Пиранья. Первый бросок - Александр Бушков

– Идиотизм какой-то,– проворчал Лаврик.– Острова – фуражкой можно накрыть. И непременно нужно завестись еще и сепаратистам.

– Боюсь, сепаратисты они только по названию,– сказала Мадлен.– Чтобы не расшифровываться раньше времени. А сверхзадача, в общем, банальна: захватить власть во всей республике.

– Вряд ли я их от этого стану больше уважать,– буркнул Лаврик.– Ну, неужели накликали?

Остальные тоже уставились в ту сторону. Из-за скал показалось небольшое остроносое судно и двинулось в открытое море таким курсом, что непременно должно было пройти неподалеку от катера.

Увы, они могли лишь философски наблюдать за маневрами быстроходного суденышка – оружия на борту не было, если не считать двух водолазных ножей.

– Не паникуем,– сказал Лаврик, сощурясь.– В Индийском океане сейчас курсирует наша эскадра, идут маневры «Океан», и советских военных кораблей достаточно, чтобы производить впечатление...

– Вот если бы ваши корабли были на горизонте, а не черт знает где...– грустно возразила Мадлен.– Вам, мальчики, просто набьют морду, а меня еще и изнасиловать могут.

– Размечталась...– процедил сквозь зубы Лаврик по-русски.– Все, я пошел к штурвалу. Можем и уйти на скорости. Лишь бы палить не начали...

– Подожди,– сказал Мазур.– У них полицейский вымпел на мачте, желтый с черными полосками...

– Велико дело – вымпел смастрячить,– отозвался Лаврик опять-таки на языке родных осин, но нырнуть в крохотную рубку не спешил.

Кораблик взял правее и шел прямо к катеру. Подумав, Мазур быстро освободился от ремней акваланга, а вот нож на поясе оставил. Морской Змей последовал его примеру. Предупредил тихо:

– Не порите горячку. Бить только наверняка...

– О чем вы? – подняла брови Мадлен.

– Да так, мысли вслух и по поводу...– сообщил Лаврик на понятном ей английском.

На носу кораблика грозно задрал ствол внушительный пулемет, универсальный английский Л7А1, возле него стояли трое в уже примелькавшихся синих мундирах с широкими красными погонами и красных беретах. К превеликому облегчению, Мазур рассмотрел среди них комиссара Ксавье.

Застопорив ход, кораблик остановился метрах в трех от катера. Один из полицейских посунулся было к перилам, разинул уже рот, но Ксавье мягко отстранил его, усмехнулся:

– Какая неожиданная встреча, господа... И вы здесь, мадемуазель? Вы меня разочаровали, мы решили поначалу, что подвернулся случай исполнить служебный долг...

– Что поделать...– развел руками Мазур, на правах старого знакомого отозвавшись первым.– Ничем не можем помочь, за нас вам вряд ли дадут медали.

– Мистер Мазур...– сверкнул великолепными зубами комиссар.– Нам и за контрабандистов вряд ли дадут медали. Полицейская доля уныла и состоит главным образом из скучной возни, а не блеска наград... Рыбачить выбрались?

– Да нет,– сказал Мазур.– Рекогносцировка перед приходом корабля: глубины, течения, гравитационные работы, корпускулярный магнетизм. Следует еще провести доводку барометрических кривых...

Он лихо сыпал заумными терминами, прекрасно соображая: обычный рядовой полицейский чин ни за что не поймет подвоха. И не ошибся: Ксавье с удрученным видом развел руками:

– Мистер Мазур, я не соображаю даже, на каком это языке, не говоря уж о сути... Только теперь и понимаю дикарей, испытывающих перед наукой священный ужас. Я бы с вами ни за что не поменялся – даже просто произносить такие слова без запинки представляется тяжким трудом...

Мазур с простецким видом улыбнулся, словно извиняясь за сложности современной науки, недоступной пониманию обычного человека с улицы.

– И все же будьте осторожнее, господа,– сказал Ксавье.– Вчера в этом районе видели судно «синих акул», наших чертовых сепаратистов. Конечно, есть среди них несколько, за чью поимку или ликвидацию прямо-таки автоматически положены медали от президента, но вы люди мирные и вряд ли горите желанием зарабатывать награды таким путем... Всего наилучшего!

Он поднес ладонь к берету, и кораблик, вздымая белопенный бурун, на всем ходу понесся прочь, к зюйду, в сторону Баэ.

– Он не мог не видеть акваланги,– тревожно сказала Мадлен.

– Ну, ему же объяснили – корпускулярный магнетизм,– ухмыльнулся Мазур.– Вряд ли ему кто-то подскажет в обозримом будущем, что для изучения такового акваланги вовсе не нужны...

– Да, человек он неглупый и служака способный, но в науке не силен,– кивнула Мадлен,– Обойдется, дай-то бог...

– Эх, господа хорошие,– рассудительно сказал Лаврик, щурясь за стеклышками пенсне.– Самое неблагодарное на свете дело – априорно подозревать полицию в тупоумии...

Он переступил через ноги Мазура и скрылся в рубке. Мадлен, уже окончательно успокоившаяся, проводила его насмешливым взглядом – она, конечно же, и понятия не имела, что это работают профессиональные рефлексы Самарина, среди коих подозрительность должна стоять во главе угла. Впрочем, Мазур тоже не собирался поддаваться панике, подозревать всех и вся. Лаврик сам заверял, что здешние спецслужбы пока что пребывают в эмбриональном состоянии.

Катер шел в открытое море, где на горизонте еще виднелся обогнавший их полицейский сторожевик. Блаженно растянувшийся на неширокой корме Мазур подумал, что в жизни ему все же везет: экзотические острова, затонувшие корабли с сокровищами, мурены и кораллы, французская журналистка, смуглая плантаторша, пальмы и море... Другому не удастся пережить и десятой доли такого за всю долгую жизнь. А ведь все могло сложиться и по-другому, согласись он лет несколько назад на уговоры «капа два» и возьми курс на будущую карьеру атомного подводника...

Положительно, жизнь была прекрасной.

Глава пятая

Слишком много сюрпризов

Теоретически рассуждая, боевому пловцу следует быть образцом хладнокровия, но Мазур ханжески успокаивал себя тем, что теория, если прикинуть вдумчиво, охватывает лишь служебное время, боевой поход, а для частной жизни и личного времени вполне возможны послабления...

Он волновался, изо всех сил стараясь этого не показывать, потому что Ирина сама нагрянула в гости вечерней порой, да еще с бутылкой белого вина, раздобытого явно на берегу. И теперь славный морской альбатрос, старший лейтенант Мазур, лихорадочно пытался найти ответ на жизненно важные вопросы: означает ли сей визит нечто? И допустимо ли предпринять шаги именно в этом направлении? От неопределенности и невозможности проникнуть в тайны женской души бросало то в жар, то в холод.

– Нет, я не буду,– сказал он решительно, когда она медленно, вопросительно наклонила горлышко над вторым бокалом.– Я уже в рабочем режиме, нельзя...

– А если я выпью в одиночку, это тебя не особенно удручит?

– Да что ты,– сказал он.– Я ж не алкаш...

Ирина медленно отпила половину, скрестила загорелые ноги. В каюте, подобно пресловутому топору, висела мучительная неловкость – от вечерней поры, от загадочной двусмысленности ситуации, от присутствия красивой, спокойной, самоуверенной, как все они, такие, молодой женщины в легком ситцевом платье а-ля сарафан рюсс, своей откровенностью вызывавшем глухую мужскую тоску.

– Ты мне зря на ноги смотришь воровато,– усмехнулась она с самым невинным видом.– На женские ноги надо смотреть открыто, прямолинейно, с демонстративным нахальством – тогда никакой неловкости у смотрящего и не возникает...

– Вот так? – сердито спросил он, стараясь не конфузиться.

– Примерно. Только без этого глуповатого вида. Ох, мальчишка ты еще... И раздевать взглядом нужно небрежно. Когда ты так таращишься, слышно, такое впечатление, как пуговицы с треском отлетают... Ну что ты насупился? Я шучу...

Героическими усилиями Мазур пытался отогнать неуклюжую неловкость. Непонятно, отчего он в ее присутствии цепенел и каменел: не пацан, чай, женщины были, в том числе две недавних экзотических иностранки, трех человек убил... А вот поди ж ты, чувствуешь себя полным идиотом, в толк не возьмешь, как бы стать непринужденным и уверенным, язык не ворочается...

«Странно получается,– констатировал он.– Ну не может же это быть от любви? Я Аньку люблю, без дураков, но с ней сроду не цепенел, обращался уверенно, будто автомат разбирал, так, что однажды хамом неандертальским обозвала...»

Может, все дело в том, что Ирка – дочь адмирала? Не самого, конечно, высокого, обычного, в общем. И все равно, иной круг, иные орбиты, хлопцы дважды видели, как ухажеры ее катали на самых настоящих иномарках...

Иллюминатор был приоткрыт, слышно, как в кают-компании в третий раз заводили «Кукурузные хлопья», из-за отсутствия слов на импортном языке не вызывавшие у товарища Панкратова приступа идеологической бдительности. Со своего стула Мазур видел широкую полосу темной воды, на которой лежали отблески ламп «Сириуса»,– мистер Драйтон изволил где-то мотаться, должно быть, ушел в ночной океан прожигать жизнь согласно разгульным нравам акул империализма. Хорошо ему сейчас, загнивающему: кругом, до горизонта, черная гладь, над головой сияют огромные звезды, на ярко освещенной палубе блондинки в бикини...