Загадка старого альбома - Наталья Калинина

– Все с вами понятно, мадам наука! – едко бросил Илья, совсем уж рассердившийся на Варвару. И выпалил то, что не сказал бы ни при каких других обстоятельствах: – Ты и замуж выскочила с расчетом! Чтобы уж наверняка получить место в аспирантуре и упасть в объятия своей химии – тебе ничего другого и не надо! Только ты и твоя химия! А то, что своим поступком ты бульдозером прошлась по чувствам других, – плевать! Плевать!

– Ты не прав! – закричала в ответ Варвара. И в ее голосе неожиданно послышались слезы. Это было так несовместимо, неправильно – Варвара и слезы, Варвара и истерика. – Это тебе, тебе плевать на чувства других! Тебе, а не мне!

– Вот как? – опешил от такого заявления Илья.

– Да, так! – припечатала она и, шумно переведя дыхание, ответила уже обычным тоном, в котором не было слез – только лед: – Впрочем, ты прав, я действительно вышла замуж по расчету. Но несмотря на это, ни я, ни мой муж ни разу не пожалели об этом. Мы прожили вместе довольно счастливые пять лет.

– А сейчас? – тихо спросил Илья.

– А это тебя уже не касается! – отрезала она.

В трубке послышались короткие рассерженные гудки. Шахов оторопело посмотрел на телефон, а затем раздраженно его сунул в карман.

– Зря ты… – тихо и несмело сказал Евгений, о присутствии которого Илья забыл. – Девушку обидел.

– Да эта девушка сама кого угодно обидит! – не сдержался Илья. Но, переведя дыхание, сбавил обороты: – Впрочем, ты прав.

На душе стало так промозгло, противно и холодно, будто в нее прокрался ноябрь. Илья покосился на притихшего Евгения и нарочито бодрым тоном заявил:

– Ну и вечерочек у нас выдался! Ничего, сосед, прорвемся! Так?

И Евгений, хотя и понимал, что Илья имел в виду лишь свои личные дела, уверенно кивнул.

Алевтина

Кошмар повторился. В этот раз Але снова привиделся сон, в котором ее обступали люди без лиц. От толпы отделилась женщина. Надвигаясь на Алю, она бормотала про потерянные лица. Алевтине казалось, что она вот-вот поймет незнакомку, но тут в Алины кошмары всегда вклинивался телефонный звонок. Он не был привязан к сюжету, просто в какой-то момент у девушки во сне оказывалась в руках трубка, которая начинала звонить. Именно трубка, обычная, от стационарного телефона, а не сам телефонный аппарат или мобильник. Трубка звонила, девушка подносила ее во сне к уху, пытаясь ответить, но звон не прекращался.

На этом Алевтина просыпалась, но звон не прекращался, преследуя ее наяву: звонил телефон, стоящий в коридоре. Алевтина каждый раз с полминуты вслушивалась в разрывающие темноту звонки, еле дыша от страха. Потом спохватывалась, что проснется мама, и босиком выбегала в коридор. Она хватала трубку, приглушенным голосом произносила: «Да, слушаю», но в ответ раздавался лишь треск, как будто на линии имелись сильные помехи.

Самым удивительным было то, что мама, обычно спящая очень чутко, ни разу не слышала звонков, но просыпалась от Алиных шагов в коридоре.

– Ты что бродишь, не спится? – спрашивала она, выглядывая из своей комнаты.

– Так телефон звонил, – отвечала Аля. – Не слышала разве?

– Нет. Никакого звонка не было, – уверяла мама. – Тебе, наверное, приснилось.

С последним утверждением Аля поспорить не могла.

Сегодня ее сон тоже оборвался телефонным звонком. Аля проснулась вся мокрая от пота и еще пару мгновений вслушивалась в поставленную рингтоном мобильника мелодию «К Элизе». На этот раз некто, тревожащий Алю по ночам, добрался и до мобильного телефона. «Не буду брать, не буду», – бормотала девушка, чувствуя суеверный страх. Сегодня она ночевала дома одна: мама раз в год, всегда в это время, на неделю ездила навещать старшую сестру, помогала ей подготовить огород к весеннему посеву. Как хорошо, что она уехала и не видела этого кошмара, который случился вчера вечером! Мама была очень впечатлительной, и такое ужасное происшествие, как гибель молодой девушки, соседки, наверняка выбило бы ее из колеи. У нее могло подскочить давление, и она бы не спала всю ночь, переживая. Впрочем, минувшей ночью мало кто мог уснуть, так как по лестнице бегали милиционеры, причитала сестра погибшей, люди судачили на лестницах, охали, вздыхали, строили догадки.

Мобильный все не умолкал, и Аля, сдавшись, поднесла его к уху. Ничего, кроме технического треска, который раздавался раньше и трубке стационарного телефона, она не услышала. Но в тот момент, когда девушка уже собралась нажать на клавишу отбоя, она различила среди треска женский голос, монотонным шепотом повторяющий одну фразу:

– Мы потеряли лица… Мы потеряли лица…

Алевтина в ужасе закричала и выронила мобильный. Вскочив на ноги, она кинулась к выключателю, но прежде чем успела включить свет, услышала тихий шорох, будто кто-то удалился из комнаты.

– Кто здесь?! – заорала Аля.

Никто ей не ответил. В комнате никого не было. С гулко бьющимся сердцем девушка сунула ноги в тапочки и вышла из комнаты. Она быстро обследовала маленькую двухкомнатную квартиру и убедилась в том, что никого, кроме нее, здесь нет.

И хотя это обстоятельство должно было успокоить Алю, оно, наоборот, ввергло бедную девушку в ужас.

Путаясь в длинной сорочке, Алевтина метнулась в комнату и подняла с полу оброненный мобильный. Во время неожиданного визита Илья оставил ей номер своего телефона с просьбой позвонить, если вдруг произойдет что-то странное. Но стоит ли из-за этого беспокоить его ночным звонком? Не рассердится ли он на нее или, что еще хуже, не посмеется ли? Ему завтра, как и всем работающим людям, рано вставать и ехать в офис.

Но Але было так страшно, что ужас, от которого взмокли ладони, а ночная рубашка так и липла к влажной спине, перевесил все сомнения. Пусть Илья рассердится на нее или посмеется, но ей важно услышать хоть чей-то голос. Живой голос.

– Илья?! – закричала она в трубку, когда ей наконец-то ответили. – Это Аля! Алевтина Сапогова! Помните, вы заходили ко мне и спрашивали…

Девушка путано объяснила, кто она, а Илья сказал, что помнит ее, и спросил, что случилось…

Когда Алевтина закончила свой рассказ, который Шахов не перебил ни разу, она вдруг поняла, насколько глупой кажется ситуация. Со стороны ее истории и страхи выглядят так, будто она – нервная дамочка, мучимая кошмарами, которая эти кошмары в силу своей впечатлительности принимает за явь. Аля зажмурилась, ожидая, что сейчас телефонная трубка, в которой повисло густое и напряженное молчание, взорвется руганью и упреками или Илья холодно скажет, что с такой ерундой не звонят по ночам малознакомым людям.

– Прошу прощения, я, кажется, помешала вам… – прошептала Алевтина и неожиданно для себя расплакалась – от страха, все еще сжимавшего ее душу ледяными пальцами, от унижения.