Полет Сокола - Широков Алексей

Собираясь честно поделиться с Егором, я, тем не менее, вынужден был съесть всё один, поскольку Веселов был всю неделю неизвестно чем занят. Приходил он поздно, уходил рано, и, можно сказать, мы с ним совсем не виделись. В свете последних событий это напрягало, но не то чтобы очень. Мало ли, какие у него дела. Ещё начали напрягать в столовой ухмылки Стрелковой в мой адрес. Вернее, не сами ухмылки, на них мне было поровну, а эмоции, некая смесь злорадства, ехидства и ожидания. Вот это реально нервировало. Я уже собрался поговорить с ней после выходных и в воскресенье лёг спать, настроившись на серьёзный разговор с девушкой, следовало расставить все точки над ё.

Проснулся я как-то резко и полностью. Что-то в тишине, окружавшей меня, было не так. Я лежал с закрытыми глазами, продолжая мерно дышать и пытаясь по звуку определить окружающую меня обстановку. Школа егерей отряда сильно этому способствовала. Тишина распалась на звуки, обычно едва различимые и сливающиеся в игнорируемый фон. Вот ветер колыхнул занавеску окна. Значит, окно открыто и через него доносится тихий звук, напоминающий прибой. Звук отражается от стен тихим эхом. Стены каменные или бетонные, но не деревянные и не покрыты чем-то вроде ковра или гобелена. Температура довольно высокая. Для середины зимы так просто невозможная, где-то двадцать пять-тридцать градусов Цельсия. Я одет, на руках ощущаются мои полуперчатки. Судя по отсутствию звуков дыхания, рядом нет живых. Мысленно досчитав до трёх, я ускорил до предела скорость восприятия и рванулся в сторону, перекатываясь и одновременно выхватывая из кобуры пистолеты. Взглянул в одну сторону, оценивая обстановку, и тут же повернулся в другую, готовясь открыть огонь по любой опасности.

Комната была пуста, если не считать низкого топчана, на котором я лежал. Окно, занавешенное какой-то тряпкой, было действительно открыто. У него вообще не было рамы. Ухватив импровизированную занавеску, я сорвал её. В лицо дыхнуло запахом разогретых на солнце камней. Вид улицы, освещённой послеполуденным солнцем, навевал мысли о Ближнем Востоке. Такие же дома с плоскими крышами, убогие с виду. Такая же выжженная солнцем земля. И такая же жара. Как я мог из столицы империи попасть в Дикие земли, мне было решительно не понятно.

Прежде чем идти искать виновных и причинять им справедливость, следовало произвести ревизию всего имеющегося у меня. Я начал выкладывать все, что было в карманах, на топчан. Одет я оказался в летнюю форму пустынного окраса, судя по всему, с вшитой вентиляцией и в такого же цвета разгрузку. На ногах берцы, руки в полуперчатках. Рядом с топчаном нашлась панама. Выложив всё, что было, я окинул взглядом получившийся натюрморт.

Итак, два пистолета калибра девять миллиметров с электорподжигом. Два тао, покрытых рунами, обнаружившиеся на привычном месте, на спине, рукоятями вниз. Помпа, короткая, на три патрона, также была закреплена между лопаток. Прочная металлическая цепь была обмотана вокруг пояса. Шестнадцать магазинов от пистолетов по двадцать патронов в каждом. Двадцать пять патронов к дробовику. Я расковырял один. Там была картечь, а не пуля, которыми я обычно снаряжаю патроны. Всё чудесатей и чудесатей. Тёмные очки, зажигалка, индивидуальный медпакет и фляга, я отхлебнул из неё, с слегка подсолённой водой.

Не густо, а главное абсолютно не даёт ответов, где я и как тут оказался. И полное отсутствие документов видится в этом свете плохим знаком.

Разложив вещи по местам, я решил не дожидаться ночи, а попробовать аккуратно осмотреться. Для начала, стоя сбоку от окна, я осторожно выглянул на улицу. Да, это выглядело глуповато, если вспомнить, как лихо я сдёрнул занавешивающую его тряпку. Однако лучше поздно, чем никогда. Осторожность ещё никому не вредила.

Окно располагалось на втором этаже, и тот кусок улицы, который я мог увидеть, был пустынным. Однако некоторые детали наталкивали на интересные выводы. Брошенный плюшевый мишка с оторванной лапой, перевёрнутая тачка с вещами, завязанными узлом в простынь, потерянный тапок. И следы крови на стене противоположного дома. Осознание пришло мгновенно. Далёкий гул — это не море. Это люди, большое количество живых людей. А всю эту картину можно описать одним ёмким словом — погром. Предположение подтвердилось: я в Диких землях.

В Аркании Ближний Восток был не менее неспокойным местом. Их граница с Империей проходила примерно вдоль разделяющей известные только мне Туркменистан и Узбекистан реки Амударьи. Затем по прямой через Кабул, откуда, уже гранича с государством зверолюдов Чжунго, доходила до реки Куррам и вместе с ней впадала в Индас, спускаясь к Аравийскому морю. Между Каспием и Чёрным морем граница проходила приблизительно в том же месте, где на Земле находятся Армения, Грузия и Азербайджан. Со стороны Африки Дикие земли граничили с Египтом. И они действительно были Дикими.

Империя и Чжунго держали их как буфер против нежити из Африки и не вмешивались военной силой в этот кипящий котёл. Многие столетия межплеменной войны, подогреваемой наемниками и финансируемой спецслужбами разных стран, превратили регион в место средоточия сброда со всего мира.

Безденежные аристо со своими дружинами ехали сюда поправлять свой бюджет, самопровозглашённые правители организовывали свои государства, а всевозможные пророки существующих и новосозданных религий собирали свою паству. Волны нежити, с регулярностью раз в столетие накатывающие на регион, оставляли его почти пустым и безжизненным. Но уже через несколько лет он снова заселялся живыми, не желающими жить по законам других государств. И погромы были одним из их методов привести окружающую действительность в соответствии со своими убеждениями.

И кто-то забросил меня в эту самую глубокую дыру на карте мира. Желание пообщаться с этим «кем-то» нарастало в душе у меня как снежный ком. Так много ласковых и добрых слов просились на язык. Руки непроизвольно сжимались в дружеских объятиях, как будто ощущая в ладонях шею благодетеля.

Однако времени рефлексировать не было. Если нет никаких поставленных задач, значит, следует как можно быстрее покинуть это гостеприимное место. И чувство самосохранения вопило мне, что идти надо ОТ толпы, а не к ней. Это чувство я очень ценил за мудрые советы и его основного проводника, буквально чующего собой опасность, очень берёг. Поэтому я не стал выходить из комнаты в дверь, а спустился через окно прямо на пустую улицу.

Развернувшись спиной к доносившимся звукам, я осторожно пошёл вдоль улицы. Придерживаясь одной стороны, я внимательно наблюдал за дверями и окнами противоположной. В окнах своей я тоже старался не светится, наклоняясь и проходя под ними. Подойдя к повороту, я лёг на землю и аккуратно выглянул из-за него. Риск был, однако на низкорасположенные предметы внимание обращают меньше, а проверить, что там, стоило. Осмотрев всё ещё пустынную улицу, я в темпе миновал этот поворот и буквально через пять метров увидел ещё один. Однако, зайдя за него, я увидел ту же улицу, как будто я вышел из-за первого поворота. И стоял я лицом к доносившимся звукам.