Анатолий Букреев. Биография величайшего советского альпиниста в воспоминаниях близких - Галина Анатольевна Муленкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тянь-Шань раскинулся на Евразийском материке на многие сотни километров. Высочайший массив этой горной системы расположен в ее центральной и наиболее труднодоступной части, на границе Киргизии и Китая. В 1938 году трое участников московской экспедиции Летавета взошли на высшую точку массива, а в 1943-м топографическая экспедиция инженера Рапасова установила высоту этой горы – 7439 метров. В честь победы в Великой Отечественной войне ее назвали пиком Победы. Первая казахская экспедиция 1949 года на эту вершину была неудачной – альпинистов, в числе которых был Урал Усенов, остановила огромная лавина.
Отмечу, что в 1936 году Усенов попал на митинг, где чествовали героев – восходителей на пик Хан-Тенгри (7010 м): команда под руководством Евгения Колокольникова достигла вершины высочайшей горы Казахской ССР. Тогда из самолета восходителям, которые сходили на большую гору в телогрейках и буденовках, сбросили тюк с тряпками, из которых они выложили на леднике два слова: «Пик взят». Фотография, сделанная с воздуха, облетела все газеты, а встреча с первыми в истории казахского альпинизма высотниками определила путь, который выбрал для себя Урал Усенович Усенов.
В 1955 году две экспедиции – узбекская под руководством Владимира Рацека и казахская под руководством Евгения Колокольникова – претендовали на право быть первыми на вершине пика Победы, который соседствует с пиком Хан-Тенгри. Из Москвы для усиления казахской команды направили А. Суслова, Р. Селиджанова и Э. Рыспаева. Из записей понятно, что дневник, найденный Хрищатым, мог принадлежать Рыспаеву. Он писал: «3, 4, 5 июля. Подготовка к выходу. Получены неприятные новости. Рацек раньше нас вышел в район Победы. У него большой караван – 70 лошадей и 50 человек. У нас 30 лошадей и 26 человек».
Колокольников предложил Рацеку объединить усилия, отобрать в штурмовую группу наиболее сильных спортсменов, но у узбеков был приказ достичь вершины первыми. Конкуренция вынудила членов казахской экспедиции форсировать подъем по восточному гребню через перевал Чон-Торен, узбекская команда двигалась по другому маршруту.
Настал день, когда уставшим альпинистам удалось преодолеть по высоте только сотню метров. По утверждению специалистов, палатки они поставили неудачно, на довольно крутом склоне. А ночью налетел ураган.
18 августа в дневнике была сделана последняя запись: «Вчерашняя работа на высоте дает себя знать. Четверо участников вынуждены прекратить дальнейший подъем и возвращаются вниз. Мы медленно ползем вверх. Снег пока неплохой, твердый, но встречаются участки очень рыхлого снега. На высоте 6100–6200 попали в очень сильный ветер, дующий со стороны Китая. Наше желание достичь высотного гребня сегодня тоже не увенчалось успехом. Разбили лагерь на высоте 6600. Уже начинает сказываться высота – головные боли, плохой сон».
«На пятый день восхождения отказали примуса, отказала и немецкая рация, – рассказывал Урал Усенович. – Снег был плохой, фирн не держал, и мы шли, проваливаясь по колено. Не могли найти подходящего места для ночевки, сбились с гребня и попали в снежную муку, где потеряли часов пять-шесть. Наконец выбрались и в одиннадцать часов встали на ночевку, причем одну палатку поставили ниже, а другую – выше по склону. Ночью началась пурга. Я почувствовал, как меня придавило снегом, отгреб снег от выхода, поправил стойки палатки. Поднялся Боря Сигитов, и мы вдвоем стали отгребать снег от палатки. Руководитель группы Шипилов дал команду дежурить, охранять палатки, а когда люди стали замерзать, он велел копать пещеру. Ее потолок был низким, но мы стали переводить туда людей».
Расстояние по карте между двумя пятитысячными перевалами – Чон-Торен и Дикий, охватившими массив Победы с двух сторон, равно 20 километрам, но альпинисты ходят не по прямой, а по рельефу, подолгу находясь на высоте. Недостаток кислорода вызывает стресс, отрицательно влияет на деятельность мозга, и без должной акклиматизации люди оказались бессильными перед стихией. Давление упало так, что из 12 мужчин двигаться могли только двое – Урал Усенов и Борис Сигитов выживали, орудуя лопатами. «Акишеву стали надевать пуховку, а он сопротивлялся, – вспоминал Усенов. – Суслов, Анкудимов и Акишев стали задыхаться и порезали свою палатку по коньку ножом. А Пашка Черепанов говорит мне – Урал, найди мои ботинки, я тебе тысячу рублей дам».
Когда наступило утро, Владимир Шипилов приказал Сигитову и Усенову спускаться вниз за помощью. Прозвучала и роковая фраза: остальные действуют по своему усмотрению, и группа была обезглавлена. К связке спускающихся присоединился Суслов, Гончарук, Селиджанов и Рыспаев тоже собирались идти с ними, но в последний момент решили все же остаться в пещере, побоявшись погибнуть в пути. Начали спуск. Суслов шел в середине связки, часто срывался, падал, двигались медленно. Во время холодной ночевки в снегу Усенов увидел, что Суслов ходит туда-сюда. «Я спрашиваю: «Ты чего, Женя?» – «Да вот, понимаешь, замерз», – а сам дрожит. Я разбудил Борю, предложил потихоньку двигаться и держаться чуть левее, чтобы не сбиться с пути, но все-таки мы ушли в сторону Китая. На нашей стороне скалы темнее, а на китайской – более желтые, и нам пришлось снова набирать высоту, чтобы найти правильное направление и двигаться дальше. Силы окончательно покинули Суслова, он уже не мог самостоятельно подняться на гребень, и мы его вытянули на веревке. Он опять упал на колени, а я смотрю, у него руки побелели. Оказывается, потерял рукавицы. Я надел ему на руки шерстяные носки и говорю: «Женя, вставай, а то мы погибнем». – «Знаю, Урал», – и стал бурчать, бредить, носом пошла кровь, и около полудня он умер. Это был здоровый, сильный мужик, настоящий богатырь, и на медосмотре все женщины-врачи любовались его красотой. Мы положили его в спальник, сделали из снега холмик. Боря Сигитов говорит: «Ты оставайся, а я пойду на спуск». На ногах у нас были ботинки, а приспособлений для передвижения по льду – кошек – не было. Борис мог поскользнуться и улететь, поэтому я предложил спускаться вдвоем, в связке, чтобы страховать друг друга, но мы боялись не найти потом тело погибшего. Борис ушел, а я ровно сутки просидел на месте. Как только начинал засыпать, в голове звучал приказ: «Встань!» Наконец я понял, что никто не придет, и решил спускаться. Был момент, когда я слышал крик, а дойдя до высоты 5800, увидел следы Бориса и борозду в снегу, оставленную его ледорубом. Это была безуспешная попытка самозадержания».
В ночь с 22 на 23 августа Усенов двигался по заваленному снегом леднику Звездочка в сторону базового
