткнет!

- …жалуется на то, что сей молодой человек имел наглость побеспокоить его добродетельную супругу и ее немощного отца…

Бруно уже давился всхлипами.

- … подло воспользовавшись трагедией их семьи и всего еврейского народа, - Оро вдохнул, делая вид, что утирает несуществующую слезу, - смутить их покой! Представившись не кем-нибудь, а чудесно обретенным племянником Равилем, сыном покойного Иафета, урожденного Луциатто…

Отсмеявшись всласть и утирая слезы, оба забавника обернулись к предмету развлечения:

- Лис, признаешь себя виновным?

Ответа не последовало, но его особо никто не ждал.

- Всыпь ему от души, пусть подумает на досуге, - распорядился палачу Оро перед уходом. - Глядишь, вспомнит, что он не кто-нибудь, а любимый племянник святейшего Папы!!

Согласный ржачь стал последним, что услышал Равиль перед долгой-долгой тьмой.

- Только кожу не попорти: наш комендант ох как охоч до этого дела! Ему хоть полено дубовое - и то сойдет…

аРавиР

Равиль очнулся уже в камере, лежа ничком в вонючей соломе. Спина просто вопила от боли, на ребрах уже вспухли черно-багровые полосы, рубашка местами все-таки была в крови, но насколько он мог судить, лисью шкурку и правда не попортили сильно, и беспамятством заключенного тоже никто не воспользовался. Только радоваться этому особо не получалось. Возможное «свидание» с комендантом не шло из головы, как и грозившие кнут и клейма.

Стараясь двигаться осторожно, юноша забился в относительно чистый угол, уткнувшись в колени лицом. Словно зеркало Ксавьера снова встало перед глазами: видно от судьбы не уйдешь! Свел прежние метки, и вот опять знаки вора и шлюхи окажутся выжжены на теле, чтобы ни у кого, включая его самого, не могло возникнуть сомнений с кем имеют дело… Глупая-глупая шлюха! Но понимание, что сам, своими же руками, затянул себе на шее петлю, с пренебрежением отвернувшись от единственного выпавшего в жизни счастливого случая, хлопнул дверью перед носом у шанса, о котором даже не мечталось никогда, требуя себе еще и звезд с неба в придачу, - сейчас мало чем могло помочь, а утешить тем более.

Ковыряясь в плескавшихся в тюремной миске помоях, которыми побрезговали даже крысы, Равиль отчаянно пытался придумать способ спасения, но безуспешно. Тандему Бенцони-Таш противопоставить ему было нечего - ни денег, ни влиятельных знакомств, кто мог бы хотя бы поручиться, что он не вор… Слуги Ксавьера не пойдут против хозяина, а семейство банкира вообще одни сплошные неизвестные.

Насколько было бы проще, если бы он мог связаться с Ожье! Да он бы на коленях вымаливал прощение за свою неблагодарность и наглость, весь собор бы ополз с молитвами за здравие его чад и домочадцев во всех поколениях до второго Христова пришествия!