Стихотворения - Андрей Дементьев

Сны о «Юности»

Как важно вовремя уйти,Уйти, пока ревут трибуны,И уступить дорогу юным,Пока полжизни впереди.На это надо много сил —Уйти под горький ропот судей,Уйти, покуда не осудятТе, кто вчера боготворил.

Андрей Дементьев – кентавр. Человеко-журнал. Журнало-человек. Нельзя говорить о «Юности», не говоря о Дементьеве. Нельзя говорить о Дементьеве, не говоря о «Юности». Не оторвать. Мы говорим «Юность» – подразумеваем… С ним просто разговаривать и в то же время – сложно. Потому что за спиной человека, потягивающего чай, – неотступная тень журнала. И что бы ни сказал Дементьев, журнал обязательно подправит, подредактирует. Он – зеркало Дементьева. В нем всё отражено – не спрячешься.

Понимаю, что Дементьев обижается. Он, поэт, издавший 20 книг, имеющий собственное поэтическое имя и своих читателей.

Многие считают, что читатели эти не относятся к читательской элите. Может, это и так. Но в эпоху, когда поэты всё больше пишут в пустоту, а сборники остаются девственно нераскрытыми, наличие читателя – благо. Тем более что пойди сегодня разберись, кто у нас элита. Так вот, Дементьев обижается, что я всё о журнале и о журнале, как будто поэтам уж и о стихах говорить зазорно.

Но я ничего не могу поделать с этой тенью, стоящей у него за спиной. Тенью уже почти трагической, поскольку Андрей Дементьев больше не редактирует «Юность». Ушел.

– Как решились-то, Андрей Дмитриевич?

– Мне это было нелегко. Ведь проработал в журнале 21 год. Из них 12 – главным редактором. Я еще чисто биологически продолжаю жить этой жизнью – звонками, встречами, рукописями, ожиданием новых литературных открытий. Всегда считал своим главным призванием поэзию. Но в журнал вложил всё лучшее, что во мне было. Он стал смыслом моей жизни.

– И вдруг…

– Нет, не вдруг. К этому уходу я готовился исподволь. Мог, кстати, и не уходить. Ведь не так давно меня единогласно избрали не только главным редактором, но и председателем правления создающегося товарищества «Юность». Но с какого-то момента я понял, что наступило время других людей, другого подхода к жизни и литературе, время, которое должно быть отражено людьми, не отягощенными тем знанием и тем опытом, которыми отягощены мы. И мне кажется, что я даже опоздал. Журнал ушел от меня раньше, чем я от него. Не дождался. И, может быть, только теперь своим уходом я догнал его, и мы вновь стали ровней.

– В последнее время, насколько я знаю, вы пытались омолодить редакцию, ввести в нее новых людей.

– Да, но ничего не вышло. Увы. А без молодых у журнала нет будущего. Да и название «Юность» обязывает.

– Но где-то полгода назад неожиданно для нас, читателей, в «Юности» возник конфликт, выплеснувшийся за рамки редакции. В результате журнал покинула группа сотрудников, среди которых были и молодые. То есть произошел взрыв. Не этой ли взрывной волной выбрасывает сейчас и вас?

– Нет, не этой. Скажу вам честно: я готов был уйти еще тогда, но не видел, кому отдать журнал – среди них не было настоящего лидера. Тем не менее его надо искать среди молодых. Пусть на меня не обижаются люди моего поколения, но они всё больше напоминают мне деревья, обвитые лианами. В разговорах шестидесятников слышу в основном воспоминания. Как было хорошо, когда нам было 20, 30, 40 лет. И это естественно. Но разве можно что-нибудь сделать, постоянно оглядываясь назад? Если хотите, мой уход из журнала – своеобразный призыв к коллегам, с которыми в нем долго работал, поступить так же.

– Помню, еще в семидесятые годы, когда меня и моих товарищей очень вежливыми пинками выпроваживали из отдела поэзии, я всё равно считал журнал своим и ни минуты не сомневался, что мои первые подборки появятся именно в нем. Так и вышло. Он был своим еще и потому, что по коридорам редакции всегда бродили толпы творческого люда, спорили, читали стихи, строили коллективные планы восхождения на литературный олимп. Словом, жизнь кипела. Теперь стало заметно тише.

– Потому что умерла легенда. Ведь «Юность» обладала не просто традициями. Она обладала легендарными традициями, заложенными еще первым редактором Валентином Катаевым. Насколько было возможно, легенда сохранялась и при Борисе Полевом, и в последнее десятилетие. Вспомните, сколько было открыто имен! Бывали времена, когда после первой публикации в «Юности» человек на следующее утро просыпался знаменитым. Страницы журнала были пропуском в большую литературу. Теперь этого не происходит.

– А может быть, не в журнале дело? Ведь наше время – время развенчивания мифов и легенд. Вы же сами принимали в этом процессе активное участие. Сами и стали его жертвой.

– Наверно, это так. На каком-то этапе я почувствовал: всё, что происходит в стране, будет происходить и во всех маленьких организациях, эту страну составляющих. Распри, дележ всего и вся, распад и даже хаос. Во всем этом вареве и растворилась наша легенда, к созданию которой и я был причастен. Ее не возродить. Но и без нее нельзя. Поэтому должны прийти новые люди, способные создать новую легенду. Иначе журнал умрет.

– Но ведь вам во второй половине восьмидесятых удалось вновь изменить лицо журнала, совершить резкий поворот, после чего на его страницах появились В. Аксенов, В. Войнович, Ф. Горенштейн, А. Мень, А. Синявский, Л. Разгон, другие «непечатные» авторы. Вторглись на страницы поэты и прозаики «новой волны». Причем еще существовала цензура, и каждая вещь пробивалась с огромным трудом. Но тогда же вам достало сил перевести стрелку. А теперь что? Как в вашем же стихотворении —

Всё кончено…Жизнь на исходе.И, кажется, это всерьез.Как будто я старый заводик.И надо заводик на снос.

– К перелому второй половины восьмидесятых я был все-таки готов. Нет, мне тоже приходилось себя ломать, но эта ломка мне нравилась. Она была для меня естественной, как естественно желание обновляться, чтобы жить. Потому и сегодня я вижу спасение журнала в обновлении, омоложении. К сожалению, меня не поняли. И это меня страшно огорчило. Подобное непонимание или нежелание понять я отношу вовсе не на счет взаимоотношений между сотрудниками. Это было бы еще полбеды. Беда в том, что журнал не воспринимается как единый живой организм, болеющий всеми болезнями своего времени. И самая главная из них – болезнь перехода из одного времени в другое. Это всегда тяжело, как скажем, человеку, перелетающему из одного временного пояса в другой.

– А может, вы просто бросили тонущий корабль?

– Если говорить о материальной стороне дела, то корабль вовсе не тонущий. Нам удалось собрать вполне приличную по нынешним временам подписку и добыть достаточное количество миллионов рублей, чтобы не утонуть. Так что по инерции журнал еще будет выходить. Только вот что делать, когда инерционное движение закончится? И вообще мне кажется, что многие ссоры и неурядицы, которые прокатились волной по Союзу писателей и по коллективам многих редакций, из-за того, что люди живут как под наркотическим воздействием, как во сне, не обдумывая своих поступков, не умея заглянуть хоть на несколько месяцев вперед, видя перед собой только сиюминутный интерес. А в результате – тотальное разрушение всего, что могло бы еще жить.

– Это, наверное, можно понять. Люди были опьянены свободой. А теперь наступило похмелье.

– Но это же свобода разрушения! Многие восприняли свободу на уровне инстинкта.

– То есть вы хотите сказать, что, сами того не подозревая, они элементарно не были готовы к ней.

– Просто было завышенное представление о себе, которое, как выяснилось, не совпадает с их реальной ценностью.

Но признаться в этом трудно, вот и спешат утвердиться несмотря ни на что, переступая и через людей, и через здравый смысл. Повторяется история, помните, после семнадцатого года, когда вновь пришедшие к власти люди решили, что они боги, что они всё могут, и дружно начали строить мост в никуда. Да еще и некачественный. Причем многие из тех, о ком я говорю, достаточно крепкие профессионалы и были хороши как исполнители.

– А сегодня колеса решили пересесть за руль?

– Я никого не хочу унизить, но для того чтобы сегодня играть первые роли, необходимо быть подлинными лидерами, личностями. Без этого лучше не брать на себя ответственность, потому что и сам пропадаешь, и других погубишь. В последнее время ситуацию в нашей стране любят сравнивать с той, когда Моисей выводил иудеев из Египта. Да, сейчас мы тоже идем через пустыню. Через пустыню театральных залов и библиотек, через пустыню карманов работяг, через пустыню человеческих душ. Только вот с Моисеем у нас плоховато.