Апельсин–желание - Мария Брикер

– Какая она, оказывается, романтическая натура, – ехидно заметил Гайворонский. – Попробуй узнать, с кем Прохорова встречалась в Красноярске. На сегодня все, разъезжаемся по домам. – Президент внезапно сгорбился и потер грудь в районе сердца.

– Врача позвать?

– Обойдется, – отмахнулся Гайворонский. – Адрес мастерской Куприянова выяснил? – Егор кивнул. – Давай сюда. Памятью Насти поклялся Дашке не делать форшмак из художника. Подожду до утра, но если она не явится, то голову отверну обоим.

Телефон Дарьи снова неожиданно ожил. Артур ответил на звонок.

– Артур Георгиевич? Вообще-то я хотела бы поговорить с вашей дочерью.

– Здравствуйте, Елена Петровна. А больше вы ничего не хотите? – рявкнул Артур.

– Передайте трубку Дарье. На уголовную статью нарываетесь.

– Я законы знаю прекрасно: повестку Даша не получала, а по телефону имеет полное право с вами не общаться. Всего доброго, уважаемая Елена Петровна.

– Я отправляла повестку, но горничная отказалась ее получать. Прекратите препятствовать следствию!

– Что вы, что вы, я ни в коей мере не препятствую. Просто Даша уехала. Когда вернется, я обязательно передам, что вы звонили.

Артур нажал отбой и выругался. Зотова уже в печенках у него сидела. Со всех сторон обложила.

– Я предупреждал, – усмехнулся Егор. – Елена Петровна просто так не отстанет. Мозг выгрызет, но добьется своего. Могу поспособствовать, чтобы ее отстранили от дела.

– Не трогай ее. Мы еще посмотрим, кто кого.

Глава 2. «Я нарисую ваш портрэт…»

Светлана жила все в том же доме, в квартире, под окнами которой он шатался ночи напролет, поглядывая на окна, сидел на лавочке у подъезда с букетом цветов, ожидая ее прихода, дремал на лестнице у ее квартиры. Она так и не появилась тогда, а сейчас сама пригласила в гости.

У двери Макс замялся:

– А бабушка твоя?

– Умерла, – коротко ответила Светлана, отперла квартиру и пригласила войти.

– Мои соболезнования, – сказал Макс.

– Не стоит. Я после ее смерти наконец-то жить начала по-человечески. Она на старости лет совсем с приветом стала.

Светлана сняла туфли и босиком прошла в кухню. Макс стянул ботинки и пошлепал за ней с сумками. По дороге они заехали в ресторан и взяли суши на вынос, решив, что, пока будут ждать заказа, помрут с голода. Троянцев платил и радовался, что наконец-то у него появились деньги. К тому же аванс внушал уважение. Он даже не предполагал, что столько зарабатывать будет. Директриса по персоналу так его упарила, что в контракт он даже не заглянул. Не удивительно, почему сотрудники так за свои места трясутся и готовы сожрать друг друга. Выходит, Светлана, описывая ему условия, нисколько не преувеличивала – о персонале в компании «Голден файерс» заботятся очень хорошо. Впрочем, за такие блага и пахать наверняка приходится по полной программе.

– Давно бы продала эту квартиру, добавила денег и купила приличную, в хорошем районе, но бабка перед смертью завещание успела состряпать и на мать квартиру написала. Представляешь? Я с ней возилась, кормила ее, поила, за квартиру платила, лекарства покупала, а она так со мной поступила. Пытаюсь через суд проблему решить.

– Мама по-прежнему за границей живет?

– Понятия не имею, где она живет. Несколько лет от нее ни слуху ни духу. Подала в розыск, чтобы без вести пропавшей объявили. Иначе квартиру мне не отсудить. Я, правда, здесь долго не жила, пыталась построить с одним человеком серьезные отношения, но в итоге оказалась ни с чем. Ой, прости! – опомнилась Света.

Макс притворился глухонемым, созерцая кухонные шкафы.

– Так вот все это время я квартиру сдавала торговцам с рынка. Может, мать и звонила, не знаю.

– Уютно у тебя.

– Видел бы ты, в каком состоянии квартира была! Вся провоняла старостью и лекарствами, а потом немытым телом – мужики постарались, они тут целым аулом жили, без женщин. – Светлану передернуло. – Когда квартирантов выселила, ремонт косметический сделала, мебелишку обновила, всю рухлядь выкинула. Но все равно у меня мечта – большую квартиру иметь, с настоящим ремонтом.

– А отец как? По-прежнему не общаетесь?

– Общаемся, но больше по работе, клиентов мне подгоняет иногда. А так у папы своя семья, сын любимый. Я же по-прежнему не пришей кобыле хвост, подачки с барского стола получаю. У него родители умерли, дедушка с бабушкой мои, которых я в глаза не видела. Так вот отец на меня их дом в деревне перевел, курятник без газа и водопровода. А себе оставил дачку благоустроенную в ближнем Подмосковье, со всеми коммуникациями и телефоном. Приглашал недавно на шашлыки. У брата комната отдельная, мотоцикл…

Света оборвала себя на полуслове, с раздражением зашуршала пакетами, выгружая коробочки с суши на стол.

– Сейчас разложим все красиво и будем праздновать, – подмигнула она Максу, на секунду задержалась взглядом на его лице и занялась сервировкой.

Троянцев подхватил блюдо и отправился в комнату, радуясь, что тема взаимоотношений Светланы с родителями исчерпана. С одной стороны, Светку по-человечески жаль, с другой – нытье подруги раздражало: добилась многого, стала успешной бизнес-леди, но успокоиться до сих пор не может, сама себе жизнь отравляет ревностью и обидами. Он вовсе вырос без отца и не жужжит. Иногда только грустно становится и мысль в голове крутится: вдруг все сложилось бы иначе, если бы мама рассказала о нем отцу? Может, отец бы принял его, возил на охоту и рыбалку, играл с ним в футбол, учил стрелять в тире и кататься на велосипеде… На велосипеде его научила кататься бабуля, и в тир они с ней ходили пару раз, и вязали носки, и шили костюмы для театральных представлений, а без охоты и рыбалки вполне можно обойтись.

В гостиной слепило глаза от обилия белого – стены, мебель, диваны, кресла, абажуры, небольшой ковер на светлом паркете. Интерьер напоминал иллюстрацию из каталога магазина IKEA. Светлана особо не заморачивалась с дизайном, создала уют на скорую руку, вышло мило, но как-то голо и безжизненно. Макс поставил на стеклянный журнальный стол блюдо и вернулся в кухню. Здесь тоже преобладали светлые холодные тона и царила стерильная чистота операционной.

– Ты как Снегурка живешь. Как тебе удается такой порядок сохранять?

– Ты чего, Макс, издеваешься? Забыл, какая я бардачница? Просто я дома не бываю почти, а чистоту поддерживает одна тетенька за деньги. Приходит два раза в неделю, надраивает все, полы моет. Сегодня как раз была. – Светлана вручила ему еще одно блюдо, сама взяла поднос с бокалами, плошками для соевого соуса и блюдечком с порезанными дольками лимона. – Извращенцы мы с тобой: суши с коньяком. Японцы бы скончались.

– А где коньяк-то? – нетерпеливо спросил Макс. Выпить ему хотелось гораздо больше, чем суши.

– Возьми в баре, – показала Света. – А я переоденусь пока, с твоего позволения. Ненавижу деловые костюмы.

Он поставил бутылку на стол и вышел в ванную сполоснуть руки. На зеркале стояли духи, похожие на те, что он дарил, но в другом флаконе. Врушка, усмехнулся Макс, вернулся в комнату и слегка смутился. Светлана полулежала на диване в шелковом изумрудном пеньюаре, а на ножках у нее были розовые атласные туфли на каблуке и с меховой отделкой. Макс отвел взгляд, сдерживая тошноту. Может, он пуританин, но подобная домашняя обувь казалась ему вульгарной. Он сел в белоснежное кресло и разлил коньяк по бокалам, чтобы поскорее расслабиться и побороть неловкость.

– Почему там уселся? Тянуться чокаться далеко. Сюда садись. – Света подняла бокал и похлопала ладонью по дивану.

Троянцев с неохотой пересел.

– За встречу, Свет!

Чокнулись, он выпил залпом коньяк и ухватился за палочки. Света последовала его примеру, но суши ела руками, макая их в соус с васаби, запихивая целиком в рот, роняя рисинки на скатерть. После собирала выроненное и смачно облизывала пальцы. Макс бросил палочки и потянулся к бутылке. После второго бокала полегчало. Алкоголь вызвал приятный шум в голове и разливался теплом по венам. Светкина обувка больше не раздражала. Какая, в конце концов, разница? Тапки и тапки. У каждого свой вкус. После третьего бокала он расслабленно откинулся на спинку дивана, Светка тут же разместила свои ноги на его коленях, и ее атласные тапки снова стали раздражать, поэтому Макс скинул их на пол. Светлана игриво пошевелила пальчиками на ногах. Лак на ногтях был ярко-изумрудный, в тон пеньюара. Макс налил себе еще коньяку и залпом выпил. Светкины пальцы стали раздваиваться и походить на маленьких чудовищ с зелеными головами.

– Какой у тебя лак жуткий, – икнул Троянцев и налил себе еще коньяку.

Перед глазами все поплыло. Светкино лицо оказалось рядом, оно множилось и множилось – на миллионы глаз, губ и носов. Макс зажмурился и снова открыл глаза – расчленение лица подруги прекратилось.

– Максим, я очень жалею, что ушла от тебя, – донеслось до него откуда-то издалека. Светкина рука нырнула ему под рубашку, как холодная рыбина. – Я скучала по тебе, – сказала Светлана, и по комнате запрыгало эхо: «Я скучала по тебе. Я скучала по тебе…» Троянцев потряс головой. – Я давно одна, потому что поняла: лучше тебя никого нет. Увидела тебя на сайте, посмотрела профиль, фотографии, узнала, что ты не женат, детей нет. Я так обрадовалась! Подумала, может быть, у нас есть шанс.