За аравийской чадрой - Йорген Бич

В соседней комнате сидит не кто иной, как Хельге Хедендаль.

Это человек могучего телосложения. У него сильные, мускулистые руки, которые привыкли к самой тяжелой работе, и широкие плечи. Но шея у него тонкая, почти птичья, и ввалившиеся щеки. Глаза все время беспокойно бегают, а голос слабый и какой-то надтреснутый. Изредка лицо его нервно вздрагивает.

Хедендаль сидит сгорбившись на самом удобном стуле, какой только был в гостиной Фриса. По-видимому, ему еще не удалось привыкнуть к мысли, что он снова свободный человек.

— Я уже оставил всякую надежду вернуться домой, когда недели две назад в Эт-Таифе вдруг появился Эйк, — говорит Хедендаль. И затем он начинает нам рассказывать историю своего бегства.

— С каждым днем я все больше убеждался в том, что до конца дней своих мне придется жить в пустыне среди людей, для которых я был просто иноверцем, хотя моя работа приносила им пользу. Я знал, что воды там больше нет, и все равно мне ничего не оставалось, как бурить одну скважину за другой. Не испытывая больше во мне нужды, местные власти немедленно отправили бы меня на тот свет. Я думал, что Эйк, так же как и вся наша фирма, предал меня, и не было больше ни единого человека, к которому я мог бы обратиться за помощью. Денег у меня не было, хотя на моем лицевом счету в банке их накопилось немало. Добиться от властей заключения нового контракта у меня не было никакой возможности. И если я вообще не умер с голоду, то только потому, что некоторые богатые дельцы были заинтересованы в том, чтобы я продолжал искать воду. И они немного подкармливали меня.

Хедендаль откидывается на спинку стула. Очевидно, ему трудно говорить.

— Отдохните немного, Хедендаль, — говорит госпожа Фрис.

— Ничего, — отвечает он и снова выпрямляется. — Итак, я все чаще и чаще проклинал Эйка. Ведь это он связал меня с фирмой, которая сулила мне золотые горы, лишь бы я поехал в Саудовскую Аравию. А мне и в голову не приходило, что с фирмой он уже давно покончил или, вернее, фирма — с ним, и никак не мог понять, почему он упорно молчит. Я послал ему множество писем и хотя бы несколько должны были дойти до него.

И вот в один прекрасный день он появился как из-под земли!

Я решил, что это галлюцинация. Прекратил бурение и уставился на него как на призрак.

Эйк пошел к представителям местных властей и дал им понять, что я должен вернуться вместе с ним в Джидду. Переговоры длились несколько дней, и никогда в жизни я не испытывал еще такого волнения…

Когда отцы города попытались утверждать, что я еще не пробурил для них столько колодцев, сколько было предусмотрено контрактом, Эйк попросил показать ему контракт. Естественно, они не смогли найти его!

— Тогда не о чем и спорить, — сказал Эйк.

Эйк прилетел сюда на стареньком военном самолете, и мы думали, что на нем нам удастся вернуться в Джидду. Но не тут-то было! Одному из многочисленных здешних принцев приспичило куда-то ехать, и он потребовал, чтобы Эйк отдал ему самолет. В результате нам пришлось изыскивать какие-то другие средства передвижения.

Эйк исходил весь город вдоль и поперек и наконец нашел одного шофера, у которого был старый потрепанный джип. (Кстати, в пустыне машины изнашиваются очень быстро.) Этот шофер согласился довезти нас если не до самой Джидды, то до какого-нибудь пункта, расположенного неподалеку от нее. А там мы найдем другую машину.

Рано утром мы уселись в джип и выехали из Эт-Таифа. Все было как сон: я не помню, чтобы я еще когда-нибудь был так счастлив. Больше мне не придется искать воду под палящим солнцем… И машина увозила меня все дальше и дальше от тех, кто так мучил меня целых два года.

Шоссе из Эт-Таифа в Джидду — или, во всяком случае, то, что здесь называют шоссе, — проходит через Мекку, куда чужеземцам доступ строжайше запрещен. И нам ничего больше не оставалось, как попытаться объехать ее. Тем более что довольно большой район вокруг города был почти лишен всякой растительности, если не считать стелющихся по земле кустов.

Но объехать Мекку не так-то просто. Следы колес, которые указывают путешественнику путь, мгновенно исчезают, как только начинается песчаная буря. Кроме того, такие же маленькие кусты растут в общем по всей пустыне, и если с наступлением темноты вы случайно окажетесь на окраинах Мекки, то никаких особых ориентиров не найдете.

У нас было страшно много возни со старой колымагой, в которой мы ехали, а солнце и треволнения вконец измотали меня, и я крепко заснул. Но едва я сомкнул глаза, как меня разбудил чей-то громкий крик. Я рывком приподнялся на сиденье. Перед нами белела высокая стена, а возле нее стояла полицейская машина.

— Это дорога в Джидду? — спросил шофер.

— В Джидду. Езжайте прямо через город!

— Но ведь это Мекка?

— Мекка.

— Значит, придется поворачивать. У меня в машине двое христиан.

— Вы давно сбились с дороги. Проехать тут очень трудно из-за песчаных заносов. Но выбираться вам придется своими силами. Уезжайте отсюда как можно скорее!

Полицейским не пришлось повторять этот приказ дважды. Шофер развернулся, и мы поехали в нужном направлении.

Думали, что в нужном. Но скоро оказалось, что шофер опять заблудился, и мы прочно увязли в песке. Но это было еще не самое худшее. Самое худшее оказалось в том, что все это время мы кружились на одном месте, в двух шагах от Мекки. Вдруг возле нас появилось множество людей, которые скоро сообразили, что Эйк и я не мусульмане.

К сожалению, мы попали сюда в то самое время, когда дороги, ведущие в Мекку, сплошь забиты паломниками, и не удивительно, почему в одно мгновение вокруг нашей машины собралась огромная толпа.

По наивности мы подумали было, что здесь нам никакая опасность не угрожает, но в тот же миг послышалась брань и на нас посыпались осколки разбитого стекла. Кто-то бросил камень в ветровое стекло, положение становилось критическим. Тогда Эйк решительно выскочил из машины и закричал:

— Прочь руки! Я посланец короля Сауда! Если что-нибудь случится со мной или моим спутником, вы навлечете на себя гнев не только короля, но и самого аллаха!

Он стоял, опираясь спиной о машину, и, казалось, даже не представлял себе, какой опасности мы все подвергаемся. Он был совершенно спокоен. Между тем наш шофер трясся как осиновый лист, да и я был далеко не уверен в благополучном исходе этого приключения.

Эйку было трудно перекричать толпу. Взбешенные паломники ругали и проклинали его, и дело приобретало все более опасный оборот.

Сначала паломники были просто ошеломлены тем, что какой-то неверный осмелился угрожать им. Но я уверен, что с нами покончили бы очень быстро, если бы не появилась полиция: небольшой полицейский патруль услышал крики и ругань и быстро пробился сквозь толпу к нашей машине. Мы с шофером вылезли из машины и услышали, как Эйк все еще кричал о том, что он личный посланец короля Сауда.