Думать не будем пока ни о чем (СИ) - Субботина Айя

— Всегда знала, что мой сын в итоге выберет женщину с экзотическими увлечениями, — посмеивается Вера Николаевна.

— Он еще не в курсе, что это хобби, — продолжаю этот странный пинг-понг из шуток.

— Ну тогда лучше повременить с такими откровениями. — Она хлопает себя ко коленям, смотрит на часы и, кивая в сторону кухни, говорит: — Я привезла кое-что, может быть, составить мне компанию, пока буду готовить ужин?

Только через пару минут, когда я пытаюсь подключиться к готовке, мама Антона усаживает меня на стул, грозит пальцем, как маленькой и говорит, что позвала меня просто болтать. Но видимо у меня очень несчастный вид, потому что в итоге я получаю задание мне по плечу: чистить овощи и готовить салат.

Как-то незаметно для себя втягиваюсь в разговор: говорю, что закончила филологический с красным дипломом, что всегда была страшной заучкой, поэтому хваталась за любую возможность испытать мозг. В итоге была помощником редактора университетской газеты, потом начала писать небольшие заметки для одного интернет-издания, позже меня взяли в другое — более продвинутое, популярное и солидное. И именно там я получила свои первые деньги. А чуть позже, когда писала юморную заметку к Дню святого Валентина, поняла, что хочу писать свое, то, что торчит в голове и мешает нормально спать.

— А что ты пишешь сейчас?

Я поджимаю губы.

Ничего не пишу. Уже три месяца, с того самого дня, как Саша пришел ко мне красивый и нарядный, с полным ртом счастливых рассказов о своей новой любви. Меня не подкосила эта новость. Мне было плевать, что человек, которого я бы все равно никогда не сумела полюбить, нашел себе женщину. Но меня подкосило предательство. Он мог просто порвать со мной, тем более, что, когда мы договаривались попробовать быть парой, сразу расставили четкие приоритеты: никаких истерик, никаких скандалов и, если одному из нас становится некомфортно, он должен сразу сказать об этом.

Правда, я тоже не была честна.

Я тоже не сказала, что мне с ним плохо.

Потому что мне хотелось хотя бы казаться нормальной и защитить всех от своего тараканьего цирка. В том числе и человека, о котором мне искренне хотелось заботиться. Пусть это и не имело ничего общего с любовью.

— Это тайна? — напоминает о себе Вера Николаевна и потихоньку забирает у меня нож, взамен предлагая канапе с кусочками вяленого мяса и сыра. Когда только успела сделать?

— Я пока… в поиске идеи и вдохновения. — Это лучше, чем сказать, что у меня абсолютно пустая голова. Я закончила свой фэнтези цикл, над которым работала почти два года, и собиралась взяться за новый мир и новых героев, или даже попробовать себя в другом жанре, но пока что в моей жизни не произошло ничего и близко похожего на искру. — Нужно наполнить творческий колодец.

Мне нужно браться за новую историю.

Но я, кажется, разучилась писать что-то сложнее СМСок.

Глава тридцать седьмая: Антон

Забрав вещи Очкарика, я не спешу ехать домой. Мать на связи и находит минутку написать короткое сообщение, что у них с «моей девочкой» все хорошо, они нашли общий язык и хуже ей не стало.

Значит, есть время заехать в аптеку. Когда «похищал» Йени из больницы, переговорил с врачом и получил длинный список таблеток с дозировками и количеством приемов. А заодно надо купить все, что должно быть в доме для двоих. Думал, что мы все это купим вчера, но раз так, придется справляться самому.

Надеюсь, она взяла всякие женские принадлежности?

Спустя пару часов, когда я забираю из аптеки увесистый пакетик с лекарствами, звонит телефон. С забитыми руками говорить не очень удобно, но это может быть мать, и мало ли что там случилось за то время, пока я гоняю по магазинам.

Даже не глядя на экран, на автомате нажимаю на иконку ответа и только задней мыслью понимаю, что звонит мне не мать и не Очкарик, а абонент «Н».

Послать ее на хуй что ли?

Первое, что я слышу в трубку — плач. Громкий и на грани истерики. Плачет Наташа редко, в основном устраивает скандалы с криками и театральными сценами и крепкими выражениями. Нужно отдать должное — характер у нее железный и непробиваемый, слезы Наташка никогда не жаловала. За три года наших отношений, кажется, видел как ревет всего-то пару раз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Забрасываю вещи на заднее сиденье и продолжаю молча слушать всхлипы и непонятное бормотание. Правда. Терпение тает на глазах.

— Антон? — Она как будто только сейчас поняла, кого набрала.

— Что на этот раз?

— Мы с Сашей… — Наташа натужно хлюпает носом. — Мы разводимся.

— Поздравляю. — Завожу мотор, мысленно давая ей еще десять секунд, чтобы закончить разговор хотя бы на паузе приличия, а не доведя меня, как обычно, до белого каления очередной хуйней. — Искренне советую не тупить и подать заявку в книгу рекордов Гиннеса на самый короткий брак. Люди каждый день женятся и разводятся, вдруг прямо сейчас где-то на Аляске из ЗАГСа выходят молодожены, который тут же побегут разводиться?

— Какой же ты… — Наташка внезапно замолкает.

Ясно-понятно.

— Что тебе нужно? — Я так устал за последние сутки, что даже не хочу тянуть кота за яйца.

— Почему ты сразу подозреваешь…

— Не было бы нужно, — перебиваю ее, — был бы я мудаком, говном, ну и дальше по стандартному списку.

Она молчит.

— Нам с Лешей нужно где-то жить. Пожалуйста, Антон… Хотя бы какое-то время. Его только-что привезли, он снова с заложенным носом и температурой! Больше никогда не отдам его отцу — они калечат мне сына!

Я знаю, на что она намекает.

Сын болеет, значит, в гостиницу с ним нельзя. Снять квартиру прямо сейчас, как всегда, не вариант: снова ничего не отложила на черный день. Ничего нового в общем.

— Ты же все равно сейчас в доме живешь …

Молчу.

«Зачем эти паузы, Наташ? Мы же не первый год замужем, я тебя знаю, как свои пять пальцев».

— Мы поживем в квартире пару дней, пока не найду постоянное жилье. Пожалуйста! Мне не к кому пойти! Юля уехала на курорт, вернется только в понедельник, у Оксаны карантин, сама гриппует со всей семьей, куда мне туда с больным ребенком? А больше… нет никого, кроме тебя.

Вот же блядство.

Ну и что с ней делать?

Поступить так как заслуживает — послать прямо сейчас, выключить телефон и сделать так, чтобы ее голос и сообщения больше никогда не фонировали в моей вселенной? Мне в общем по фигу, что там с ней, но как-то… да ну хрен его знает. Это не жалость и точно не привязанность. Я тупо не могу просто так отпинать женщину, с которой, как бы там ни было, пытался строить отношения целых три года. А сын у нее действительно сильно болеет, и если бы Наташка хоть раз прислушивалась к советам моей матери, возможно, ребенок бы давно забыл, что такое сопли после каждого сквозняка.

— Антон, пожалуйста… — Моя бывшая продолжает хлюпать в трубку. Так натурально жалобно, что даже хочется верить в искренность.

С другой стороны, однажды она уже проворачивала такой фокус. После очередного расставания и очередной попытки наладить отношения с учетом полученного опыта. В обе стороны, потому что иногда и я был тем еще поганым хером. Но суть в другом: она очень быстро перепрыгивала через порог внутрь моей жизни, но потом очень крепко цеплялась за каждую мелочь, лишь бы остаться в ней, даже когда я в открытую посылал ее на хуй. И если бы в наш окончательный разрыв я не вывез все ее вещи, она бы возвращалась снова и снова, делая вид, что приехала забрать серьги или свитер, а на самом деле «случайно забывая» еще один мешок своих тряпок.

Если я пущу ее к себе, ситуация повторится один в один. Не верю, что взрослая упрямая — упертая! — женщина могла кардинально измениться за каких-нибудь несколько месяцев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты тоже меня предашь? — не успокаивается она.

Если помолчу еще секунд тридцать, снова начнет орать. Не сдержится. В этом вся проблема: она не способна делать выводы, не понимала, как нужно, даже когда говорил об этом четко и ясно.