Японская новелла - Сёсан Судзуки

2 “...это станет преградой на пути моего будущего возрождения...” — Согласно буддийскому вероучению, жизнь представляет собой цепь бесконечных перевоплощений. Человек после смерти возрождается в одном из Шести миров. (Ад, Мир голодных духов-гаки, Мир скотов, Мир демонов Асуры, Мир людей и Небо). Это неразрывно связано с кармой. Поведение человека в текущей жизни предопределяет, в каком из Шести миров ему предстоит родиться в следующей жизни.

3 Коя-сан — На священной горе Коя был расположен монастырь эзотерического буддизма Отгон, основанный в 806 г. Кукаем. Кукай (или Кобо-дайси, а также Коя-но дай-си) — высший

буддийский сановник, прославленный ученый и каллиграф.

4 Хаори — короткое верхнее кимоно, парадная накидка с гербом.

5 Мон —старинная мелкая монета, грош.

6 “Летнее служение” — буддийская практика девяностодневной аскезы, в которую входят медитация, пост и проч.

7 “...превратился в “голодного беса”...” — По буддийскому вероучению, человек, впавший в грех алчности, после смерти будет ввергнут в Мир голодных бесов (санскр. прета). Там его будут терзать голод и жажда. Даже если ему удается найти еду или питье, это не приносит облегчения: стоит “голодному бесу” поднести их ко рту, как чашка начинает испускать пламя.

8 Сё — мера емкости, 1,8 л.

9 “Амидаистская секта Икко” — После образования в XII в. секты Дзёдо амидаизм становится одним из основных направлений японского буддизма. Главная идея нового учения была весьма проста: спасение обретет каждый, кто уверовал в благодатную силу Будды Амиды. “Икко” — буквально означает “полное погружение” (в молитву).

10 Кэмари — род игры в ножной мяч в древней Японии.

11 Четвертая стража — время с часу до трех ночи.

12 Храм Хонгандзи — центр одной из десяти школ сект Истины “Чистой земли”, основанной Синраном. Секта проповедовала амидаистский буддизм.

13 “Кипящий ад” (“котловина”) — горячий источник, вода в котором иногда окрашена в красноватый цвет из-за содержащихся в ней солей.

14 Тё — мера длины, 109,09 м.

15 Хакусан — священная гора, почитаемая в синтоизме наряду с горой Фудзи и горой Татэяма.

16 Сун — мера длины, 3,03 см.

17 “..монахиней Самадхи, порождением Изначальной Пустоты” — Самадхи (санскр.) — означает Созерцание, последнее звено восьмеричного пути к “освобождению”, состоит из четырех стадий, ведущих к нирване. Изначальная Пустота (Шунья) — одно из основных понятий философии буддизма Махаяны (букв.: Большая колесница), которая открывает путь спасения не только монахам, но и мирянам, обратившимся в веру. Здесь: психологическое состояние; пустоты, что служит главным признаком наступления состояния “освобождения”, или нирваны.

18 Нитирэн — монах, основавший во второй половине XIII в. секту Лотоса—“Нитирэнсю” (или “хокэсю”). Одна из главных буддийских сект; придает особое значение священной книге — “Сутре Лотоса”.

19 “Единственный путь Спасения” — экаяна, учение Сутры Лотоса, проповедуемое сектой Синрана.

ОГИТА АНСЭЙ РАССКАЗЫ НОЧНОЙ СТРАЖИ

О ТЭНГУ И ГИБЕЛИ МОНАХА

Вам, конечно, ведомо, что за существа эти тэнгу1? — начал рассказчик. Много, бед воспоследовало от них монахам. Даже и во времена нынешние те, кто предается чрезмерной гордыне и высокомерию, могут уподобиться тэнгу, только что без клюва и крыльев. Горе тому, кто возомнит, что превзошел все науки и искусства, — не миновать ему гор Курама2. Стоит хоть раз сойти с пути праведного, оступиться, и ты уже добыча тех, кого называют супостатами Будды, из племени бесов и оборотней.

За этим вступлением последовал сам рассказ.

Некогда в столичном квартале Дайго, сойдясь вместе, монахи предавались досужим забавам. Один из них вышел и все никак не возвращался. Его товарищи, заподозрив неладное, послали за ним в храм, но там его не оказалось. Тщетно разыскивали его и в Фусими, и в Курусано, и в Удзи, и на переправе Сэта, и в квартале Дайго. Все очень горевали по пропавшему.

Через три дня служка одного из храмов отправился в лес за хворостом. Он увидел, что над одной из отдаленных гор развевается что-то белое. Воротясь в храм, он поведал об этом тамошним монахам. Те встревожились и решили разузнать, в чем там дело. Цепляясь за выступы скал и стебли трав, они поднялись на эту крутую гору. На самой ее вершине, на высоком дереве висело белое монашеское одеяние. Внизу лежали расчлененные останки монаха. Правая и левая руки, соединявшиеся некогда в “молитвенной печати”3, были отделены от туловища, губы, твердившие санскритские заклинания “дхарани”4, утратили всякий цвет. Зрелище было надрывающе-печальное. Вероятнее всего, это были козни тэнгу. Если ты нарушишь какую-либо заповедь и лишишься благодатного заступничества, повергающего ниц духов земли, тебе угрожает постыдная и жалкая участь.

О ЧУДОВИЩНОМ ПАУКЕ

Рано поутру, еще затемно, некий человек отправился в синтоистский храм. Когда, тихо читая нараспев молитву, он проходил вдоль ограды, он вдруг услышал в святилище ужасные стоны. Взбежав по каменным ступеням в молельню для паломников, он увидел оплетенного паутиной человека и громадного паука, который уже впился ему в шею. При его появлении паук сразу же скрылся. Подойдя к несчастному, он распутал его и осведомился: “Кто ты такой?” — “Как видите, я странник, — последовал ответ. — Я пришел в храм вчера вечером в сумерках. Остановиться на ночлег было негде, и я решил заночевать здесь, в молельне. Пока я предавался печальным раздумьям о своей горькой доле, о жизни, проведенной в бесконечных странствиях, вошел слепой музыкант-дзато5. У него был вид усталого путника. Усевшись рядышком, мы беседовали о превратностях скитальческой судьбы, и я уже было подумал: “Вот мой истинный собрат”, как вдруг дзато вытащил шкатулку для благовоний и, сказав: “Не правда ли, хороша вещица?” — бросил ее в мою сторону. Я поймал шкатулку правой рукой, и она тотчас же накрепко к ней прилипла. Я попытался отодрать ее левой, но прилипла и левая рука. Тогда я пустил в ход ноги, и они сразу же приклеились. Меж тем дзато обернулся громадным пауком, впился мне в шею и стал сосать мою кровь В тот миг, когда муки мои достигли того предела, за которым жизнь обрывается, появились вы, мой спаситель. Отныне вы для меня как отец”.

О КОШКЕ-ОБОРОТНЕ

Некогда правителем Осаки был Этидзэн из семейства Симада6. Супруга его жила на востоке, в Эдо. Женской прислуги у него в доме не было, свое ложе он предпочитал делить с мальчиками или молодыми мужчинами.

Однажды вечером его навестил дзато по имени Кото в сопровождении слепого отрока лет двенадцати-тринадцати. Всю ночь они слушали музыку. Уже под утро, когда был потерян счет выпитым чашам, все удалились на покой в соседнюю, комнату. Едва они погрузились в крепкий сон, как слепой отрок, пришедший вместе с Кото, принялся будить их криками: “Вставайте! Вставайте!” Никто не отвечал, пока в конце концов сам правитель не соизволил осведомиться: “Что случилось?” — “Только что раздвинулись фусума7 и сёдзи8, кто-то вошел в комнату”, — отвечал отрок. “Посмотрите, кто там пришел!” — крикнул правитель. Все сразу же вскочили и при свете свечей осмотрели все вокруг. Кроме них самих и домашней любимицы-кошки, которая умильно играла хвостом, в комнате никого не было. “Это, видно, ему приснилось”, — решили люди. Но отрок продолжал упорно твердить, что кто-то вошел в комнату. “Не болтай чепухи, не мешай спать!” — сердито прикрикнули на него люди и, надавав ему подзатыльников, снова улеглись.

Как-то раз, после дневного сна, выглянув в сад, правитель увидел, как эта кошка принесла в зубах рубашку малолетнего ребенка, встала на задние лапы и обернулась прелестной девушкой. “Ах вот оно что! — подумал Этидзэн. — Стало быть, мальчишка говорил правду. Это она вошла тогда в комнату через фусума и сёдзи”. Кошка перемахнула через высокую ограду и скрылась. Дождавшись, пока она вернется, он приказал посадить ее в полотняный мешок и сбросить в реку с моста Тэмма. Кто-то из слуг пожалел ее, сказав: “Она так хорошо ловила мышей”, но ему поведали обо всем происшедшем, и он больше не вступался за нее.

В священных книгах сказано, что тысячелетняя лиса может превратиться в красавицу, столетняя мышь — в колдунью. Старая же кошка может стать оборотнем с раздвоенным хвостом. Однако кошки бывают разными. Вот, например, кошка, живущая в моем доме. Масти она тигровой. Мышей не ловит, целыми днями лежит, свернувшись колечком, возле очага, но стоит побранить ее: “Экая ты лентяйка!” — как она тут же начинает носиться по комнате, только белые лапки мелькают. Чуть зазеваешься, она тут же стянет рыбу, к которой питает такое же пристрастие, как и все любители сакэ9. От этой воровской привычки ее не отучить даже кнутом. Когти у нее загибаются, как крючки. Глаза у нее узкие, усы длинные, мордочка — хитрая-прехитрая. По утрам она прихорашивается, будто молодица, затем снова укладывается у боковой двери, но не спит и все чутко слышит, и если ее позвать, эта жеманная барышня прикидывается, будто ничего не слыхала. По ночам, когда ты ожидаешь свою возлюбленную, она ни за что не хочет разделить твое одиночество, ложится возле жаровни и усердно облизывает лапки — до тебя ей нет никакого дела. Захочется тебе с ней поговорить, она не отвечает, принимая вид этакой отшельницы, которая отреклась от всех мирских уз: пусть судьба карает тебя за прегрешения, а она, мол, тут ни при чем.