Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало - Лилия Кузнецова

Зная «ключ», мне очень захотелось раскрыть тайну зарукавья императрицы Марии Феодоровны, но не тут-то было. Сам браслет продали в 1920-е годы, не сделав никакого его воспроизведения.

Как ни крути, на браслете должен насчитываться двадцать один камень, а их только двадцать. Значит, кто-то из членов августейшей семьи намеренно пропущен в почетных рядах, но кто?

Перечни же самоцветов как в дореволюционных описях, так и в аннотации по результатам проверки комиссией 1922 года завели в тупик.

Казалось бы, под пятью литерами «А» скрываются Александр (Alexandre), две Александры (Alexandrine) и две «Анны (Anne), а под «О» – Ольга (Olga), но на Константина (Constantin), Екатерину (Catherine) и Карла (Charles) приходится шесть или семь «С». То же самое с буквой «M»: даже если к Михаилу (Michel) и Марии (Marie) прибавить августейшую маменьку, все равно четырех (а по первоначальному определению – пяти) малахитов многовато. В два «J» вначале хорошо вмещались Иосиф (Joseph) и Жаннета (Jeannette), но кто может значиться под появившимся в 1922 году третьим «J»? На двух Фридрихов (Frédéric) одного «F» и так недоставало, а затем сия «каменная» литера и вовсе исчезла в 1922 году. А как же быть с Елизаветой (Elisabeth) и двумя Еленами (Hélène), Георгом (Georges) и Вильгельмом (Guillaume), да и с Николаем (Nicolas)? Ведь в обоих перечнях отсутствуют камни, чьи названия начинались бы с «E», «H» и «N». Но тем не менее для обеих августейших владелиц каждый из двадцати самоцветов браслета когда-то действительно «изображал» первую букву имен десяти отпрысков супруги Павла I вместе с женами и мужьями.

Стало ясно, что как дореволюционных, так и современных экспертов волновали лишь драгоценные камни первого порядка (алмазы, рубины, сапфиры, изумруды и жемчуг), а остальные минералы определялись весьма небрежно на глаз, причем даже их твердость, скорее всего, проверялась лишь изредка. Поэтому самым трудным для меня оказалось понять, какой же минерал должен числиться вместо указанного ювелирами, ибо камни должны быть похожи по внешнему виду, цвету, степени прозрачности и твердости.

А ведь императрица Мария Феодоровна любила загадки. Достаточно вспомнить, как она предупреждала своего сына Николая, что «маленькая безделушка, которую я предназначала для вас, еще не готова и будет сделана лишь к воскресенью»[259]. Из последовавшего через неделю послания тому же адресату выяснилось, что имелся в виду подарок, который великий князь должен вручить своей будущей нареченной. Ведь еще почти десять лет назад, когда прусская королева Луиза приезжала в Петербург, обе августейшие матери решили судьбу своих детей: супругой Николая станет принцесса Шарлотта. Для молоденькой дочери короля Фридриха-Вильгельма III было уже вдовой Павла I придумано имя, которое невеста получит при переходе в православие: Шарлотта в честь русского самодержца-победителя Наполеона станет Александрой, а отчество у нее будет, как и у свекрови – «Феодоровна» в память особо почитаемой в семействе Романовых иконы «Богоматери Феодоровской».

Теперь заботливая матушка поясняла сыну значение изображений на наконец-то готовой вещице: «Вот, дорогой Никош, печатка с буквою А, которая означает для непосвященных Amitié (дружба); всевидящее око освящает нашу дружбу; вам же я скажу, что мне хотелось, чтобы эта буква означала для вас имя Александрины, которую я поручаю покровительству Провидения; под ее именем стоит слово „добродетель“ (vertu); надеюсь, что она будет руководить всеми ее поступками; с двух других сторон я велела награвировать слова „честь и постоянство“ (honneur et constance). Вы будете всегда руководствоваться в своих поступках принципами чести и всегда будете постоянны по отношению к Александрине; на другой стороне печати награвирован цветок Иван-да-Марья (une pensée), оттиск которого я вам посылаю»[260]. Правда, стоит сказать, что название этого цветка здесь переведено с французского не совсем точно, поскольку августейшая маменька, конечно же, имела в виду «анютины глазки» – символ дум о близких.

Так что императрица Мария Феодоровна очень хорошо продумала, как зашифровать от профанов подлинное значение камней своего браслета. А в результате пришлось мне штудировать всевозможные минералогические справочники для правильной классификации каждого отдельного камня и вариантов написания его названия на французском языке, чтобы решить уравнение со многими неизвестными.

Кое-что подсказала сама императрица Мария Феодоровна. В своем завещании она отписала дочери Марии Павловне, «кольцо с желто-зеленым изумрудом, которое я постоянно ношу с тех пор, как купила его в Веймаре, так как камень изображает вензель покойного императора Павла», а во французском оригинале этот странного и непривычного для смарагда цвета самоцвет назван «une péridot»[261]. Значит, крупный хризолит (называемый также оливином, а по-французски – перидотом) вполне мог персонифицировать в застежке имя отца многочисленного семейства – императора Павла I.

Зато дочери великой княгини Марии Павловны, принцессе Марии Веймарской, заботливая бабушка оставила на память «браслет с портретом сына моего, императора Александра, гравированным на аметисте». Текст же французского оригинала завещания пояснял, что изображение вырезано интальей, то есть в толще камня[262]. Итак, пурпурного цвета аметист обозначал монограмму Александра I.

А в 1873 году известный гранильщик и знаток драгоценных камней A.A. Фохт продавал в Петербурге оцененную в тысячу рублей «вставку из эвклаза, в 7 или 8 линий величиною, цвет которой походил на цвет обыкновенного хризолита с ярким изумрудным оттенком»[263]. Столь дорогая цена объяснялась размерами самоцвета, достигающими 18–20 мм, ибо тогдашняя мера длины, называемая «линией», равнялась 2,54 мм[264]. Стало ясно, что под одним из двух остававшихся хризолитов скрывался эвклаз (euclase), символизирующий имя императрицы Елизаветы Алексеевны.

Последний же «хризолит» ввел ювелиров в заблуждение своим оливково-зеленым цветом. На самом деле это был зеленый гранат (grenat), обеспечивший вензель принца Георга Ольденбургского. О подобного оттенка гранате знают все, кто читал изумительный рассказ А.И. Куприна «Гранатовый браслет». В XIX веке найденные на Урале оливково-, а то и травянисто-зеленые разновидности граната из-за сильного алмазного блеска назвали «демантоидами», то есть «алмазоподобными», хотя торговцы продолжали именовать их русским, сибирским, а то и новым уральским хризолитом[265].

Три же халцедона, ранее именуемые сердоликами, послужили заменой инициала цесаревичу Константину Павловичу, его сестре Екатерине Павловне и герцогу Карлу Веймарскому.

Что же касается камня, из-за своей однородной яблочно-зеленой окраски вылетевшего в 1922 году из малахитов в хризопразы, то минералоги из-за царившей при осмотре коронных драгоценностей спешки не узнали в нем нефрит (néphrite), символизировавший имя Николая I. Два малахита, как и полагалось, обеспечивали имена «порфирородного» великого князя Михаила Павловича и его сестры, великой княгини и герцогини Веймарской Марии Павловны. В двух же остававшихся «лишними» ярко-зеленых «малахитах» ювелиры не узнали из-за не очень характерного рисунка другого камня – амазонита (amazonite), заменявшего вензеля обеих Александрин, дочери и невестки императрицы Марии Феодоровны.

Одна пара альмандинов, скорее всего, фиолетово-алого цвета, символизировала нидерландскую супружескую чету: великую княжну Анну Павловну и ее супруга Вильгельма. Ведь имя будущего короля соответствует французскому «Гийом», а альмандин – не что иное, как разновидность граната (grenat). Зато вторую пару красных альмандинов, скорее всего, с небольшой примесью рыжинки в их окраске, вдова Павла I считала другой разновидностью граната, называемой «гессонитом» (hessonite), благодаря чему на ее браслете нашли место обе Елены (Hélène), дочь и невестка.

Полевой шпат (feldspathe), несправедливо отправленный в 1922 году в яшмы, заменял с самого начала имя одного из зятьев-Фридрихов. Одна из двух первоначальных яшм (jaspe) символизировала вензель эрцгерцога Австрийского и палатина Венгерского Иосифа (Joseph), а в другой, остававшейся на долю второго Фридриха, «яшме» таился «лиственит» (feuilletis).

Довольно быстро стало ясным, что камни-монограммы супругов соседствуют в одном и том же ряду. В другой цепочке камней оказались лишь принц Георг Ольденбургский, рано скончавшийся первый муж великой княгини Екатерины Павловны, да будущая владелица памятной вещи августейшей свекрови, императрица Александра Феодоровна. Но амазонит жены Николая I занял почетное место в чуть смещенном центре ряда, а нефрит ее супруга при воссоединении обеих верениц звеньев-медальонов в единый браслет оказывается рядом. (Кстати, как помнит внимательный читатель, оба зеленых камня эксперты в 1865 году посчитали малахитами).