Восход - Виктория Хислоп

– Мы постараемся вам сообщить, где обоснуемся, – пообещал Костас, когда они прощались.

Повесив сумочку на плечо, Афродити пошла прочь. Муж ждал ее, как обычно изнемогая от нетерпения.

В молчании они выехали из лагеря и направились в сторону Никосии. У Афродити возобновились приступы тошноты, мучившие ее последние несколько недель, и дважды им пришлось останавливаться на обочине – ее рвало.

Дорогу преграждали разбитые и брошенные машины. Иногда их автомобиль натыкался на воронки, и приходилось их объезжать по полю. Встречались разбомбленные здания. Саввас и Афродити не узнавали окружающий мир. Они молчали. Говорить было нечего. Их прекрасный остров был разорен.

Наконец показались пригороды Никосии. Везде виднелись следы жестоких боев. Они проехали мимо серьезно пострадавшего отеля «Хилтон» и нескольких полностью разрушенных многоквартирных домов.

Квартира родителей Афродити располагалась недалеко от центра Старого города. Старые здания больше всего пострадали от бомбардировок. Похоже, во всей Никосии не уцелело ни одного окна.

Машина продвигалась с трудом. Дело было не только в неровной дороге и препятствиях в виде булыжников и мешков с песком. Саввас остановился на обочине и вышел.

– Черт побери! Придется идти пешком, – разозлился он.

Два колеса спустили – ехать дальше было невозможно.

От того места, где они остановились, до квартиры было рукой подать. По крайней мере, вещей у них не было. У Савваса – портфель с бумагами, которые он успел забрать из кабинета до того, как они уехали. У Афродити – только сумочка с ключами от дома, который, казалось, теперь находился на другом конце света, сережками и жемчужиной.

Благодаря какому-то чуду их многоквартирный дом уцелел. Окна на первом этаже были заколочены – владельцы еще не вернулись. Саввас и Афродити посмотрели вверх. Их квартира на третьем этаже выглядела непострадавшей.

Пожилая женщина развешивала белье на балконе этажом выше. Ее муж поливал цветы. Весело щебетала птичка в клетке. Было воскресное утро.

Супруги оторвались от своих дел.

– Доброе утро, кириос и кирия Папакоста, – приветствовал их мужчина. – Ти канете? Как дела?

Его слова звучали так обыденно. Стандартный вопрос повседневной жизни, на который невозможно дать ответ. Вокруг них был опустевший город, люди горевали о потерянных родных и домах, но тем не менее цветы надо было поливать, а птиц кормить.

– Жаль кириоса Маркидеса, – выразила соболезнование его жена.

У Афродити пересохло во рту. Они не останавливались в Никосии больше двух лет. После открытия «Восхода» они были постоянно заняты.

Госпожа Лоизу поняла, что означает вежливая улыбка Афродити, и вопросов не задавала.

– Меня никто не спрашивал? – поинтересовался Саввас.

Афродити, затаив дыхание, ждала ответа.

– Вроде нет, – крикнул сосед сверху.

Маркос не объявлялся. Афродити открыла входную дверь и включила свет в вестибюле. По крайней мере, в доме было электричество. Они поднялись на третий этаж, и Саввас открыл дверь ключом. Все было так, как оставили ее родители, когда приезжали сюда в последний раз.

Афродити чуть не задохнулась: в квартире сильно пахло плесенью. Она бросилась открывать окна и ставни – хотелось поскорее впустить свет и воздух.

Саввас почти сразу же направился к выходу.

– Хочу узнать, что происходит, – сказал он. – И посмотрю, может, какие-нибудь магазины работают. Похоже, в некоторых районах уже налаживается жизнь.

Афродити была рада остаться одна.

Несмотря на неприятный запах, в квартире было чисто. Она казалась раем по сравнению с хаосом, в котором они жили последние недели. Все выглядело таким прочным и основательным, совершенно непохожим на их собственную квартиру в Фамагусте, оформленную в минималистском стиле семидесятых. Родителям нравилась тяжелая мебель, изготовленная по образцам старинной. Ее обивка в красно-коричневых тонах и цвета бургундского вина делала интерьер мрачноватым.

Квартира навеяла Афродити воспоминания. Здесь протекали ее детские годы, когда все, включая время, казалось огромным и бесконечным. Визиты бабушек и дедушек, дни рождения и именины, игры с братом – все всплыло в памяти. Она могла поклясться, что в угловом буфете еще хранятся деревянные игрушки.

Вещи родителей были покрыты пылью, но не повреждены. Главным предметом в комнате был стол из темного дерева, покрытый белой кружевной скатертью, в центре стояли фотографии в рамках. Свадебные снимки (черно-белый – Артемис и Трифонас Маркидес, цветной – Афродити и Саввас), карточки двоих крестников и несколько фото Афродити, когда она была маленькой девочкой с косичками до талии. На одной фотографии, сделанной пять лет назад, Трифонасу Маркидесу вручают награду. Он держит металлическую пластину, на которой выгравирован корабль. Сама пластина висит теперь на стене: «Вручается Кипрской торговой палатой Трифонасу Маркидесу за заслуги в развитии экспорта». На фотографии политик пожимает ему руку.

На самой большой фотографии, установленной в самом видном месте, – ее брат Димитрис на церемонии вручения дипломов в Лондоне. Он преисполнен гордости, и ему очень идет квадратная шапочка магистра и отороченная горностаем мантия. Фотография вставлена в серебряную, богато украшенную рамку. Справа – его имя и даты жизни.

Такую же фотографию можно увидеть на огромном могильном камне неподалеку. И с теми же словами: «Всегда будем помнить. Никогда не забудем».

За последние несколько месяцев трагическая история, когда жизнь насильственно прерывается на пике юности, повторилась тысячи раз. Что бы там ни говорили, а конфликт возник не сейчас. Многие годы он губил жизни и разбивал вдребезги надежды.

Далеко в Англии Артемис Маркидес смотрела на ту же самую раздирающую душу фотокарточку каждый день.

Афродити почувствовала, будто чья-то невидимая рука мучительно сдавила ее сердце. Она опустилась на краешек дивана. Боль, накопившаяся за последние недели, месяцы и годы, взяла над ней верх. Все исчезло – брат, отец, мужчина, которого она любила. Ничего не осталось из того, что было ей дорого.

Она надеялась снова встретиться с Маркосом в Никосии, но катастрофа, обрушившаяся на остров, оказалась еще более чудовищной, чем им представлялось. И все-таки рано или поздно он должен будет привезти ключи от «Восхода». Она цеплялась за эту призрачную надежду.

Тошнота снова подступила к горлу, и Афродити бросилась в ванную. Там ее вырвало. Выпрямившись, она бросила взгляд в маленькое зеркало на дверце шкафчика. И остолбенела от потрясения. Впервые за несколько недель Афродити видела свое отражение: исхудавшее, костлявое лицо, белое, словно рубашка, которую повесила на просушку соседка. Волосы спутались и поредели, глаза ввалились, кожа на шее стала дряблой. Удивительно, что госпожа Лоизу вообще ее узнала. Афродити умылась и вытерлась полотенцем, которое затвердело от времени.

Впервые она осознала, насколько грязным было ее платье. Она сняла его и отправила в корзину. Приняв холодный душ, Афродити открыла гардероб и нашла свежую одежду. Родители оставили много вещей в шкафах и ящиках, зная, что в Англии они не пригодятся. Они планировали приезжать в Никосию регулярно.

Афродити выбрала блузку и юбку. В материнской одежде она утонула, поэтому юбку пришлось подвязать ремешком. Но хотя мать и была полнее ее, размер обуви у них был практически одинаковый. В углу гардероба Афродити нашла пару сандалий на плоской подошве и надела их.

Собрав мокрые волосы в конский хвост, она почувствовала себя немного лучше. Ее модная стрижка в стиле «боб» давно отросла. Перед тем, как принять душ, она положила свои броские серьги и кулон на туалетный столик матери. Там она их и оставила – носить такие украшения сейчас неуместно. Афродити открыла ящик, чтобы убрать их. Там лежал конверт, на котором было имя ее брата. Сейчас не время причинять себе боль, и она оставила письмо на месте. В любом случае она уважала личную жизнь матери и не хотела в нее вторгаться.

Освежившись, Афродити решила пройтись. Как и Саввасу, ей не терпелось посмотреть, что происходит в Никосии. Она захлопнула дверь, положила ключ под коврик, зная, что муж будет искать его там, и тихонько вышла на улицу. Пройдет время, и она найдет в себе силы поддержать разговор с милыми соседями. Но не сегодня. Пока это выше ее сил.

Афродити шла по улицам, чувствуя себя словно в карнавальном костюме. Ловя свое отражение в редких витринах, которые не были разбиты или заколочены, она не узнавала себя.

Бродя извилистыми улочками Старого города, она время от времени натыкалась на границу, разделявшую Никосию на две части: импровизированная ограда из старых металлических болванок и колючей проволоки. Все давным-давно привыкли к этому, но в некоторых местах ограждение усилили. Были видны последствия недавних боев на баррикадах. На зданиях – следы от пуль, внутри – обугленные руины там, где образовалась пробоина от артиллерийского снаряда.