Загадка о морском пейзаже - Антон Кротков

Активными сторонниками массированного применения миноносцев в германском адмиралтействе были теоретики так называемой «молодой школы», которые были уверены, что малые быстроходные суда, вооруженные современным торпедным оружием, позволят Германии при относительно небольших расходах быстро захватить господство на всех морях. Предполагалось, что в условиях открытого моря, атакуя одновременно с разных направлений вражеский флот, «эскадроны» миноносцев пустят ко дну любую эскадру, состоящую из тихоходных и неповоротливых броненосных кораблей.

При прорыве же на стоянку неприятельского флота эффект от атаки мог быть еще более впечатляющим. При определенной удаче миноносцы могли представлять угрозу даже для огромных линкоров.

А главное: миноносцев можно было строить во много раз больше, чем крейсеров и броненосцев. И обходились они казне несопоставимо дешевле, чем «возведение» баснословно дорогих «дредноутов».

Рассматриваемый на совещании неприятельский план был очень смелым и рискованным. Его можно было сравнить с лихим кавалерийским набегом. Миноносцы должны были ночью прокрасться в гавань военного порта Гельсингфорса, используя своих пособников из числа завербованных германской разведкой финских лоцманов. На выделенных для рейда судах имелись так называемые «двигатели подкрадывания», которые работали почти бесшумно. Для маскировки немцы собирать поднять на своих кораблях Андреевские флаги.

Читающие трофейные документы почтенные адмиралы временами выглядели просто растерянными. Привыкшие к тому, что даже варвары-турки неизменно придерживались правил ведения войны, старики были поражены коварными замыслами тевтонов. При этом руководство флотом вынуждено было признать, что если бы немцам удалось сохранить свои приготовления в секрете, то их молниеносный налет вполне мог оказаться удачным. Анри присутствовал на этом совещании и видел небольшую папку из настоящей крокодиловой кожи с выдавленным на ней готическим шрифтом коротким словом «Vicing».

В конце концов на совещании было принято решение обратиться к государю с предложением сформировать мощную эскадру и послать ее к берегам Германии. Обсуждался даже вопрос о том, чтобы запечатать минными постановками Финский залив. Но от этой идеи все-таки отказались, ибо это означало прекращение торгового судоходства, что было оправдано только в условиях полномасштабной войны.

Правда, вызванный в Российский МИД германский посол всячески пытался убедить, что его страна не замышляла ничего подобного и речь идет об искусной провокации. Из Берлина тоже потоком шли сообщения, в которых официальные власти Германии пытались убедить русское правительство, что оно совершает ошибку, поверив фальшивке.

Но Российская сторона не имела оснований не доверять французам и своему лучшему зарубежному резиденту. В воздухе отчетливо запахло порохом…

Глава 11

Как только начальник морской контрразведки Гельсингфорской базы капитан первого ранга Андрей Авинов оказался под подозрением, его собственные подчиненные и прибывшие в город жандармы позаботились о том, чтобы он не ускользнул. Вот только действовали они непростительно грубо. Конечно, Вильмонт вполне мог понять своих коллег, которые начали бешеные гонки, спеша первыми распутать весь шпионский клубок и заслужить награду. Однако непрофессионализм питерцев удручал его.

Еще более топорно действовали местные морские контрразведчики, которым было приказано следить за собственным шефом. Анри уже приходилось иметь дело с филерами-моряками, когда они вели за ним слежку в поезде, поэтому он прекрасно знал, насколько низок уровень их мастерства.

Куда бы Авинов ни направлялся, он повсюду встречал хорошо знакомые лица следовавших за ним собственных сотрудников. Затем случилось и вовсе необъяснимое. Один из шпиков, подойдя к Авинову, показал ему изъятую из квартиры покойного адъютанта фотографию, на которой Авинов и Гейден были запечатлены вместе, и вежливо спросил: «Не знает ли господин капитан первого ранга, что действительно стало с его знакомым?»

У Анри складывалось впечатление, что главного подозреваемого специально подталкивают к самоубийству. Вскоре его подозрения подтвердились: стало известно, что лично государь распорядился не доводить дело до ареста высокопоставленного предателя, чтобы на суде не всплыли факты, порочащие военных.

Как только решение на самом верху было принято, домой к живущему одиноко Авинову явились трое морских офицеров в полной парадной форме. Они положили перед ним револьвер. В ответ на обвинения визитеров Авинов стал оправдываться — уверять, что не виноват. Тогда один из пришедших посмотрел на него стальным взглядом и сказал, что если господин каперанг[29] не желает избежать бесчестия, то вскоре за ним придут жандармы. Они станут обращаться с арестованным как с самым грязным преступником. Все его родственники и друзья будут произносить его имя не иначе как с величайшим омерзением.

— Проклятый всеми, вы заживо сгниете на каторге, — пообещал один из офицеров Авинову.

— Я погиб! — по рассказам очевидцев, пролепетал загнанный в угол каперанг.

Офицеры дежурили в соседней комнате с десяти вечера до трех часов ночи. И лишь тогда изнутри раздался выстрел. На следующий день в утренних газетах появился скупой некролог в связи со скоропостижной кончиной заслуженного офицера. Начальство все еще предпринимало энергичные попытки скрыть масштабы предательства.

По мнению Вильмонта, позволить подозреваемому в столь серьезном преступлении покончить с собой, было весьма спорным решением. Ведь на следствии предполагаемый германский агент смог бы выдать своих кураторов и еще не разоблаченных сообщников.

И наконец, он мог бы пролить свет на некоторые обстоятельства смерти молодого адъютанта командующего. Хотя следствие о гибели Гейдена было почти завершено. Согласно принятой официальной версии, Авинов вначале при помощи подкупа сумел склонить молодого штабного офицера к сотрудничеству и регулярно получал от него секретную информацию. Затем, когда возникла угроза, что адъютант может проболтаться о своей предательской деятельности, расчетливый изменник хладнокровно его ликвидировал, попытавшись выдать смерть сообщника за самоубийство.

В целом Анри тоже картина преступления рисовалась именно такой. Правда, у Вильмонта оставались некоторые вопросы. Но он рассчитывал добыть решающие доказательства вины Авинова у него на квартире. В распоряжении жандармского капитана также имелись найденные на месте гибели адъютанта Гейдена улики, на которые он тоже очень рассчитывал. Правда, гипсовый слепок обнаруженного на месте преступления отпечатка каблука сапога со шпорой получился скверного качества. Как Вильмонт и опасался, начинающий криминалист оказался неопытен и совсем неискусен в своем ремесле. Если только слепок не был испорчен умышленно, к примеру, по просьбе судебного следователя, с которым у Вильмонта вышел конфликт. Однако делать было нечего — оставалось играть теми картами, что тебе сданы.

Когда Вильмонт пришел на квартиру к Авинову, там вовсю хозяйничали его коллеги из питерской охранки — коллежский секретарь Золотников и титулярный советник Сапруянов. Чины из местной полиции и морской контрразведки оказались в их присутствии на вторых ролях. Как можно было ожидать, питерцев совсем не порадовал визит конкурента из «летучего отряда», тем более что формально они находились у него в подчинении. По душе Вильмонта неприятно скребануло при виде недовольных лиц. Впрочем, давно пора уже было привыкнуть к нелепым нравам, царящим в собственном департаменте.

Тело застрелившегося Авинова уже забрали приехавшие из Самары родственники, чтобы похоронить на родине. А его слуге еще предстояло доказать, что он не знал о шпионской деятельности своего господина.

Покойный Авинов не пользовался услугами бесплатного денщика из матросов, хотя имел на это полное право. Между тем практически все офицеры имели дармовую прислугу из нижних чинов. Любой мальчишка, едва надев мичманские погоны, первым делом обзаводился собственной прислугой. Даже фельдфебели желали для себя подобной привилегии. И не только фельдфебели, но и каждый унтер и даже ефрейтор имели своих «камчедалов», то есть денщиков, которых им иметь не полагалось. «Камчедалы» чистили своим барям сапоги и одежду, носили им обед, ставили самовары, нянчились с фельдфебельскими детьми, были на побегушках.

Поэтому отсутствие у капитана первого ранга Авинова бесплатного слуги из солдат наводило на мысль, что покойный контрразведчик желал иметь подле себя не абы кого, а доверенного человека, на преданность которого он мог всецело положиться.