Любовь, которая сотворила историю - Ги Бретон

В 1269 году Людовик ушел во второй крестовый поход, он взял с собой сыновей Филиппа, Пьера и Жана. Изабелла поехала со своим супругом. Она мужественно переносила все тяготы этого тяжелого похода, находя в себе силы ухаживать за заболевшими лихорадкой рыцарями. Историки восхищались ее героизмом, тем, что она никогда не жаловалась и стойко переносила все тяготы. Под Тунисом от чумы умер Людовик IX, крестоносцы сильно переживали эту потерю. Летописец писал, «что набралось огромное число желающих проводить в последний путь своего короля».

После смерти отца Филипп, ставший королем Франции, продолжил крестовый поход. Несколько месяцев пытался он взять Тунис. В конце концов, поняв, что зря теряет время, он решил вернуться во Францию.

Это возвращение было ужасным.

У Сицилии королевский флот попал в сильный шторм. Много кораблей затонуло, погибло пять тысяч человек. И лишь когда пересекли Мессинский пролив, Филипп облегченно вздохнул:

— Теперь наши несчастья закончены!

Но, увы! Три дня спустя, в Калабрии, королева Изабелла, бывшая на шестом месяце беременности, при попытке перейти реку вброд упала с лошади. Несмотря на старания врачей, молодая женщина, доставленная в город Козенцу, умерла в муках, произведя на свет мальчика, не прожившего и нескольких часов. Ей было всего двадцать четыре года.

Тяжесть утраты была настолько велика для Филиппа, что он пожелал перевезти во Францию останки своей жены. Для этого ему пришлось подчиниться невероятному обычаю, бытовавшему тогда в Италии, — тело Изабеллы прокипятили, после чего скелет Изабеллы был помещен в гроб для дальнейшей перевозки во Францию. Остальные части тела были преданы земле.

Филипп вернулся обратно с телами отца, жены и сына, этим как бы показав народу, что король вернулся из крестового похода с опустошенной казной и костями усопших.

Через три года тридцатилетнего короля вдовство начало тяготить. Он приступил к поискам супруги, остановив свой выбор на Марии, дочери Генриха III, герцога Брабанта, которой было четырнадцать лет. И в августе 1274 года женился на ней. Свадьба была сыграна прямо в Венсенском лесу.

Мария де Брабант была красива, элегантна, воспитанна и остроумна: ее отец, друг шансонье Тибо, тоже был поэтом и привил своей дочери любовь к поэзии. Несмотря на свой юный возраст, она была вдохновительницей и покровительницей многочисленных труверов. Ей нравились пышные приемы, празднества, балы, и поэтому своим приездом в Венсен она привнесла в королевский двор веселье. Король сильно в нее влюбился: И это заставило крупных вельмож считать, что она может оказывать на него благоприятное влияние. Они мечтали, чтобы он избавился от человека, чей нравственный облик был более чем сомнителен, но успел втереться в доверие. Этого человека звали Пьер де Лаброс. Это был бывший цирюльник, занимавший у Филиппа III пост камергера и премьер-министра. Осыпаемый почестями и щедростями, он постыдно обогащался за счет королевской казны, а ослепленность им короля переходила все границы.

Вокруг королевы постепенно образовалась группа людей, поставившая своей целью избавиться от ненавистного королевского фаворита. Но тот был хитер.

Вот что говорит о нем Гийом де Нанжи; «Королева завоевывала с каждым днем все большее и большее расположение и любовь короля. Это волновало Пьера де Лаброса, камергера Филиппа, который был очень близок со своим господином до женитьбы. Он был наглый, злой и завистливый человек. Боясь разоблачения своих махинаций прозорливой королевой, он начал придумывать способы разлучить королевскую чету.

Неожиданное событие помогло ему вбить клин между Филиппом и Марией де Брабант.

Однажды в комнате Марии старший из сыновей Филиппа от Изабеллы Арагонской выпил стакан воды и через несколько часов заболел и умер. Сразу же пошли слухи об отравлении, и Пьер де Лаброс поспешил этим воспользоваться, он обвинил в смерти молодого принца королеву, добавив, что он уверен в том, что эта «интриганка» хотела избавиться от детей первого брака, чтобы обеспечить доступ к трону своим наследникам. Это страшное обвинение дошло до короля и очень его взволновало, он не мог поверить, что в этом повинна женщина, которую он так любит.

Филипп поделился слухами об этом с Марией де Брабант, которая стала, в свою очередь, обвинять камергера:

— Это он, — сказала она, — отравил вашего сына, желая лишить меня вашей любви. Его надо повесить.

Слабохарактерный Филипп был поставлен в затруднительное положение. Не зная, что предпринять, он послал епископа города Байе к ясновидящей города Нивель.

Епископ приходился родственником Пьеру де Лабросу, и прежде чем отправиться в Нивель, он посетил фаворита. С «выполненным поручением» посланец вернулся.

— Ну что она сказала? — с тревогой спросил Филипп.

Лицемер заявил:

— Ваше величество, — сказал он, опустив голову, — я не могу вам ответить, потому что она мне исповедалась, а я обязан сохранять тайну исповеди.

— Тем хуже для вас, — в ярости ответил Филипп. — Я не посылал вас к ней на исповедь.

И, отвернувшись, велел подозвать тамплиера.

— Езжайте в Нивель, — сказал он ему, — и спросите мнение этой бегинки о причине смерти моего сына и по поводу этих обвинений. — Тамплиер немедленно уехал, и, несмотря на разного рода засады, выставленные Пьером де Лабросом, ему удалось встретиться с бегинкой, которая, увидев его, засмеялась.

— Хорошо, что вы пришли, — прошептала она, взяв его руку. И попросила передать Филиппу, «чтобы тот не верил ничему тому, что наговаривали на его жену: она ему верна, добра и горячо любит его и детей». Такой ответ успокоил короля.

— Вы уверены в моей невиновности, — сказала Мария, — и я прошу смерти того, кто хотел лишить меня вашей любви.

Пьер де Лаброс был приговорен к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение 30 июня 1278 года на Монфоконе при огромном стечении народа. Прежде чем накинуть петлю ему на шею, было предоставлено прощальное слово.

— Мне нечего сказать, — спокойно сказал экс-камергер.

Палач выбил лестницу, и тело повешенного обмякло на веревке.

Узнав о его смерти, королева обрадовалась. Но радость ее быстро прервалась, ибо Париж отказался поверить в виновность Пьера де Лаброса.

— Повесили безвинного, — роптал народ, — на основании каких улик его осудили? Нет ни одной улики!

Стали говорить о политическом преступлении, и эта версия долго витала над городом.

— Но если фаворит короля невиновен, то кто же тогда отравил принца Людовика? — спрашивали люди. Этот вопрос продолжает волновать историков уже более шести столетий.