…Пожнешь бурю: Хроника двух трагических часов - Станислав Гагарин

Наделали шуму много, – продолжал он. – Теперь мы с тобой, Гаджи Магомедович, отдувайся за их стратегическую инициативу.

Да, – согласился Алиметов, – инициатива у них, прямо скажем, серьезная. Впрочем, в духе перестройки.

А я все отца командира части – Макарова старшего вспоминаю, – сказал генерал-полковник. – Это же мой командир, я у него рос, как говорят, на глазах. Помню такой случай. Приехал Макаров ко мне в часть инкогнито – он любил такие проделки. Машину оставил у проходной, а сам двинулся по городку. Идет по гарнизону и собирает «сынков», которые попадаются ему на глаза: всегда можно набрести на одного-двух солдат, которых направили «туда не знаю куда и за тем не знаю за чем». И любое оправдание у их начальников по этому поводу найдется. А Иван Егорович страх как не любил, когда солдат отрывали от боевой подготовки и использовали для разных там бытовых целей и житейских поручений.

Словом, насобирал он группу и ведет их, голубчиков, к зданию штаба. А там уже все об этом знают, начальство высыпало, рапортует. «Погодите, – им генерал Макаров говорит, – остальное потом. А сейчас мне командиров сюда». Вызвали, конечно, всех по-срочному. Вашего покорного слугу в том числе. Расставил нас Макаров с интервалом и приказывает тем, кого насобирал в городке: «В затылок своим командирам становись!» Разом решил определить, кто от кого. Разбежались, голубчики, и, как цыплята, каждый примкнул к своей наседке…

– Оригинальный старик.

– Да, оригинал, – согласился, улыбаясь, генералполковник. – А вот и атомная…

Вертолет поравнялся с комплексом внушительных зданий атомной электростанции, сооруженной в той же долине реки, только повыше Рубежанска. Слева тянулся горный кряж.

– За этими сопками – установки Макарова, – сказал сопровождающий полковник, показывая рукой в иллюминатор. – Такая же долина, как и эта, только поуже. И течет по ней приток Шамары – Тигода. Впадает в Шамару за нашим городком.

– На обратном пути завернем к нему, – сказал Гришин.

Но ведь мы намечали побывать в другой части, – напомнил Алиметов.

И туда успеем, – упрямо сказал первый заместитель главкома. – Вот встретимся с партийным начальником области и – к Макарову.

Странный случай, – проговорил задумчиво Алиметов. – Я про землетрясение. Никогда здесь этого не бывало… И местная летопись не упоминает, и наука не фиксировала. Вовсе не сейсмический район. Плохое для нас дело.

Хуже не придумаешь, – согласился Юрий Александрович. – В любой момент может ударить снизу по «силосным ямам». Пострадают пусковые установки. Ведь когда мы принялись размещать здесь наши «изделия», ученые на сто процентов гарантировали сейсмическую безопасность.

А тут – на тебе! – недоумевал Алиметов. – Какой-то узко направленный удар в район озера. Отчего эта напасть? И надо же…

Постой, постой, Гаджи Магомедович, – перебил Гришин. – Ведь это же вовсе не озеро!

Как – не озеро? Тут такой Севан в горах отгрохали.

Именно, – сказал генерал-полковник, – отгрохали… Это же водохранилище!

А какая разница? Искусственное, значит, озеро, рукотворное…

В этом вся и суть, дорогой комиссар. Ведь что там прежде было?

Небольшой водоем, по колено воробью, а синичкам и того меньше, – ответил Гаджи Магомедович. – Когда начали строить Рубежанскую атомную, решили создать для нее запас воды в горах. Закрыли выходы в две-три долины дамбами и повернули в маленькое озеро реку Седанку. Она и наполнила естественный котлован до нынешнего уровня. Я говорю: маленький Байкал создали в горах…

И сделали этот район сейсмически опасным, – заключил Гришин.

Какая связь, не понимаю…

А самая прямая. Вот ты, Гаджи Магомедович, родился в Дагестане. Скажи, помнишь ли ты, чтоб у вас в республике были землетрясения? – спросил Юрий Александрович.

Нет, не было. Если не считать того самого… Ну, что в Буйнакске и Махачкале…

А гидроэлектростанции с водохранилищами тогда уже были построены?

Конечно. На реке Сулак, неподалеку.

Вот вам и причина. Многие ученые считают – есть прямая связь между созданием крупных водохранилищ и возникновением, так сказать, земных судорог там, где они прежде не наблюдались вовсе. Прокатилась серия землетрясений в Северной Италии. О них там прежде, до создания водохранилищ, и слыхом не слыхивали. Подобное было в ряде других мест, в том числе и у нас в Средней Азии. Мы ведь привыкли к представлению о земной коре как о чем-то незыблемом, монолитном. И забываем, что оболочка планеты состоит из сочетания малых и больших плит, их толщина, по-моему, колеблется от пятидесяти до трехсот километров.

– Слоеный пирог, – заметил заместитель Вощинского.

– Верно, полковник. Только в пироге слои непод вижны относительно друг друга, а в земной коре они перемещаются. Теперь представьте себе, что на один из этих базальтовых или из чего другого испеченных природой «блинов» положили вдруг тяжесть в миллионы тонн – это самое рукотворное озеро-водохранилище. Что произойдет с «блином»?

– Прогнется, – быстро ответил Алиметов.

Прогнется, – согласился Гришин. – А движущийся снизу слой наткнется на этот изгиб, ударит по нему и подбросит вверх. Вот вам и землетрясение готово.

Понимаю, – задумчиво произнес Гаджи Магомедович. – На землю давят, ей становится больно, и тогда она вздрагивает… Как все просто! Так что же, отказаться от строительства гидроэлектростанций?

В горных районах – может быть. Во всяком случае, тщательнее вести геофизическую разведку в районе, где планируется такое строительство, скрупулезно взвешивать все «за» и «против». Больше ответственности за будущее…

В дверях, ведущих в пилотскую кабину, показался один из летчиков, одетый в светло-желтую робу поверх офицерской формы.

– Подлетаем к обсерватории, товарищ генерал-полковник, – доложил он. – Командир спрашивает, будем ли садиться.

– Будем, – сказал Гришин.

– В ЦРУ? – переспросил Ричард Тейлор, беря в руки листок и поднося его к глазам. – Ну да, конечно…

«Разумеется, – подумал он, переложив листок в левую руку, а правой отыскивая очки в кармане пиджака, – наши люди должны быть и в ЦРУ тоже. А как же иначе?»

Засекреченный информатор сообщал, что Центральное разведывательное управление по негласному указанию Комитета семи подготовило весьма опасную акцию в отношении важных государственных деятелей страны.

Кого они хотят уничтожить? – спросил полковник Тейлор.

Увы, узнать нам этого пока не удалось, – сказал адмирал Редфорд. – Но утром получим дополнительную информацию. Этот заговор, как и должно, осуществляется в обстановке строжайшей секретности. Поэтому на ша лига приняла решение быть готовой к худшим вариантам, на которые могут пойти комитет и директор ЦРУ, его они сумели-таки подчинить своему влиянию. А ведь это не удавалось никому, даже президентам Соединенных Штатов.

Ричард Тейлор в знак согласия кивнул. Оба они слишком хорошо знали о фантастическом и пугающе-опасном могуществе этого «невидимого правительства» Америки, созданного в 1947 году, когда президент Гарри Трумэн подписал 15 сентября Закон о национальной безопасности. Сто восьмая статья его и определяла создание ЦРУ.

Новая разведывательная организация должна была действовать под эгидой Совета национальной безопасности, консультировать его и представлять рекомендации. Ей вменялось в обязанность также сопоставлять и оценивать разведданные и выполнять другие функции, связанные с разведкой и касающиеся национальной безопасности. Эти функции вскоре превратились в «тайные операции» – covert action и «операции по уничтожению» – executive action, в результате которых погибло свыше трех миллионов человек.

Уже создатель этой «фирмы» Гарри Трумэн чувствовал, что она ускользает из-под его влияния. А Дуайт Эйзенхауэр, который питал явную слабость к «рыцарям плаща и кинжала» и выдал санкции на операции ЦРУ в Иране и Гватемале, сам оказался в ловушке и был выставлен посмешищем на весь мир в истории с самолетом-разведчиком У-2 и летчиком-шпионом Г. Пауэрсом в 1960 году. В то время президент запретил разведывательные полеты над территорией России, он Готовился к встрече в верхах, укладывал чемоданы, чтоб ехать в Москву. Но ЦРУ без ведома Эйзенхауэра и вопреки его приказу отправило самолет У-2 из Пакистана в Норвегию через Среднюю Азию и Урал. Приказ президента был нарушен. Кто-то расстроил встречу его с Хрущевым.

Ричард Никсон, начиная предвыборную борьбу с Джоном Кеннеди за право ночевать в доме рядом с круглой лужайкой на Пенсильвания-авеню, учитывал печальный опыт шефа – он был у Айка вице-президентом – и лучше, чем кто-либо, знал, как погорел Эйзенхауэр. Никсон вынашивал планы реорганизации ЦРУ, которые намеревался осуществить, когда поселится в Белом доме. И тут, как говорится, на старуху случилась проруха. Хитроумный Дик в ответ на просьбу соперника, Джона Кеннеди, высказаться относительно ЦРУ вдруг разоткровенничал ся. Вот как он об этом вспоминал потом: «Что касается ЦРУ, я считал, что в настоящее время его функции чересчур широки. Оно должно продолжать нести главную ответственность за сбор и оценку разведывательных данных; на этом участке оно работало хорошо. Но я сказал, что намереваюсь в случае избрания меня президентом создать новую и независимую организацию для осуществления тайных полувоенных операций».