Левый берег - Алексей Кудашин

— Проходите, Денис Алексеевич, проходите, — проскрипел старик, дублируя свои слова жестами рук. — У меня все готово…

20.11.2008. Россия, г. Анапа. ул. Гребенская. 22:42

— У нас все готово. Мальчики, ну где вы там?

Грудастая белокурая Лиза застыла в дверном проеме, обиженно скуксившись.

— Слушай, солнышко. Вот так уже наелись. — Толик провел рукой по горлу. — Дай нам тут поговорить немножко. Мы подойдем щас…

Девушка медленно развернулась и скрылась в доме.

— Ниче самочка, — констатировал тот. — Ты присмотрись, брателло…

— Ну так и че? — спросил Андрей, не обращая внимания на предложение друга.

Это Толик его затащил на эту "днюху". Собралась толпа — человек десять. И из них — всего двое знакомых. Толик, само собой. Куда ж без него. И еще — Жека. Друг. Сто лет уже не виделись. Ради него, собственно, и пришел сюда.

— Ну че. Ниче! Заявление вот в марте подавать будем, — довольно ответил Женя, выкинув окурок и поглубже укутавшись в тонкую осеннюю куртку.

— Ну ты — красава! Дай пять! — Андрей действительно был очень рад за старого друга.

На этой тусовке была новая Женина девушка. Как выяснилось — будущая жена. Вернее сказать, это для Андрея она была новая. А Жека с ней, оказывается, уже полтора года как встречался.

Они давно не виделись. Уже больше трех лет. И причина тому была проста. Жека "сидел". Натурально. Годом позже "коррупционной" истории с Толиком, Женя сбил насмерть женщину на Пионерском проспекте. Пьяный. Тут уж условным сроком не отделаешься. Да Женя и не собирался. Очень, говорят, переживал. Дали пять лет "химии". Колонии-поселения, то есть. "Сидел", считай, тут же. Под Новороссийском. Последнее время приезжать стал. Расконвоировали его там, что ли. За хорошее поведение. Андрей не интересовался. Увиделся с другом — и хорошо.

— А ей как? Не стремно за "урку" выходить? — в лоб спросил директор. — Ты извини, если жестко…

— Да ладно, — отмахнулся тот. — Правда она и есть правда. Раз выходит, значит — не стремно. А ты чего, значит, бизнесменом заделался?

— Ну вот заделался, — ухмыльнулся Андрей. — Надо ж жить как-то… А на дядю больно пахать не хочется…

— И мне — не хочется, — вздохнул Толик. — А приходится.

— Это потому, что ты — глупый и безынициативный человек, — наставил его директор. — Я тебе уже говорил…

— Да, да. Я помню. Рожденный ползать — летать не может…

Жека громко засмеялся пьяным смехом. Его заметно пошатывало, как и Андрея. Выпили, в общем, немало.

— Пойду, горячее потреплю, — заявил Толик и, шаркая, побрел в дом.

Парни остались вдвоем в тихом дворе частного дома. Вечер выдался холодный, с небольшим несмелым, словно крадущимся ветром. Неуютно было на улице. Темно. Зябко. Хотелось — к теплу, к свету. И пусть даже — к незнакомым лицам. Все лучше — чем в холодную тихую темноту.

— Я тебя спросить хотел, — замялся Андрей, потирая плечи. — Ты пережил?

— Нет еще… — Женя поднял серые большие глаза и посмотрел на друга. — Это, знаешь ли, сложно пережить. Это как-то по-другому надо… А вот как, я пока не знаю. Может, ты знаешь?

— Нет, — помедлив, ответил друг. — Не знаю, Жека. Ты — не по адресу обратился, братан. Не по адресу… Пойдем, что ли, выпьем еще…

Не дожидаясь согласия, он развернулся и начал подниматься на крыльцо. Нужно было сказать себе правду: директор был пьян.

21.11.2008. Краина, г. Кировогорск. ул. Гоголя. 23:46

Денис был пьян.

"Пьян, как "фортепьян", — туманно вспомнил он старый как Вселенная каламбур и сам на сам засмеялся.

Давненько он так не напивался. И вроде повода не было совершенно. Хотя нет. Например, сегодня у него по паспорту был День Рождения. На самом деле, конечно, его "днюха" была в мае. Но какая теперь разница? И кому теперь какое дело? Он так круто повернул свою жизнь, так резко заложил штурвал, что, казалось, его мозги перевернулись в черепной коробке. Да и не перевернулись даже. Это было бы еще поправимо. Потому как практически все, что перевернулось, можно взять и поставить на место. А с ним — иначе. По-другому.

Вот, кажется, еще вчера жил себе и жил пацаненок Кириллов Денис Вячеславович. С головой парнишка. Жизнь в сортир не спускал, использовал те возможности, которые предоставляла жизнь. И надо сказать — грамотно использовал. С толком, но без фанатизма. Не лишая себя простых удовольствий, но и не превращая свою жизнь в сплошной алкогольно-наркотическо-распутный праздник, ведущий в никуда. Хорошо, прямо скажем, жил. Твердо.

А потом… А что "потом"? Потом случилось то, что случилось. Ни больше, ни меньше. И, вот удивительная штука! Денис не особо удивлялся, что это произошло именно с ним. Ни с кем-нибудь другим. Словно был уверен, что именно так все и должно было случиться. И когда говорил с родителями, смотрел на всплакнувшую мать, услышал заветное "тебе жить, сынок, решай сам, а мы тебя всегда поддержим"… Когда целовал на прощанье сестру, веселую, требующую, чтобы он обязательно привез ей из Германии какую-то милую "ништячку"… Когда собирал свою дорожную сумку, и не нашел в своей квартирке ничего, что хотелось бы взять в другую жизнь… Ничего не нашел. Когда выходил из своей прежней шкуры… Всегда понимал! Всегда! Так и должно было случиться. Потому, что случайностей — не бывает на свете.

А вот в поезде, когда ехал в Москву, выпил. И неслабо. Сам от себя не ожидал. Понял, что надо выпить — и выпил. А потом — "Ферма". Год. И даже незаметно теперь, с высоты сегодняшней застенчиво-морозной черной краинской ночи, как это он прошел? И вроде, целый год, и вроде столько всего случилось, и вроде столько вложили в голову, и вроде так тяжело не было иногда! А теперь. Ха-ха-ха! Теперь все это — ничего. Теперь это — миг всего лишь, где-то далеко позади…

— Знаете, пацаны, — Лева с чувством вздохнул и положил подбородок на ладони, — а я вот все думаю: почему нас не агитировали?

— В каком смысле? — Толик даже в сидячем положении умудрялся пошатываться.

Денис с Кошаком глупо переглянулись и пожали плечами.

— Ну, как в каком? — даже обиделся Лева. — В самом прямом. Убеждали в правильности, так сказать, и необходимости… — он сделал руками непонятный жест и громко икнул. — Ну, вы, короче, поняли все…

— А тебя что, надо убеждать? — Червонец недоверчиво разглядывал пьяного товарища, фокусируя расползающиеся в стороны глаза.

У Дениса начало двоиться в глазах. Такое с ним случалось только пару раз в жизни. Первый раз — лет в семнадцать. На Дне Рожденья у старого друга, с которым потом, впрочем, отношения не заладились. Подавали красное домашнее вино. Много подавали. Даже, наверное, слишком много.

— Да! — гордо воспрянул Лева, выпятив грудь и всем своим видом показывая, что готов к долгому и изматывающему интеллектуальному противостоянию. — Я, может, не сознательный…

— Ну ладно, — согласился Толик и сделал большой глоток из пластикового стаканчика с Мартини.

Поморщился.

— Почему ладно?! — не унимался Лева. — Убеди меня!

— Не хочу, — отмахнулся Толик.

"Как же мы так нажрались?" — вертелось в голове у командира.

Нет, без сомнения, зачинщиком был он. Подумалось вдруг, что они никогда еще по-настоящему не выпивали вместе. По-мужски. А сегодня… Именно сегодня ему очень не хотелось оставаться одному. И девка бы тут не спасла. Нужен был друг, товарищ, брат, кореш. Может быть, Денис просто устал. Последнее время он много работал, это правда. Да какого черта? Выяснять еще что ли, почему хочется выпить? Просто позвонил Кошаку и сказал: "Давай нажремся"?

"Давай", — просто ответил тот.

Лева с Толиком подъехали чуть позже. Привезли водки, пива и Мартини. Последнее Червонец, считай, сам и выпил. "Литруху". Так ему и надо — "фраеру". А Денис его периодически еще и водкой потчевал, хотя сам уже с трудом формулировал предложения. А вот Лева с Кошаком пили только водку, и поэтому были более-менее боеспособны.

— Левочка, милый мой Левочка! — Денис ласково потрепал его за щеку, отчего тот сразу размяк и растекся в идиотской искренней улыбке. — Да ты сам кого угодно убедить сможешь. Я же знаю.

— А в чем тут убеждать? — не понял Кошак.

— В чем? — взвился только что оттаявший оперативник. — Ты считаешь, не в чем?

Володя подал плечами и стал наливать еще по стопке. Червонец при виде этой процедуры измученно скривился и отвернулся к стене.

— А тебе что, все равно, кого на тот свет отправлять? — снизив голос до возможного в таком состоянии минимума, прошипел Лева.

Денис с Толиком изо всех сил напрягли внимание. Дело было даже не в сказанных словах, а в тоне говорившего. Командир потом долго анализировал этот эпизод. Что было в этой интонации? Какой-то странный набор чувств. Коктейль. Понять его состав показалось Денису крайне важным. Не страх, не злость, не раздражение. Скорее — смесь недоверия и неприятия, приправленная небольшой щепоткой брезгливости. И еще — любопытство. Именно любопытство. Абсолютно точно.