Графоман - Бронислава Бродская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо же эта поездка в Колорадо не оставила глубоких воспоминаний в Гришиной памяти. Так, общие впечатления. Колорадо – красивый, зеленый штат. Денвер – обычный американский город с небоскребами в центре, ничего такого. Съездили в Боулдер: пешеходная живописная улица, в туалетах играют классику … немного пошло и противно, явление того же порядка, что и музыка в мобильных телефонах: тьфу … какаешь под Бетховена. Кампус университетский … и дальше что? Мало что-ли Гриша видел университетских городков? Корпуса бывают красные, белые, а тут … желтые. Какая разница. На что смотреть. Гриша таким себя не любил. Увидели горы, первозданные, страшная высота, голые вершины и пики, даже воздух разряженный, трудно дышать. Поднялись туда на крохотном поезде. Туристов настолько много, что почти никакого единения с природой не получается, все для удобства – горы горами, но есть и туалет и кафе, и магазин сувениров, и из-за этого во всем какая-то фальшь. Мотались по каким-то крохотным поселкам, убогим, заброшенным, богом забытым. Одна, максимум три улицы. В каждом доме казино. Чем они живут? Где работают? Страшные места 'золотой лихорадки'. Дядьки-авантюристы, хищники, готовые на все, обмануть, убить … моют золото в ручьях при помощи лотка и лопаты, создают артели и роют шлихты, строят примитивные дороги. Сколько трупов, шерифы расследуют убийства и виновных вешают … начало 19 века. Гриша смотрел на сохранившиеся в первозданности деревни-призраки и ставит себя на место тех первых старателей. Интересно стал бы он сам подобным заниматься? Нет, не стал бы: тупая работа, не по нему. А Валерка стал бы? Гриша по привычке все перекидывать на друга, честно сам себе отвечал: нет, и Валера не стал бы. Это не их стиль, они всегда рассчитывали не на удачу, а на свою голову, к тому же, деньги, как цель жизни, не были так уж сильно для них значимы.
Гришины мысли уносились в разные стороны. От старателей, от легких денег к ним с Валерой, их отношению к деньгам. Так бы и позвонил, обсудил бы с другом проблему 'денег вообще'. Но друга рядом не было, но что бы это с Машей не обсудить? Нет, Гриша не стал обсуждать с Машей деньги, и сразу же, проанализировав 'почему', решил, что 'деньги' – это чисто мужская проблема, ответственность и цель. Что Маня могла ему сказать? Валера сказал бы, и Гриша даже знал что: деньги не могут быть целью, они – средство, их должно быть ровно столько, сколько нужно, чтобы удовлетворять свои желания. Деньги не могут быть интересны сами по себе, за них нельзя купить не одну существенную вещь: ни дружбы, ни любви, ни здоровья, ни … да ничего такого уж хорошего. Грише остро захотелось очутиться с другом, ему его так не хватало. Позвонить? Да, что он в самом деле, четыре дня не мог не разговаривать с Валерой? Ему что Машки не хватает?
Да, хватает, с Машкой Грише было хорошо. Они съездили еще напоследок в Колорадо-Спрингс. Там военная база или академия, Гриша сначала запомнил, но быстро забыл: ничего не впечатлило. Больше всего он запомнил их с Марусей походы в рестораны. В каких они только не были. Вот маленький французский, где они говорили по-французски и к ним немедленно вышел шеф, а вот какой-то а ля русский, где подавали разного цвета крепкие наливки. Гриша смотрел на Марусю: за столиком она оживлялась, придирчиво выбирала еду, подолгу обсуждала с официантом подробности, какой гарнир, десерт, вино, закуски … Манечка его дорогая. Гриша видел, что ей хорошо с ним вдвоем. Маша переставала быть мамой, бабушкой. Она не говорила ни о проделках Антоши, ни о тяжелой беременности дочери … Грише казалось, что они наконец-то действительно вдвоем, дома у них так почему-то не получалось. Маня была еще такая стройная, стильная, ухоженная. Какая она молодец.
А он? Он – молодец? Соответствует? Да, вроде да. Грише трудно было судить о себе самом. После вечернего ресторана они, чуть навеселе, возвращались в свой номер и любили друг друга, как давно у них не получалось. Машка не надевала свою 'семейную' ночную рубашку, и Гриша видел, что у него красивая жена, что ему повезло, а Валерке – нет. Ну, надо же, а иногда, он втайне завидовал Валере, его свободе, плейбойству, пусть и затянувшемуся. Валерка не старел, мог себе позволить любую, главное он не потерял интереса к молодым женщинам, гордился своими победами, а он, Гриша … у него был 'свой самовар', семья, внук. Он давно жил в тихой гавани, и да, завидовал, восхищался другом. Но сейчас в Колорадской гостинице, он понял, что рад, что у него есть Маня, вовсе не экзотическая, а милая, обычная, родная его женщина, и хорошо, что в его жизни нет ни бурных романов, ни роковых страстей, ни ярких эгоистичных побед. Гриша летел из Денвера и думал обо всем об этом. Да, он – семейный человек, зато он никогда не будет одинок. Удовлетворенный поездкой, довольный и Машей и собой, Гриша расслабленно думал о том, что одиночество ему не грозит, но когда самолет сел, стукнулся колесами о землю, Гриша вдруг понял, что насчет одиночества … всё не так просто. Может он все-таки в чём-то одинок. Да какое там 'в чём-то', в творчестве он одинок. Перед чистым своим листом одинок, в своих ночных мыслях одинок. Ему тут никто не мог помочь, да он и не хотел помощи. Писать – было делом одиноким и желанным. Грише остро захотелось добраться наконец до дому и раскрыть свои тексты. Хорошо, что Колорадо кончилось. Тут Гриша со стыдом сам про себя отметил, что он 'отделался' от поездки, что он свободен и этой ночью опять сможет писать. Эти четыре дня казались 'потерянным временем', которое надо было наверстывать. Все-таки он урод. Гриша признавался себе в этом довольно часто.
Они устали и Маша сразу уснула, а Гриша все ворочался с боку на бок. О поездке он не думал, а вот мысль о своей семейности и Валериной свободе не давала ему покоя. У них обоих за плечами была интересная профессиональная карьера, успешная, хотя у Валеры все-таки более яркая.
Друг после школы сразу поступил в МФТИ, самый престижный
