Стань моей Верой (СИ) - Абдулова Мария

— Ты собираешься возвращаться к Назарову? — его голос всё тот же, только теперь действует на неё ещё сильнее, чем прежде.

И она не знает, что ответить. Она не понимает происходящего. Она лишь пожимает плечами.

— Понятно, — сквозь зубы выдыхает он, встаёт в полный рост, смотрит сверху вниз. — Я пришлю водителя. У тебя будет время собраться, — бросает взгляд на наручные часы. — Деньги на кухне. Сумма больше той, чем обговаривалась. Попробуй только не возьми. Не играй в мать Терезу.

Вера не слышит. Не желает его слышать и понимать. Она его просто теряет. С каждым сказанным словом.

Она не предпринимает попытки встать, когда приходит осознание, что Косте нужно уйти. У него работа. Его ждут в офисе. Отползает в сторону. Прислоняется к стене, продолжая смотреть на него, продлевая последние секунды боли и ждёт хлопка закрывшейся двери, который будет означать настоящий ад, в котором она будет одна. Без него. С чёрной дырой вместо души.

Глава двадцать четвертая

Вера… В его губах её имя звучало по-другому. Бережно, тепло…

Не так как ей сейчас. До боли холодно. До дрожи. До крепко сцепленных пальцев на коже. До слёз, катившихся по щекам.

Она упала. В воду. И не понимала, как выплыть на поверхность. Барахталась, зная в вязком болоте, что конец близок.

И невозможно дышать. Даже вздохнуть… Только рваные глотки кислорода, которые, возможно, слышал водитель, довозивший её до дома.

Вера почему-то ничего не слышала. Даже элементарный звук движения машины по асфальту не доносился до сознания.

Она замечала пролетавший мимо пейзаж, чувствовала остановки на светофорах, только перед глазами стояла всё одна и та же картинка. Крахт, свет от дорогих люстр и много людей из другого мира, который она до сих пор не могла понять. Их разговор на балконе, его руки на её спине и взгляд… Всё такой же стальной, но изучающий, словно он пытался найти что-то в ней тогда… Слова, сказанные им… Боже! Как же она хотела их услышать сейчас. Просто прочитать по губам… "Прости, что ушёл…"

Зажала рот ладонью, и согнулась, упираясь лбом в сидение водителя. Сдержала рвущееся из груди рыдание, и крепко зажмурилась.

Господи… Ну почему же так больно… Почему?

"Не навсегда же ты ушёл…" Её ответ на его извинения.

Ошиблась. Крупно ошиблась. Навсегда ушёл, и ей уход оплатил. По-другому даже и назвать это не могла. Сумма превышала все их договорённости.

Деньги лежали сейчас где-то в сумке. Ведь ради них в это ввязалась. А теперь дышать не могла… Не получалось без него.

Словно убили что-то внутри. Забрали. Лишили навсегда.

А Вера не могла вернуть обратно. Не хватало сил. Элементарно не имела права на это.

Он стал целым миром. Вселенной глубоко внутри. Солнцем. Кислородом…

Всем. Абсолютно всем.

Глупо и напрасно было надеяться стать для него больше, чем просто человек женского пола.

Вера не стала миром для него. Даже любовницей её назвать было нельзя…

Женщина не понимала кто она для него…

Просто знала кто она с ним. Безумно счастливая женщина, наконец, увидевшая как это жить для кого-то кроме дочки.

— Вера?

Она не ощущала себя той, кого называли этим именем. Сейчас её не существовало. Испарилась, пропала, умерла… Её просто не было.

— Вера, вам плохо? — обеспокоенный мужской голос раздался где-то впереди.

Нужно ли было отвечать? Кого-нибудь интересует её состояние? Важно хотя бы одному человеку?

— Я позвоню Константину Андреевичу и…

— Не надо.

Она не удивилась, услышав свой голос. Хриплый, безжизненный, дерущий своим равнодушием горло.

— Всё в порядке. Не нужно никому звонить.

Он бы приехал, обеспокоившись её здоровьем. Орлов слишком ответственный и добрый по отношению к ней. Стоит сказать всего несколько слов, и он бы появился. Только зачем? Что бы было дальше, увидев её такую? Что бы он сделал?

Ему не нужно продолжение. Это не входит в его планы. Предупредил об этом ещё в самом начале. На следующий день после её переезда. Утром. В столовой. За завтраком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Почему она об этом забыла? Зачем позволила себе это сделать?

— Вера Николаевна, послушайте…

— Со мной правда всё в порядке, — сморгнула слёзы с глаз и сильнее согнулась, прижимаясь головой к кожаной обивке. — Отвезите меня домой, пожалуйста.

Произнесла слова, которых не знала. Где её дом? Их с Сашкой однокомнатная квартира, доставшаяся от тёти Дуси или квартира Кости, о которой она совершенно ничего не знала, как и о нём самом? Где её место? Где ей будут рады?

В его глазах не было видно правды, когда он уходил. Просто ушёл, оставив её одну. Костя знал и знает, что значит для неё… Не мог не почувствовать, но не просил слов, которые бы это подтверждали. Наверное, не хотел слышать или не было, что сказать в ответ.

А если она сказала бы ещё тогда, когда поняла? Было бы сейчас легче? Смогла бы она сейчас дышать, как раньше? Рыдала бы она сейчас, кусая от боли ладонь? Молчала бы о том, что рвёт изнутри?

А ей нужно молчать. Особенно сегодня, сейчас, в эти минуты. Вера не могла позволить, чтобы кто-то узнал, насколько ей плохо из-за него, насколько она привыкла быть с ним рядом, насколько он въелся в её жизнь, что стал для неё судьбою. Единственной и такой далёкой…

— Вера Николаевна?

— Да? — не смогла пересилить себя и ответить нормально.

Снова хрипло, снова больно, словно она курила несколько дней подряд, не прерываясь.

— Мы подъехали к вашему дому.

— Давно? — не собиралась открывать глаза, чтобы увидеть самой.

Не хотела видеть двор с ржавыми качелями и досками вместо лавочек. Всё-таки, это был не её дом. Не её место.

— Несколько минут уже…

— Хорошо, — рвано выдохнула, пытаясь дрожащей ладонью найти ручку двери.

— Я вам помогу сейчас. Подождите, пожалуйста…

Хлопнула дверца, а через несколько секунд открылась с её стороны. Это были последние минуты, связывающие её с Костей. Больше никогда такого не будет, лишь в её мыслях и воспоминаниях.

Выбралась из машины, опираясь на предложенную руку. Чувствуя, как слабеют ноги, и приходится приложить усилия, чтобы сделать несколько шагов.

Вытерла слёзы со щёк, не заботясь о том, что за ней внимательно следит водитель.

— Как вас зовут? — в глаза не смотрела, уставилась на аккуратно завязанный галстук.

— Василий Петрович.

— Спасибо вам, Василий Петрович, за помощь, — протянула руки за сумкой. — Но, дальше я сама…

— Нет, — мужчина отрицательно покачал головой. — У меня приказ довести вас до дверей.

— Василий Пет…

— Пойдёмте, — одной рукой достал вещи из багажника, а другой аккуратно взял за локоть. — Пойдёмте, Вера.

Ей ничего больше не оставалось, как пойти следом, монотонно переставляя ноги, не поднимая глаз выше земли.

Вера не знала, как сейчас выглядит, даже если водитель не может расслышать её слов. С растрёпанными волосами, красными глазами и искусанными губами.

Жалкая. Никчёмная. Всё то же ничтожество.

Грязные стены подъезда, пыль на лестнице и обшарпанные перила. Дверь её квартиры, как и вся окружающая обстановка, не первой свежести.

— Спасибо вам ещё раз, — остановилась, не собираясь торопиться, чтобы достать ключ из заднего кармана джинсов.

— Да что вы, Вера Николаевна? — мужчина до сих пор не понимал, что с ней происходит. Спрашивал обеспокоенно, словно знает её не несколько часов, а уже как минимум несколько лет. — И… — мужчина вдруг чертыхнулся, резко взмахнул рукой, отчего она неосознанно вздрогнула. Это был не Костя, чтобы спокойно реагировать на чужие движения. Это был не тот человек, который за несколько дней смог приручить её к себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Чуть не забыл, — протянутая тонкая папка заставила её удивлённо вздёрнуть бровь.

— Что это?

— Ваши документы. Антон Андреевич забрал их из клуба и попросил передать.

Женщина, наконец, взглянула собеседнику в лицо, пытаясь найти хоть каплю вранья, но ничего не увидела кроме сочувствия в карих глазах.