Casual - Оксана Робски

— Доброе утро, — сказала я соседу, стараясь не дышать на него перегаром.

Он кивнул и улыбнулся.

— Очень хочется посмотреть на Индию, — проговорил он.

— Да. Вы знаете, у них есть очень интересный обычай… — И я собралась рассказать ему про то, что женщины носят на руке такое количество браслетов, сколько лет они замужем.

— Знаю. — Он мягко остановил меня. — Эту историю я слышал вчера семь раз.

Очень кстати стюардесса поставила передо мной поднос с завтраком.

Мы вышли из самолета.

Воздух Индии наполнен запахом пряностей и авантюр.

Руки стали скользкими уже через секунду от повышенной влажности.

Аэропорт в Дели был похож на аэропорт Шереметьево в 1988 году. Даже еще и в 1990 году.

На некоторых такси гордо красовалась надпись: Air Condition. Я выбрала одно из них.

— Вы изменили свой маршрут? — вежливо поинтересовался мой попутчик. Его звали Костя, но я этого не помнила.

Оказывается, мы с ним останавливались в одной гостинице и еще вчера договорились добираться туда вместе. Его встречал «мерседес» с водителем.

По дороге в гостиницу других «мерседесов» я не видела.

Зато на глаза мне попались: слон, вышагивающий по тротуару с человеком в белоснежном наряде; стайка обезьянок на поводке (неплохая идея для Киры вместо ее Блонди); абсолютно голый гражданин, прогуливающийся со скучающим видом; огромное количество нищих в наглаженных брюках и разноцветных сари, расшитых стразами. В Москве я бы могла пойти в таком на какой-нибудь прием. Еще были коровы, поджарые и вальяжные, они лежали посередине дороги и делали вид, что машины им не мешают.

Улицы были чище московских в несколько раз, что меня приятно удивило. Правда, Костя объяснил мне, что центр Дели сильно отличается от его окраин. И пообещал взять меня туда на экскурсию.

Гостиница «Oberoi» находилась в стороне от центра и относилась к разряду resort hotels.

Я разобрала свои вещи и всерьез задумалась о том, чем буду здесь заниматься. И решила начать с экскурсий по городу.

Я ездила в такси, похожих на наши старые «Волги», и чувствовала себя женой колонизатора. Индусы обращались со мной почтительно, как с белым человеком, и на фоне всей остальной экзотики каждый мой день был похож на приключение.

Иногда я звонила в Москву. Там открылся новый ресторан «Shatush». И теперь все собирались в нем.

Я ни по кому не скучала. Разве что по маме и по дочери.

Костя все время уезжал то в Джайпур, то в Бомбей. Он занимался экспортом «Жигулей» в Индию. Однажды, вернувшись из очередной поездки, он пригласил меня на ужин.

— Будут две индийские принцессы. Но форма одежды — casual. У тебя хороший английский? — спросил он весело.

На ужин с принцессами я не пошла. Я представила себе, как мы подружимся: они познакомят меня со своим окружением, мы станем вместе ходить в рестораны, ездить за город, устраивать вечеринки и праздновать дни рождения. Словом, делать все то, к чему я привыкла в Москве. И я испугалась. Я ведь приехала за одиночеством и совсем за другой жизнью.

— Не хочешь — не ходи, — согласился Костя. — Только зря ты думаешь, что так легко стать подругой индийских принцесс.

Я многозначительно улыбнулась.

В Индии очень много нищих. Но индусы неравнодушны к комфорту. Поэтому у каждого нищего есть еще более нищий, который ему прислуживает.

Однажды я забрела на огромную улицу, на которой продавались гвозди. Одни только гвозди. Но очень много. Это вообще типично для Индии. Кажется, что в ней всего очень много. Людей, слонов, цветов, всего. И гвоздей. Рядом с одной из лавок пожилой индус, одетый только в светлые широченные штаны, брился. Индус выглядел очень бедным. Очень бедно выглядела лавка рядом с ним, его застиранные штаны, его грязные ноги, его изможденное лицо, его полуржавая опасная бритва, треснувшее в уголках зеркало, в которое он смотрелся. Зеркало ему держал другой индус. И его штаны были еще больше застираны, а лицо еще сильней измождено. На почтительном расстоянии от этой парочки стоял еще один индус, который держал миску с водой. Трудно себе представить нищего, который был бы более нищим, чем этот индус. Если только не видеть четвертого, который держал помазок. Он передавал его тому, кто держал миску, и тот надменно кивал ему головой. Он макал помазок в воду и, раболепно улыбаясь, протягивал держателю зеркала. Держатель зеркала не удостаивал своего помощника даже взглядом. Он преданно заглядывал в глаза тому, кто непосредственно брился. Весь этот процесс замыкался на бедном калеке, который держал полотенце. Относительная белизна полотенца подчеркивала черноту лица калеки. Оно было обожжено и покрыто какими-то струпьями. Я заглянула за спину калеки, ожидая увидеть даже не знаю что. Но увидела только щенка, лениво развалившегося в грязной луже.

Я пожалела, что у меня нет фотоаппарата. И порадовалась, что не родилась дочкой какого-нибудь продавальщика гвоздей в Дели. Попыталась представить, как я выхожу из лавки и говорю своему свежевыбритому папочке, что он отлично выглядит. А он мне говорит, чтобы я помыла миску. И я киваю молодой индуске, которая стоит за моей спиной. В блеклом сари. Хотя надо отдать должное индускам. Я не видела ни одной из них в блеклом сари. Даже самая последняя попрошайка прошла бы dress-code в любой клуб города Москвы.

Если сравнивать Индию с Америкой, то Дели — это Вашингтон. А все самое роскошное и веселое находится в Бомбее. Как в Нью-Йорке.

В Дели жизнь текла размеренно, утреннее солнце переходило в дневную жару, а потом в вечернюю прохладу. Я пристрастилась к индийской кухне, выучила три слова: ага (хорошо), ханджьи (да), нанджьи (нет) — и с удовольствием начинала свой день с похода в гостиничное SPA.

Аюрвердический массаж в четыре руки на огромном куске дерева с выемкой под человеческое тело заканчивался каплями горячего кокосового масла на лоб. И после него казалось, что твое тело, старое и измученное, остается в этой деревянной ложбине, а встает только душа, чистая, как у младенца, но имеющая руки, ноги, живот. И ты рассматриваешь их, как впервые, удивляясь, что они существуют. Два учтивых массажиста в набедренных повязках расчесывают твои волосы, смывают с тебя масло и провожают тебя, склонившись в поклоне и произнося какие-то слова, которые кажутся магическими, но наверняка переводятся как: «Спасибо, что вы нас посетили».

Еще мне очень нравился массаж головы с горячим маслом. В первую секунду кажется, что оно обжигает, но потом приятная слабость разливается по всему телу и действительно кажется, что под заботливыми пальцами массажиста плохая энергия и вообще все плохое скользят по волосам, от макушки к самым кончикам, и падают вниз, бесследно растворяясь в пространстве. Так учит аюрведа.

Костя свозил меня в Агру. Величественное в своем великолепии место. Мы ужинали в каком-то старинном дворце, столики стояли прямо на лужайке, и я повторяла за индийскими танцовщицами причудливые движения их национального танца. Они окружили меня, и я плавно водила кистями рук, сощурив глаза, покачивала бедрами в такт музыке, и мне казалось, что другой жизни у меня никогда и не было.

— В своей прошлой жизни я, наверное, была танцовщицей, — сообщила я Косте, приближаясь к нашему столику, пританцовывая.

— Шансонеткой, — кивнул Костя.

— Никакой не шансонеткой! — Я демонстративно возмутилась. — А, наоборот, какой-нибудь Айседорой Дункан.

— Нет. Она рано умерла.

— Тогда Чарли Чаплином! Точно. Я была Чарли Чаплином.

Я прошла по лужайке знаменитой походкой великого комика.

— Мужчиной? — Костя недоверчиво посмотрел на меня.

Я рассмеялась:

— Ты в то время был женщиной.

— Я? Нет, это вряд ли.

— Ты что, женоненавистник?

— Если бы я даже был им раньше, то сейчас все равно все бы изменилось. Но, честно говоря, я никогда им не был.

Я кокетливо улыбнулась.

Костя курил сигару и смотрел на меня тем взглядом, какой наполняет жизнь любой женщины самым высоким смыслом. Когда она чувствует себя самой красивой и самой желанной.

Так я себя и чувствовала.

Когда Костя говорил, жесты его рук всегда сопровождали слова. И мне было приятно понимать, что у него красивые кисти и тонкие длинные пальцы. Я даже стала немного копировать движения его рук. Непроизвольно.

Он говорил всегда немного с улыбкой. Даже самые серьезные вещи. Как-то совсем по-мальчишески.

И еще мне нравилось, что он умел то, что умеют немногие: жить здесь и сейчас. И когда он был со мной, он был только со мной. Все остальное было не важно. И поэтому казалось, что всего остального просто не существует. И я чувствовала себя с ним самым важным человеком во Вселенной.

Костя купил мне красное сари, и мы потратили пару часов на то, чтобы научиться меня в него заворачивать. Случайно выяснилось, что красное сари надевают в качестве свадебного платья.