Эрос - Хельмут Крауссер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олаф, Хольгер и Генри играют в скат. Карин загорает, настраивая портативный транзистор. На волне SFB[25] передают «Песни странствующего подмастерья» Малера. Карин это не нравится, и она крутит рычажок дальше. Вскоре приемник ловит выступление Руди Дучке:[26] «Нам совершенно точно известно, что в нашем Союзе имеются товарищи, которые уже не готовы отстаивать позиции абстрактного социализма, если это не связано с их личными интересами… Уклонизм в собственных рядах ведет к формированию партизанского менталитета, а следующим шагом станут приспособленчество и цинизм».
В эту речь Карин тоже не может вслушиваться долго и продолжает поиски, пока не обнаруживает на волне RIAS[27] рок-музыку в исполнении группы «Айрон Баттерфляй».
Биргит взяла выходной – специально, чтобы встретиться с сестрицей и серьезно поговорить с ней. Поговорить, то есть задать ей как можно больше бесцеремонных вопросов. На что она сейчас живет? Чем планирует заниматься в жизни дальше? И еще один риторический вопрос о том, кто ей поставил такой жуткий фингал? Конечно же, Генри?
Софи не очень-то склонна к задушевным беседам. Присутствие сводной сестры обременяет и сковывает ее. И только то обстоятельство, что Биргит – адвокат, останавливает Софи от разрыва отношений, ведь кто знает, может, ей когда-нибудь снова понадобится помощь юриста.
– Я тебя не понимаю, – хмурит брови Биргит.
– А тебе и не нужно понимать все.
– На какие шиши вы сейчас живете, а?
В этот момент на весь пляж гремит голос Генри:
– Восемьдесят и туз, четыре червы плюс портной на тридцать – гоните каждый по сорок пфеннигов!
– У тебя что, еще и этот на шее?
– Он виртуозно играет в карты.
– Ну, знаешь, это уже не смешно!
Последняя фраза Биргит доносится до Генри:
– Что, опять интригуем, госпожа адвокат?
– Заткни варежку!
– У тебя что, месячные? Или уже климакс?
– Прекрати, Генри!
С каждой минутой ситуация становится для Софи все более тягостной.
– Принеси-ка нам пива из киоска, а?
– Топай за своим пивом сама!
– Я схожу за пивом, – вступает в словесную перепалку Мартин.
– Ах! Истинный рыцарь! Само благородство! – кривляется Генри вслед уходящему Мартину, затем снова поворачивается к Биргит: – А ты чего здесь, собственно, забыла?
– Уйди, от тебя несет перегаром.
– Что, тоже хочется? – Он приближает свои губы к губам Биргит. – Хочется, да не получится! – ржет он, довольный своей удачной, на его взгляд, шуткой. Потом заявляет, что пойдет искупнется.
Выходки Генри снова сближают сестер. Биргит складывает руки лодочкой и благодарит небеса за то, что вышла из рядов Союза. Она прежде всего адвокат и выглядит гораздо солиднее, находясь в стороне от этой толпы, которую ей, возможно, когда-нибудь придется защищать.
– Да ты состояла в организации, как мертвая душа. Всегда была пассивным членом, рабой своих убеждений.
Софи тут же жалеет, что у нее вырвались эти слова. Ведь по большому счету она совершенно не вправе упрекать Биргит, по крайней мере, в том, что касается их частных дел. Биргит постоянно поддерживала Софи, не раз предлагала ей денег – просто так. Однажды Софи даже приняла помощь Биргит, правда, сделала это скрепя сердце, но выбора у нее не было.
Женщины прогуливаются по берегу озера. Софи хочет поделиться с подругой важной информацией и осторожно интересуется у нее как у юриста, подпадает ли их секретный разговор под профессиональное неразглашение тайны?
– Дурочка, что ли? Естественно!
Софи шепотом рассказывает Биргит, что двое ее друзей ограбили оружейный магазин.
– Тот самый, которым владеет дядя Карин?
– Не важно какой. Они взяли двадцать боевых пистолетов «Вальтер» и боеприпасы к ним.
– Ну и?…
– Вся эта музыка находится в моей квартире.
– Что?! Ты совсем чокнутая?!
– Не называй меня, пожалуйста, чокнутой!
В Софи просыпается комплекс неполноценности, который обычно проявляется у нее в обществе Биргит, и разговор грозит оборваться на этой фразе. Биргит просит прощения за резкость, потому что ей любопытно узнать, что дальше.
– Олаф струсил сам раздавать оружие или продавать его, поэтому явился к Генри и предложил ему сделку пятьдесят на пятьдесят. Генри положил мешок в подвал, в мою кладовку, и начал торговлю. По триста марок штука. Семь или восемь стволов уже ушли.
– Софи!
– Генри даже не спросил моего согласия. Я обнаружила мешок совершенно случайно и потребовала от него объяснений. Сказала; «Немедленно забирай это безобразие и выметайся из моей квартиры!» А он: «Куда же я все это дену? За три недели распродам все, и у нас будут бабки на отпуск. Поедем в Испанию!»
– Софи!
– Не надо напоминать мне, как меня зовут. Скажи лучше, что мне делать.
Биргит задумывается. И не просто делает вид, а на самом деле ищет какое-то решение. Но это очень нелегко.
– Если ты придешь в полицию с повинной, тогда, возможно, отделаешься сравнительно легко…
– Этого сделать я не могу.
Лучшего решения Биргит предложить не может. Начинает смеркаться, и купальщики возвращаются в город.
Магнитофонные записи
Когда фон Брюккен нажимал на клавиши магнитофона, у меня по коже бежали мурашки, потому что аудиозаписи делали образ Софи слишком конкретным, слишком осязаемым. Я не ожидал, что у нее окажется такой низкий и приятный голос. Наша с фон Брюккеном деятельность вдруг приобрела оттенок неприличия, даже скабрезности – собственно, такую окраску она имела уже давно, просто сейчас я впервые осознал это так остро. Успокаивала меня лишь мысль о том, что результатом нашей работы станет художественный роман, и это само по себе сгладит все этические шероховатости. До этого момента иногда казалось, что фон Брюккен потчует меня вымыслом, но когда он включил акустическое сопровождение, я вдруг отчетливо ощутил вею реальность произошедших когда-то событий. У меня неприятно засосало в желудке, и я понял, почему в древности считалось, что душа находится именно там.
– Слушайте внимательно! Это очень волнующий момент. Софи и Генри спорят. – Фон Брюккен нажал на кнопку «пуск».
Запись от 10 сентября 1967 года, вечер, квартира на МерингдаммСофи. Почему эти опасные игрушки должны храниться именно здесь? Нельзя ли их куда-нибудь убрать?
Генри. И куда же ты предлагаешь? Под кустик в зоопарке, что ли?
– Вы слышите, запись довольно плохого качества. Голоса различаются с трудом и, кроме того, искажены. Я спросил у техника, в чем причина? Сначала он не мог найти подходящего объяснения, но в конце концов его осенило:
– Наложение частот? Может быть, в квартире прослушивался телефон?
– Да, но как же…
– Я думаю, что здесь постарался кто-то еще. Не только мы. Этим скорее всего и объясняются помехи.
Александр фон Брюккен залился странным, безудержным, диковатым смехом.
– Вы поняли? Вы хотя бы отчасти представляете себе, насколько все это волновало и расстраивало меня? И снова я задаю вам тот же самый вопрос: как бы вы поступили на моем месте?
Он признался, что чувствовал себя тогда звонарем парижского собора Нотр-Дам, который глядит, как затягивают петлю на шее его любимой Эсмеральды.
– Я должен был дать ей шанс выпутаться из этой опасной истории! Я играл роль того самого кинолюбителя, который снимает фильм о животных и вовсе не собирается вмешиваться в их жизнь. Приводя этот пример, я не хочу никого оскорблять или выделять свою персону. Итак, человек с кинокамерой обязался лишь наблюдать, и пусть все события идут своим чередом. Но в тот момент я стоял перед выбором. Какое решение предложили бы вы? Ситуация стала развиваться непредвиденно быстро. Генри продавал краденое оружие просто так, первому встречному, до кого случайно дошли слухи о такой возможности. Жадный маленький идиот. Естественно, вскоре он нарвался на провокатора. Ясно как день: в полицейском государстве необходимо соблюдать осторожность. Но где там! Уже на следующий вечер в квартиру Софи явился некий молодой человек. Генри спросил, есть ли у того бабки, затем они спустились в подвал. Генри стал искать мешок среди старого домашнего хлама, но мешка и след простыл.
Фон Брюккен снова включил магнитофон.
Запись от 11 сентября 1967 года, вечер, квартира на Мерингдамм. ПодвалГенри. Проклятие!
Молодой человек. Что случилось? Где товар?
Генри. Момент. Сейчас выясню.
Софи как раз принимала ванну, вернее, стояла под душем. Но это не важно. Генри ворвался в ванную комнату и выволок мокрую Софи из-под душа, она в гневе заорала на него. Послушайте сами!
Запись от 11 сентября 1967 года, вечер, квартира на МерингдаммСофи. Что тебе надо? Ты что, сдурел?!
Генри. Куда девался мешок?
Софи. Чего?
Генри. Ты перенесла товар в другое место?!
