Дочь доктора Фу Манчи - Сакс Ромер

Найланд Смит был уверен, что сэр Лайонел, выполнив отведенную ему роль в планах Фа Ло Ше, может не опасаться дальнейшего внимания с ее стороны, и мы, расположившись в Холдском аббатстве, много лет назад купленном Бартоном и превращенном в поместье, беззаботно предались невинным забавам сельской жизни.

— Странная вещь, — продолжала меж тем Райма, и я внезапно насторожился, услышав в ее голосе ноты глубокой озабоченности, — с тех пор, как к нам присоединился мистер Смит, я чувствую себя не в большей, а в меньшей безопасности!

— Любопытно, — пробормотал я. — Как ни странно, у меня точно такое же ощущение.

— Я допускаю, что после последних событий слишком легко ударяюсь в панику, — призналась Райма. — Но ты обратил внимание на это семейство цыган, что расположилось чуть ниже большого поля?

— Да, дорогая. Я проходил сегодня мимо и видел подростка; он мне показался очень красивым, хотя я был довольно далеко, и какую-то ужасную старуху, похожую на ведьму. Они тебя беспокоят?

Райма нервно рассмеялась.

— Не то чтобы беспокоили… Подростка я не видела, но встретила женщину и мужчину, и, знаешь, у меня от их вида мурашки по спине поползли… — Она оборвала фразу и, прислушавшись к чему-то, испуганно прошептала: — О, Шан! Что это?

Низкий, мурлыкающий звук достиг моих ушей. Странный и продолжительный… Я застыл в недоумении, чувствуя, как пальцы Раймы все сильнее сжимают мои. Потом до меня дошло. Не разбирая дороги, я подтащил Райму к зарешеченному окну крытой галереи, соединяющей основное здание с комнатами слуг.

— Сейчас ты поймешь, дорогая, — прошептал я.

Яркий лунный свет озарял помещение; на полу, свернувшись клубком, лежало грациозное, похожее на кошку создание и, подняв маленькую усатую головку, внимательно наблюдало за нами; его золотистая, с черными пятнами шкура блестела в сумерках. То был индийский гепард сэра Лайонела, хотя и прирученный, но временами опасно раздраженный. Зоология всегда занимала прочное место в сердце моего шефа.

— О, слава Богу! — воскликнула Райма, глядя в красивые хищные глаза. — Мне бы следовало и самой догадаться! Но я никогда раньше не слышала, как он мурлычет.

— Очевидно, пребывает в хорошем настроении, — улыбнулся я.

Зверь с дружелюбным, как мне показалось, ворчанием встал, зевнул, демонстрируя ленивую кошачью грацию, снова заворчал и, будто в припадке внезапной слабости, утомленно свалился на пол. Мне это показалось неплохой пародией на пьяного забулдыгу. Позже выяснилось, что мысль моя оказалось куда более точной, нежели я мог предположить.

Мы обогнули западное крыло здания и через стеклянные двери вошли в библиотеку. Присутствие сэра Лайонела успело заметно изменить атмосферу этого помещения. Просторная комната со стенами, обитыми дубовыми панелями и с мощно выступающими потолочными балками, была забита бесчисленными восточными реликвиями и диковинами, совершенно не гармонирующими со строгим интерьером бывшей монастырской трапезной. Особенно нелепо, на мой взгляд, здесь выглядел величественный китайский лакированный шкаф добрых шести футов в высоту, мирно соседствующий со строгой колонной винтовой лестницы.

Библиотека была пуста, но сверху, из кабинета, доносился громкий голос шефа. Я знал, что он беседует там с Найландом Смитом. Петри с женой должны были приехать к обеду, но позвонили из Норвича и предупредили, что из-за поломки машины могут задержаться.

Вскоре появилась миссис Орам, убеленная сединами домоправительница сэра Лайонела. Оставив ее болтать с Раймой, я поднялся по дубовым ступеням и присоединился к шефу.

— Привет, старый разведчик! — громогласно приветствовал он меня, когда я вошел. — Учти, если собираешься еще со мной работать, тебе придется либо прогнать Райму, либо жениться на ней!

Он монументально возвышался посреди каминного коврика — единственного свободного пятачка в этой маленькой комнатке, забитой всевозможными реликвиями, привезенными из многочисленных экспедиций, так что она напоминала лавку какого-нибудь неряхи антиквара. Найланд Смит, болтая ногой, восседал на уголке заваленного черт-те чем письменного стола, теребил мочку левого уха и критическим оком взирал на массивного, загорелого джентльмена с седыми волосами и умными голубыми глазами — выдающегося востоковеда и самого неутомимого английского исследователя. Я, право, затруднился бы определить, кто из них обладает более вулканической энергией.

— Смит волнуется! — прогромыхал сэр Лайонел в своей обычной манере, громко и быстро. — Считает, что наши китайские друзья вновь принялись за свои обезьяньи проделки. Ему не нравится задержка Петри.

— Нет, — резко ответил Найланд Смит, — но мало ли что может случиться! Особенно сегодня вечером…

— Почему особенно? — поинтересовался я.

— Потому что именно сегодня вечером я видел привидение Холдского аббатства.

— Чушь! — рявкнул сэр Лайонел.

— Монах? — взволнованно уточнил я.

— Нет, — покачал головой Смит. — Мне он монахом не показался. К тому же я как-то не особенно верю в привидения, — добавил он.

Присоединившись к Райме, я обнаружил, что ее беспокойство еще больше возросло.

— Я так рада, что ты здесь, Шан, — улыбнулась она. — Милая миссис Орам отправилась спать. Я, конечно, слышала в кабинете ваши голоса, да только нервы у меня вконец расстроены. Ужасно волнуюсь за Петри.

Хотя с миссис Петри моя любимая познакомилась совсем недавно, между ними уже успела установиться та редкая женская дружба, которую мужчины могут только приветствовать. В сложном характере миссис Петри явно наличествовала немалая толика восточного мистицизма — хотя, судя по внешности, я никогда не заподозрил бы в ней восточной крови. Райма же в полной мере унаследовала кельтскую склонность к фантазиям, не говоря уж о собственной живости воображения, щедро отпущенного ей природой.

— Я тоже, дорогая, — ответил я, — но утром они уже будут здесь. Ты опять что-нибудь себе нафантазировала? — Я бросил взгляд на двери и окна. — Петерс все надежно запер, я сам видел. Так что из-за цыган можешь не волноваться.

Странно, конечно, что Райма, делившая с нами не совсем, мягко говоря, обычную жизнь в Долине Фараонов, стала такой пугливой в обычнейшем норфолкском поместье: как может испугаться какого-то привидения та, которая не боялась бедуинов?

— Нет. — Она всмотрелась в меня своим милым серьезным взглядом, по обыкновению, читая мои мысли. — Цыган я не боюсь, правда-правда. Слишком много ночей я провела там, в Египте, чтобы их бояться. Мой страх другой, Шан, — какой-то глупый, нереальный, мистический ужас! Могу я тебя кое о чем попросить?