Девять королев - Пол Андерсон

— Что, опять? — засмеялся он. — За час я едва успею восполнить силу, которую ты тратила так щедро.

— Я думала о том, чтобы поговорить с тобой наедине, — в голосе и в лазури глаз Грациллоний прочел настойчивую просьбу. — О, я понимаю, что ты занят. С самого прибытия вокруг тебя круговерть народу, но если ты сможешь найти время… Это касается нас обоих — и всего города.

Он ответил поцелуем.

— Ну конечно, — исанский давался ему нелегко, но он старался, как мог. — Будь моя воля, я бы от тебя не отходил. И если тебе вздумалось обсуждать государственные дела, что же, с тобой это приятнее, чем с купцами и военными.

Шевельнув плечами, Грациллоний ощутил меж лопаток посторонний предмет — снимать Ключ не дозволялось, поэтому приходилось закидывать его за спину, чтоб не мешал. Перекидывая Ключ обратно на грудь, он испытывал почему-то такое чувство, словно закрывал тем самым некую дверь. Но отгонял эти мысли, скрывая их от Дахилис и от себя самого.

Они выбрались из постели и отправились принимать ванну. Намыливая ему спину, Дахилис развеселилась и, хихикая, ныряла в теплой воде, как тюлененок. Они вытерли друг друга, но не стали звать слуг. Цирюльник подождет, решил Грациллоний, одевшись, накинув плащ и надев сандалии. Дахилис облачилась в простое белое платье, перепоясанное по талии, сунула ноги в тапочки и нахлобучила на голову венчик. Расчесанные золотистые волосы свободно спадали на спину. Ныне многие молодые женщины из хороших семей предпочитали этот плебейский стиль традиционным сложным прическам. В таком наряде юная жена казалась Грациллонию девушкой, почти ребенком.

Рука об руку они прошли по коридору, в который выходили двери роскошных покоев, по мозаичным полам мимо слуг, касавшихся лба в знак приветствия, и вышли в утренний сад. Едва ли не единственный в Исе огороженный палисадник при доме был невелик, но сложное переплетение дорожек и изгородей, горок и клумб позволяло бродить по нему часами, не наскучивая замкнутым пространством. Сам дом с пристройками также был скромных размеров, но удобен и приятен глазу. Северный и южный фасады образовывали правильные прямоугольники, расписанные изображениями диких зверей на воле. Лестницу, ведущую к портику перед главной дверью, стерегли медведь и вепрь. На бронзовых створках дверей выделялись рельефы человеческих фигур. Второй этаж отступал назад над крышей из позеленевших листов меди и венчался куполом с золотым орлом на вершине.

Славный был день! Весенний воздух наполнял грудь, как прохладное вино. На листьях и во мху еще сверкали капли росы, новорожденные цветы сбрасывали скорлупу бутонов, и она мягко хрустела под ногами. Повсюду слышался радостный гомон птиц: зарянок, зябликов, крапивников, пеночек… Высоко над головами проплыл косяк аистов, возвращавшихся к родным гнездам.

Дахилис шла молча, снова помрачнев. Что же ее так тревожит? Вышли к стене. Густой плющ не мешал солнечным лучам нагревать песчаник, и от камня уже дышало теплом. Грациллоний раскинул плащ на сырой каменной скамье, и они присели под стеной. Широкая мужская ладонь накрыла стиснутый кулачок Дахилис.

— Рассказывай, — попросил Грациллоний.

Дахилис говорила с трудом, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом:

— Мой господин, мой любимый, я больше не могу. Обещай мне, что позволишь… позволишь мне вернуться к себе.

— Как! — огорченно воскликнул он. — Мне казалось, ты счастлива…

— Так и есть. Мне никогда не было так хорошо. Но это неправильно… нечестно, что король только со мной. Уже пять дней. Шесть ночей.

Он отозвался сквозь зубы:

— Что ж, верно. Я полагаю, нам следовало бы…

— Мы должны! Ты — король! А они… они мои Сестры по Таинствам. В каждой из нас — Белисама. О, не гневи Ее. Мне страшно за тебя.

— Я непременно окажу им должное уважение, — принужденно выговорил Грациллоний.

Юная жена обернулась к нему. На ее ресницах блестели слезы.

— Этого мало, ты должен полюбить их, — умоляла она. — Постарайся, хотя бы ради меня. Потом ты поймешь. Они — мои Сестры. Они терпели меня ребенком-непоседой, они были нежны и терпеливы, когда у меня не хватало усердия к учению. Старшие из них заменяли мне мать, а младшие были любящими старшими сестрами. Когда пал мой отец Хоэль, они утешали меня в моем горе. Когда умерла моя мать, они сделали для меня еще больше, потому что в ту самую ночь на меня сошел Знак, и… и они поддержали меня, помогли сохранить душу, когда Колконор… они научили меня, как вынести это. И наконец, это они, они своим искусством и бесстрашием призвали тебя. Я только помогала. Почему же мне одной досталась твоя любовь? Это несправедливо!

Дахилис, всхлипывая, прижалась к его груди. Он гладил ее по голове, бормотал что-то ласковое и наконец прошептал:

— Да, верно. Пусть будет, как ты хочешь. И ты права, мне самому следовало бы понять. Единственное, что меня оправдывает — я был слишком занят делами мужчин, чтобы думать о ком-то, кроме тебя, моя Дахилис.

Она сглотнула, овладела собой и села прямо. Грациллоний целовал ее щеки и губы, коснулся мягкой кожи под ухом и замер, впивая теплый запах ее волос.

— Благодарю т-тебя, — прошептала Дахилис. — Ты всегда так добр.

— Разве можно быть иным с тобой? И ты убедила меня. Сможешь объяснить… остальным, что я не желал… оскорбить их?

Дахилис кивнула.

— Я обойду всех сегодня же, ведь завтра начинается мое Бдение.

— Что это? — заинтересовался Грациллоний.

— Как, ты не знаешь? А я-то думала, что мой просвещенный повелитель… Ну да ладно. Сен — священный остров, и хотя бы одна из галликен должна пребывать там всегда, кроме нескольких особых дней, когда все мы нужны здесь. Например, во время собраний Совета, коронаций, венчаний. Ну и еще Бдения прерываются во время войны, ради безопасности, хотя едва ли даже самые дикие пираты осмелятся… Мы остаемся там по очереди, на день и ночь. Команда перевозчиков составлена из моряков, заслуживших особую честь. Они сменяются через месяц.

Грациллоний не решился спросить, что делают высшие жрицы на острове. Таинства наверняка запретны для мужчин. Он с новым интересом взглянул в юное личико.

— В тебе скрыты глубины, о которых я и не подозревал, мое чудо.

Дахилис тряхнула блестящими прядями волос.

— Нет-нет, я совсем мелкая, честно.

— Ты несправедлива к себе.

— Я говорю правду. Смерти четырех старших королев не коснулись меня, мне только было грустно и не хватало их. Лишь когда умер отец, я поняла, что такое горе.

— Он, конечно, обожал тебя.

У Дахилис задрожали губы.

— Он меня совсем избаловал, это верно. Ты так похож на Хоэля, каким я его помню, Гра… Грациллоний? — ее знания латыни едва хватало, чтобы не перепутать слоги его имени. И Грациллоний предпочитал переходить на исанский, говоря с ней. Он уверял себя, что нужно пользоваться каждым случаем поупражняться.