Гексаграмма - Варвара Мадоши
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не на их условиях!
— Тогда сама решай.
— Я пойду и скажу им об этом, — Мэй поднялась. Прошедшая ночь и беготня по крыше что-то переломили в ней, позволили снова почувствовать себя почти так же свободно, как в Аместрис. — Прямо, в лицо! И людям жениха тоже скажу!
— Осторожнее.
Смотри, чтобы они лицо не потеряли, — предостерегла ее бабка. — Потерявшие лицо мужчины страшны в гневе.
— Ничего, — Мэй одернула рукава ципао. — Я буду вежлива.
История 4. Ланьфан. Очарованный дворец
Альфонс вернулся вечером во дворец в настроении, который и самый жизнерадостный оптимист не рискнул бы назвать оптимистичным, и смутном состоянии ума. Ему было неудобно перед Тэмилой и Иденом; его ошеломило то, что он увидел и услышал у нахарра. Наконец, он сожалел о случившемся. Тэмила у него в голове смешалась с Аной; он вспомнил, как она благодарила его, в голове вспыхивали солнца и пылала пустыня…
Может быть, то было остаточное действие драммы, но, добравшись до своих покоев, Альфонс уже жалел, что так скоропалительно отверг предложение девушки. В конце концов, она тоже алхимик… Дети — это хорошо… Вон, Эдвард женится, так почему бы и ему?.. А она хорошая девушка…
И вдруг в идеях о кровном родстве все-таки что-то есть?
Ал со стоном рухнул на вышитое покрывало и закрыл глаза руками. Под веками взрывались фейерверки, голова болела.
Потом его посетил внезапный приступ паники: а железку-то не потерял?.. Не потерял: железка была где всегда, в кармане брюк. Он о ней уже давно не вспоминал, а посеять было бы обидно: все-таки напоминание о доме.
Лежа навзничь, Альфонс подумал о Мэй, которая отговаривала его помочь с расстройством брака. Подумал о Ланьфан, которая по-прежнему тенью следует за Лином и сама отправляет в императорские покои «певчих пташек» — или «молодые цветы», как их тут называют — хотя дураку ясно, что она любит своего господина без памяти. И сам Лин…
Ведь казалось бы чего уж проще — подойди к ней, объяснись, скажи, что ты жизни без нее не мыслишь…
Альфонс по ассоциации вспомнил генерала Мустанга с майором Хоукай, мелькнула у него мысль и о Лунань, которая наверняка страдает в браке с людоедом-Чинхе, но не мечтает о лучшей доле… «Нет, — подумал он с внезапной решимостью, — если даже я один свободен на всем свете, я не хочу жить, как они. Я буду изучать алхимию в свое удовольствие, и женюсь не на ком посчитаю удобным — я дождусь, пока влюблюсь в какую-нибудь девушку так, что захочу от всего света защищать, и хоть весь мир обойти ради нее… или в Сине остаться ради нее… или от любого брака ее спасти, из-под венца похитить… И не побоюсь ей сказать, и завоевать ее не поленюсь… Эдварду об этом не напишешь, черт… как-то мы такие темы между собой не обсуждали никогда, а мне бы рассказать…»
Но это уже было начало сна, где Альфонсу снилось, что он ищет по всему дворцу нормальную бумагу, чтобы написать Эдварду — а попадаются все только свитки, и все сплошь розовые, надушенные и украшенные цветочным орнаментом.
Утро же принесло новые заботы: не успел Альфонс проморгаться и обнаружить, что еще только рассвело, как почтительно постучавшийся в дверь слуга сообщил, что гостя-с-запада ждут на совещании у императора. Император, дескать, извиняется за ранний час, но позже никак невозможно: должен совершать смотр войск.
Смотр войск был Альфонсу хорошо знаком и понятен еще из его многомесячных каникул в Бриггсовой крепости. Непонятно ему было другое: то, что Лину вдруг понадобилось дергать его без предупреждения.
Доверенный слуга провел Альфонса в тайный императорский кабинет: ту самую комнату, где пировали в первый вечер. Дальние, непарадные переходы Очарованного дворца являли собой с утра самое занятное зрелище. Тут вам и полотеры, намывающие бамбуковые доски чуть ли не на коленях; и торопливые служанки, нагруженные одеяниями и трепьем непонятного назначения; и кухонные запахи, и перекличка грузчиков на внутреннем дворе, которую можно слышать сквозь широко раздвинутые окна…
Грузчики, которые доставляли на кухню продукты и увозили прочь мусор, настолько заинтересовали Альфонса, что он даже притормозил и прислушался. Голоса веселых парней в серой униформе звучали довольно долго, пока Альфонс вслед за своим провожатым не свернул вглубь дворцового комплекса, но алхимик так и не смог понять, на каком наречье они изъяснялись. Ничего похожего на шэнъянский синский или на говор горцев во владениях триады Чинхе; ничего общего с кантонским диалектом. Такое ощущение, что это вообще чужой язык!
Альфонс подумал, что Син — невероятно огромное, прекрасное и интересное место.
Нечего и думать узнать о нем за несколько недель в библиотеке (чистого времени) или за несколько месяцев путешествия по туристическим маршрутам. Всю жизнь посвятить — и то будет мало. Так с любой сколько-нибудь большой страной: в Аместрис ведь тоже множество народов и обычаев. Однако в том и дело, что Алу не хотелось посвящать всего себя изучению Сина или какой-то одной земли.
Здесь за несколько месяцев он видел и узнал уже много удивительного; на очереди иные страны и новые тайны. Сперва они собирались ехать в Каледонию, но, после того, что Альфонс услышал от Идена, он начал думать о том, не навестить ли лучше льяса… Весь мир лежал перед ним, и младший из оставшихся Элриков задумался: уж не слишком ли опрометчиво они с Эдвардом договорились встретиться всего через год?..
Но все эти размышления занимали лишь дальний уголок его сознания. Перед раздвижными дверями в «тайный кабинет» Лина Альфонс уже полностью стряхнул с себя мечтательное настроение. И императора, в неформальной позе возлежавшего прямо на полу возле низенького стола, он встретил озабоченным вопросом:
— Что-то случилось в лагере? Или с Джерсо и Зампано?
— С химерами? — удивился Лин. — А что с ними могло случиться?
Ланьфан?..
Ланьфан Альфонс сперва не приметил. У нее было воистину удивительное свойство: когда ты входил в комнату, неважно, знакомую или незнакомую, взгляд для начала зацеплялся за все что угодно, но не за главу особой имперской службы…
«И это, — отметил Альфонс про себя, — несмотря на то, что она на диво хороша собой!»
— Насколько я знаю, все в порядке, — вежливо заметила девушка. — Это я попросила моего господина пригласить вас. И если мой господин позволит, я буду говорить.
— Говори, разумеется, — кивнул ей Лин.
В его тоне Альфонсу почудилось нечто горькое. Словно бы меньше всего он хотел давать Ланьфан разрешение на речь. Или Альфонсу показалось после размышлений об этой паре?
— Выполнение плана, в целом, движется, как мы задумали, — ровным и сдержанным тоном — диктору официальных сводок с Радио Централа у нее бы поучиться — продолжала Ланьфан. — Мои девочки распространяли слухи о великом алхимике с запада, который, якобы, вернулся в Син. Нам удалось выйти на контакт с начальниками тех людей, что выслеживали вас, Альфонс, около гостиницы. Это, как вы и говорили, оказались представители триады Чинхе, соседней с ним триады Цяобо, а также представители Союза Цилиня…
— Цилиня? — переспросил Альфонс. — Очень удачно.
— Да, — кивнула Ланьфан. — Несомненно, то происшествие с мостом произвело на Нивэя большее впечатление, чем вы предполагали. Он начал попытки связаться с вами самостоятельно, но оставил их, когда вы были приглашены в Очарованный дворец…
— Что больше напоминало похищение, — вставил Альфонс, но Ланьфан проигнорировала его реплику.
— …Когда вы были приглашены во дворец. Кроме того, как мы выяснили, многие слухи начали появляться и без нашей помощи. В основном они исходили от членов триады Чинхе.
— Ха! — Лин хлопнул в ладоши. — Я уже начинаю жалеть, что не видел этот мостострой! Вероятно, было весело.
— Как сказать, — сдержанно ответил Альфонс. — В той суматохе Джерсо пырнули кинжалом, то ли в панике, то ли по приказу Чинхе… Он упал в реку, и мы долгое время не знали, жив ли он.
— Об этом тоже ходят слухи, — кивнула Ланьфан. — Что у Алхимика-с-Запада невероятно могущественные телохранители. То ли призванные им из ада демоны, то ли оживленные им мертвецы…
— А они даже ни разу не превращались в химер! — вздохнул Ал.[12]
Лин и Ланьфан переглянулись.
— По всей видимости, они и так производят впечатление, — пожала плечами Ланьфан. — Итак, могу заметить вам, что первая часть плана продвигается даже быстрее, чем мы рассчитывали. Масла в огонь подлило то, что люди триад заметили ваши контакты с нахарра, Альфонс.
Все знают, что нахарра — очень закрытый и подозрительный народ…
— Вот как? — удивленно спросил Ал.
— Именно, — серьезно кивнула Ланьфан. — Со вчерашнего вечера новость о том, что они приняли вас как дорогого гостя и даже пировали с вами, уже разлетелась по всему Шэнъяну. Видели даже, как паланкин увозил вас во дворец в изрядном подпитии и не вполне одетым.
