Драмы больше нет (СИ) - Риз Екатерина

В какой-то момент ручка на моей двери опустилась, кто-то пожелал войти, но я предусмотрительно заперла дверь на ключ. Я смотрела на ручку, она всего раз дернулась, и всё прекратилось. Я даже шагов за дверью не слышала, но и без того знала, что за визитер пытался меня посетить. Моё сердце заколотилось, щёки от волнения загорелись, а пальцы нервно вцепились в подушку. Я ничего не могла поделать с собой, реакция была молниеносной. И, конечно, тут же в голову полезли дурные мысли. О том, что, возможно, мне нужно быть более понимающей, более лояльной… Проще нужно быть, чтобы не страдать так и не мучиться, как я. Другая, наверное, не стала бы запирать дверь, ответила бы на звонок, добавила в голос ласки, чтобы дать шанс, хотя бы себе самой. А я как ёжик. Скрутилась в клубок, выпустила иголки, и страдаю внутри.

– Выспалась?

Это был первый вопрос, который Федотов задал мне утром. Я не выспалась, и проснулась ни свет, ни заря, и была уверена, что успею в одиночестве выпить кофе, чтобы ни с кем из родственников не общаться и ничего не объяснять. Но, как оказалось, Ромка проснулся ещё раньше меня. И когда я вошла в столовую, он уже сидел за столом, перед ноутбуком, а перед ним кофе и тарелка с бутербродами. Я не ожидала его увидеть, и поэтому буквально споткнулась на пороге. Остановилась, сверля Романа Юрьевича недовольным взглядом. Хотела развернуться и уйти, но решила, что это будет выглядеть чересчур глупо. Поэтому вошла, осторожно приблизилась к столу. А в ответ на вопрос Федотова, соврала:

– Выспалась. Смотрю, ты тоже.

– У меня переговоры, разница во времени четыре часа.

У меня вырвался вздох. Я отодвинула стул и села, проговорила негромко:

– Как всегда.

Я наливала себе кофе и чувствовала его пристальный взгляд. А потом он сказал:

– Настя, я хочу с тобой поговорить.

Что-то дрогнуло у меня внутри, но я смогла сдержать эмоции. Даже умудрилась взглянуть на Федотова вполне спокойно.

– О чём?

– Думаю, ты догадываешься.

Я догадывалась, но пускаться в сотый раз в пространные рассуждения о несбыточном, мне не хотелось.

– Я заходил к тебе вчера вечером…

– Я спала, – быстренько соврала я. – Но, думаю, заходить ко мне в комнату тебе в любом случае не стоило.

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Поговорим, – согласилась я. Посмотрела на него. – Потом.

– Когда потом?

Я пожала плечами.

– После отцовской церемонии.

Рома заметно расслабился, откинулся на спинку стула, но с меня глаз не спускал.

– Хорошо, договорились. – Федотов любил договоры-переговоры. – Ты решила остаться в Москве?

– Наверное, останусь. Ненадолго. Взять и уехать не получится, бабушка обидится.

– Ну да, ну да. У неё на тебя планы.

– Ты имеешь что-то против?

Мне досталась едкая ухмылка.

– Не играй со мной, солнышко. Ты же знаешь, я тебя переиграю.

Я недовольно поджала губы, отвернулась от него.

– Я не играю. Но и в дурах остаться не хочу.

– Настя, разве я когда-нибудь считал или называл тебя дурой?

– Нет, – качнула я головой. – Ты просто из меня её сделал. А потом назвал это «наши отношения».

– Не начинай, пожалуйста.

– Пожалуйста, – согласилась я. Сделала ещё глоток кофе и поднялась из-за стола.

– Ты куда? – тут же спросил Федотов.

– В бассейн, – сообщила я. Обернулась, на него посмотрела. – Рома, тебе не стоит идти за мной. Это дом не твоих родителей, а моих. Тут твоего желания наблюдать за тем, как я плаваю, не поймут.

– Настя.

Я уже была у дверей, когда он меня окликнул. Я обернулась, встретила выразительный взгляд и усмешку.

– Ты со мной заигрываешь, – сказал мне Федотов.

Как ни грустно это было осознавать, но он был прав. Женщина, которая сама ушла, которая живёт дальше, смело строит свою жизнь, не ведёт себя так с бывшим, не говорит ему таких вещей. Поэтому я ничего отвечать не стала, просто вышла из столовой. Пошла переживать свой эмоциональный провал в бассейн. Проплыву несколько дистанций, выдохнусь, возможно, станет легче.

Чуть позже в бассейне ко мне присоединилась Альбина. Я уже собиралась уходить, а сестра только появилась. Утро было ещё достаточно раннее, и я немного удивилась тому, что Аля уже проснулась. Обычно, в свободные дни, она предпочитала подольше понежиться в постели. А тут ей, видимо, также не спалось. А я вдруг поняла, что нервничаю, оставшись с ней наедине. Если задуматься, мы давным-давно с сестрой наедине не оставались. Очень давно. Я начала избегать нашего общения с глазу на глаз, наверное, с тех пор, как у нас с Федотовым начались отношения. Мне было стыдно, неловко, неудобно, я не могла смотреть Але в глаза, и сбегала всякий раз, как мы сталкивались с ней, даже в доме отца. Прошёл не один год с тех пор, как я могла бы попробовать восстановить наши с ней сестринские отношения, но я не предприняла для этого ни одной попытки. А Аля не настаивала. Судя по всему, ей, вообще, было не до меня и не до моих эмоциональных заморочек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Привет, – сказала Альбина, и мне улыбнулась.

Я улыбнулась сестре в ответ, но понимала, что моя улыбка настороженная и вынужденная. Я только что вылезла из бассейна, вытиралась полотенцем и на сестру поглядывала. А она на меня. Затем сказала, вроде как похвалила:

– Хорошо выглядишь. Сколько раз в неделю занимаешься?

– Три, – созналась я, но нехотя.

А сестра понимающе кивнула.

– Скидываешь эмоциональное неудовлетворение?

Я глаза от её лица отвела, якобы равнодушно дернула плечом. А Альбина неожиданно поддакнула:

– Знакомо.

Её слова меня не то чтобы удивили, но заставили насторожиться, а Аля легко продолжила:

– Наверное, поэтому я так подсела на этот проект с танцами. Выкладываюсь там по полной, никакого спортзала не нужно.

Я помедлила, затем всё же решила осторожно поинтересоваться:

– Тебя что-то тревожит? Я заметила вчера за ужином какое-то напряжение… Судя по всему, я многое пропустила за последние пару лет. Многого не знаю и не понимаю.

– Это точно. Ты много пропустила. – Аля присмотрелась ко мне. – Настя, ты не обижайся, но, мне кажется, тебе и сейчас не слишком интересны проблемы, которыми живёт семья.

– Почему ты так говоришь?

Аля скинула халат, оставшись в ярком бикини, на меня посмотрела и пожала плечами.

– Не знаю, мне так кажется. Ты всячески от нас отгораживаешься. – Она вдруг выдала широкую улыбку. – Причины я не знаю, но ты имеешь на это право. Мы все имеем свои права.

Я промолчала, а сестра зачем-то потрепала меня по плечу тонкой ладошкой и отошла к бортику, нырнула. А я осталась стоять. Наблюдала за Алей, пока та не могла меня видеть. Сестра напоминала морскую нимфу, так грациозно она плыла, а светлые волосы развевались в воде. У меня в душе всё бунтовало, вот только претензии мне предъявить было некому.

А в голове билась только одна мысль: хочу уехать, хочу уехать.

И, по всей видимости, моё нежелание находиться под крышей дома отца чётко читалось на моём лице, уже достаточно давно, а я жила, надеясь на то, что мне отлично удаётся скрыть свои истинные чувства. Не удавалось.

К предстоящему вечеру я готовилась обстоятельно. И не только я. В дом были приглашены парикмахер и визажист, лично я и без помощи бы справилась, но бабушка и Елена настояли на профессиональном макияже и высокой причёске, и я не стала спорить. Покорно села в кресло и лишь наблюдала за тем, как надо мной колдовали умелые руки. А сама в это время украдкой наблюдала и внимательно прислушивалась к тому, что слышала из уст родственников. Всё происходящее, такая тщательная и дотошная подготовка к, казалось бы, банальному вечеру, награждению, которых в жизни отца было уже не счесть, выглядели весьма странно. Особенно Елена казалась собранной и сосредоточенной, а это был первый признак того, что она нервничает. Моя мачеха никогда не психовала в критические моменты, она начинала действовать, и все действия её носили скрупулезный, продуманный характер.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})