Трое с площади Карронад - Владислав Крапивин

Снова прошел короткий бурливый дождик. Славка лег на спину и стал ловить ртом тяжелые капли. Но волны перевернули его, и он наглотался соленой воды.

Совсем измотавшись. Славка поплыл к железной лесенке. Здесь опять не повезло. Сзади подкатила волна, и он, когда поднимался, ударился коленом о ступеньку с наростами красной морской ржавчины. Ну и пусть!

Хромая, он побрел к топчану. С колена бежала размытая соленой водой кровь. Пусть бежит!

Он натянул промокшую одежду. Ну и пусть мокрая!..

В школу идти было рано. Славка пошел домой. Бабы Веры дома не оказалось. Славка нашарил в тайничке у косяка ключ. В комнатах был знакомый запах сухой травы. И все было как раньше. Только в углу под вешалкой не стоял теперь большой чемодан. Славка поставил на это место свои мокрые кроссовки.

В своей комнате на столе он увидел мамины часы с кожаной браслеткой. Квадратные, крупные. Мама любила часы, похожие на мужские. Под часами лежал клочок бумаги. На нем было три слова:

«Славик, это тебе».

Тоска опять зажала Славку. Он, как был в мокрых штанах и рубашке, сел на диван. Привалился к спинке. Подтянул к подбородку колени. Кровь из ссадины все сочилась. Славка плакал, вздрагивал и сердито облизывал колено. Оно было соленое — от морской воды, от упавших слез, от кровяных капель. Это был вкус беды.

Но… это был еще вкус моря. Если беда и если счастье — море всегда соленое. И когда все было хорошо. Славка со смехом и радостью глотал эту соль. В те счастливые дни, когда они с Тимом плавали наперегонки до пляжного буйка и обратно и когда носились вдвоем на верном «Маугли»…

Славка подумал о Тиме, и тот словно встал рядом.

«Не надо, Славка», — сказал Тим.

«Тебе хорошо говорить. Не твоя мама уехала…»

«Это нечестно, Славка, — сказал Тим. — Значит, я виноват? Если бы я не запер цепь, ты ехал бы сейчас с мамой».

Да, в самом деле. Он ехал бы сейчас. Он лежал бы, наверно, на полке и смотрел, как бегут назад голые деревья. И может быть, летели бы за стеклом серые полосы осеннего снега. И море было бы уже далеко. И Тим далеко. И Город…

«Тим, ты не виноват, — сказал Славка. — Я выбрал сам. Ты сделал все, как надо».

«Тогда перестань плакать».

«Я не могу… Ты бы тоже плакал…»

«Да, наверно…»

«Тогда подожди».

«Хорошо, Славка, я подожду… Ну, что?»

«Все», — сказал Славка.

Он высушил утюгом шорты, рубашку и галстук. Оделся, затянул ремень. Вместо мокрых кроссовок надел старенькие сандалии. Надо было идти в школу. Отсидеть урок математики, встретиться с Тимом, ехать выручать Артемку…

Вернулась баба Вера. Удивилась, увидев Славку. Он сказал:

— У нас перерыв был. Я плащ принес, чтобы потом не таскать лишнее.

— А как же, если опять дождик?

Славка посмотрел за окно.

— Наверно, не будет больше, — сказал он.

У тучи золотился косматый край.

В школу Славка успел к перемене. И сразу же его поймал во дворе Евгений Львович — молодой, похожий на д'Артаньяна учитель физкультуры.

— Сударь, какие врачи прописали вам прогулки вместо уроков?

Славка опустил голову.

— Молчание — не всегда золото, — напомнил Евгений Львович.

— Мама у меня уехала, — сипловато проговорил Славка. Не было у него сил выкручиваться. — Она срочно уехала, а я…

Евгений Львович взял его за плечо, сжал легонько. Тихо сказал:

— Не журысь, хлопче…

И ушел.

Все-таки легче жить на свете, когда кругом хорошие люди.

Вместо Евгения Львовича появился перед Славкой Наездник. Глаза у него были вопросительные и тревожные.

— Хочешь, прокачу? — сказал Славка.

Динька сразу заулыбался. Бросил к забору свой ранец с притороченным свернутым плащом. Вмиг залез на забор, а с него на Славку.

— Два круга, — сказал Славка.

— Ура!

Они двинулись неторопливой рысью.

— Ты почему тут крутишься, домой не пошел? — спросил Славка.

— Маму жду. Она за мной зайти обещала.

Славка перешел на шаг.

— Значит, приехала твоя мама?

— Конечно! Позавчера еще!

— А моя уехала… — сказал Славка. И пошел тише.

Динька негромко спросил:

— Ты из-за этого плакал?

— Да, — сказал Славка.

— Значит, надолго уехала?

— Может, насовсем…

— Ты что! — Динька негодующе дернулся на плечах у Славки. — Она приедет!

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, — убежденно произнес Динька. — Раз она мама… Они всегда приезжают.

«Спасибо, Динь», — подумал Славка. И спросил:

— Ты не видел Тима?

— Видел. Он тебя искал, а потом куда-то подевался… Вон Валька идет. Спросим.

— Валентина! — окликнул Славка. — Ты не знаешь, где Тим? Она остановилась.

— К сожалению, знаю. Его только что повели к директору два человека. Женщина-милиционер и какой-то моряк. Ума не приложу, что он опять натворил…

Ну, что это такое? Беда за бедой! Значит, не смог заступиться Игорь Борисович… Все теперь припомнят Тиму: не только ночное плавание, но и баркентину. «Это тот самый Сель. У него не первый раз…»

Сине-белые флаги Новэмбэр Чарли опять забились на ветру. И нельзя было терять ни единого мига. Даже Диньку не ссадишь — на это уйдут лишние секунды.

Скорее! Через двор, через коридор, через вестибюль! Двери директорского кабинета раскрыты. И Тим в самом деле там!

— Юрий Андреевич, он не виноват! Честное слово! Он из-за меня!..

Город и Флот…

Юрий Андреевич поднялся из-за стола. Он был толстоватый, но двигался легко. Он подошел к Славке.

— Во-первых, — сказал Юрий Андреевич, — личностей, которые врываются сюда без приглашения, да еще верхом, мы попросим выйти. Идите гулять, товарищ Васильченко. — Он снял со Славки Наездника, унес его за порог и прикрыл дверь. Затем повернулся к Славке: — Странные вы люди. Только захочешь с вами побеседовать, как вы начинаете каяться в грехах: «Я виноват, он не виноват, я только один раз стукнул, я больше не буду…» Вас позвали не для разбора прегрешений, а для серьезного разговора… Сядь, Семибратов. Вон там, рядышком с друзьями.

Тим сидел на жестком диванчике у стены. На другом конце дивана, глядя прямо перед собой и зажав между коленями прямые ладошки, сидела Любка Потапенко. А у директорского стола расположились в двух креслах люди, о которых сказала Валентина: молодая женщина в форме старшего лейтенанта милиции и капитан второго ранга с седыми гладкими волосами.

Увидев Любку, Славка кое о чем догадался. И немного успокоился: значит, дело не в Тиме. К тому же Тим не выглядел ни взволнованным, ни испуганным. Он шепотом сказал Славке:

— Ну и ворвались вы… Как на конных скачках.

— Я думал, тебя опять…

Тим усмехнулся:

— Не меня, а всех…

Капитан второго ранга обернулся и посмотрел на Славку. У капитана были резкие морщины и очень светлые прозрачные глаза. Будто из зеленоватого стекла.

— Это ты — Слава Семибратов? — глуховато спросил он.

Славка встал.

— Ну и добро, — сказал офицер. — Мы принесли тебе сумку.

Он протянул Славке желтый бумажный сверток.

— Посмотри, годится или нет?

Славка недоуменно взял тяжелый пакет. Разорвал тонкий шпагат, развернул упаковку. В пакете оказалась голубая спортивная сумка с отпечатанным белой краской веселым и храбрым зубренком.

— Это не моя, — сказал Славка. — У меня портфель…

Офицер кивнул:

— Да, я знаю. Но подарок, который ты принес морским пехотинцам, решили не доставать из портфеля, это был бы лишний риск. Так и взорвали.

— А… — начал Славка и замолчал. Ни к чему были всякие вопросы. Он просто снова за одну секунду прошел сейчас раскаленную белую дорогу. — А сказали — баллон…

— Да… — офицер неловко усмехнулся. — Это мичман Федоров. Ему показалось, что ты очень переволновался, и он решил тебя успокоить. Придумал на ходу какие-то баллоны для разогрева моторов. Неуклюже получилось… Но он не знал, что ты сразу убежишь.

Славка нагнулся и стал подбирать с пола обрывки шпагата.

Офицер сказал:

— Ты сядь, надо поговорить.

Но Славка не сел. Он отошел к окну, прижался коленями к холодной батарее и уперся ладонями в подоконник. Наверно, так не должны поступать воспитанные ученики, когда разговаривают со взрослыми, но Славка не хотел, чтобы видели его глаза.

Он стал смотреть во двор.

Там верхом на заборе сидел Динькин одноклассник Артур Новиков. Артур болтал ногами, ел банан, а банановой кожурой угощал худого серого кота, который устроился напротив. Интересно, что кот не отказывался, ел кожуру. Очевидно, ему не хватало витаминов.

«Хорошо, что Савин сделал фотографию, — думал Славка. — Все-таки будет память об Артемке».

— Слава Семибратов, ты успокойся, пожалуйста, и сядь, — попросила женщина-милиционер.