Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик - Роберт Сильверберг

— На,— сказала Иньянна.— Они жгут мне грудь.

— Отлично сработано,— обнадежила ее Лилэйв.— Выпьем нынче ночью золотистого в твою честь.

— И драконьего молока?

— Сохрани его,— серьезно посоветовала девушка.— Выпьешь с Галайном, когда тебя пригласят на обед в Ниссиморн Проспект.

Ночью Иньянна несколько часов лежала с открытыми глазами, боясь, что сон принесет послание, а с посланием и наказание. Вино выпили, но фляжка драконьего молока лежала под подушкой, и она испытывала желание вернуть ее чаурогу,— сказывались поколения предков-лавочников. Воровка, думала она, воровка, воровка, я стала воровкой в Ни-мое. Почему я так поступила, по какому праву? По такому же, по какому та парочка украла мои двадцать роалов. Но при чем здесь чаурог? Если они украли у меня, а я — у него, он, что же, пойдет красть, в свою очередь? Прости меня, Властительница, подумала она, Король Снов истерзает мою душу… Но в конце концов, не могла же Иньянна не спать вечно, и уснула, и пришедшие сны были чудесными и величавыми. Она скользила бестелесно над городскими аллеями, над Хрустальным Бульваром, над Музеем Миров, над Палатой Колдовства к Ниссиморн Проспект, где ее принял в объятия брат герцога. Сон смутил ее, ни в коем случае не могла она видеть в нем наказание. Где же нравственность? Это противоречило всему, во что она верила. Получалось, что сама судьба предназначила ей быть воровкой. Все, что произошло с ней за минувший год, подводило к этому. Так, может, по воле Дивине стала она тем, кем стала? Иньянна улыбнулась своим мыслям. Какой цинизм! Она не может противиться судьбе!

Она воровала часто и хорошо. Первый страх попасться прошел через несколько дней. Свободно расхаживала по Большому Базару, иногда с кем-нибудь, иногда одна, прибирая к рукам все, что плохо лежит. Это было так легко, что начинало казаться почти не похожим на преступление, тем более, что Базар был всегда переполнен — население Ни-мои, говорили, составляет тридцать миллионов жителей и, казалось, все они находились на Базаре одновременно. Шумели, торговались, спорили, Иньянна с удовольствием вносила свою лепту в реку этого бытия.

Большая часть добычи у нее не задерживалась. Профессиональный вор редко хранил что-нибудь, кроме еды, и почти все трофеи немедленно продавались. Эта обязанность лежала на хьертах. Их было трое — Бьорк, Ханх и Мозинхант, они входили в широко раскинутую сеть скупщиков краденого, состоявшую в основном из их соплеменников; скупщики быстро, оптом, вывозили добычу с Базара, а после продавали по законным каналам, и зачастую товары возвращались к тем же торговцам, у которых были украдены. Иньянна быстро постигла, какие вещи нужно и можно воровать, а какие нет.

Поскольку Иньянна была новичком, действовала легко. Не все торговцы Большого Базара благодушно относились к гильдии воров, некоторые знали и лицо Лилэйв, Атэйва, Сидэйна и остальных, приказывали убираться из своих лавок, едва они появлялись. Но молодой человек Калибай был не известен никому, и Иньянна могла обирать лавки в здешнем столпотворении еще несколько лет, прежде чем ее начали бы узнавать.

Опасность подстерегала не столько от владельцев лавок, сколько от воров других семейств Базара. В лицо Иньянну пока не знали, были намного глазастее, чем торговцы, и трижды за первые десять дней хватали ее за руку. Сначала обмирала, почувствовав чужую руку на своем запястье. Но она никогда не терялась, оставалась спокойной и говорила просто: "Я Калибай, брат Агормэйла", и слова действовали мгновенно. После третьего случая ее больше не беспокоили.

Но решиться самой на такие действия оказалось гораздо сложнее. Сперва не умела отличать законных воров от любителей и колебалась, хватать крадущего за руку или нет. Она удивительно легко научилась замечать кражи, но если рядом не было кого-нибудь из клана Агормэйла, чтобы посоветоваться, ничего не предпринимала. Разумеется, постепенно стала узнавать многих законных представителей гильдии, хотя все равно почти каждый день замечала новую фигуру, роющуюся среди товаров. Наконец, через несколько недель решилась, полагая, что если наткнется на законного вора, то всегда может извиниться. Суть системы заключалась в том, чтобы не просто красть, но и охранять, и она понимала, что отлынивает от обязанностей.

Первой попалась угрюмая девушка, воровавшая зелень; говорить ничего не пришлось, любительница в ужасе выронила добычу и улетучилась. Следующим оказался старейший вор, дальний родственник Агормэйла, который любезно разъяснил Иньянне ее ошибку. Зато третий — любитель не испугался и отвечал Иньянне руганью и невнятными угрозами. Иньянна холодно ответила, что семь человек следят за ними и немедленно вмешаются в случае затруднений, после чего испарился и этот. Больше она не испытывала сомнений и действовала спокойно и уверенно.

Само по себе воровство после первого раза не тревожило ее совесть. Но в глубине души она ждала мести Короля Снов, считая, что погрязла в грехах, и когда, еще не заснув, закрывала глаза, ожидаемые страхи лихорадили душу. Но то ли Король Снов не считал мелкие кражи грехом, то ли он и его помощники наказывали за более тяжкие преступления, то ли у него просто не хватало на нее времени, только он не посылал ей посланий. Правда, иногда видела его во сне — жестокого, старого великана-людоеда, посылавшего дурные вести с обожженного и бесплодного Сувраеля,— но что ж тут необычного, время от времени он появлялся в снах у каждого, и это ровным счетом ничего не означало. Иногда также видела Иньянна благословенную Властительницу Острова Снов, нежную мать Венценосца Властителя Молибора, и ей казалось, будто она печально покачивает головой, словно говоря, что горько разочарована своей девочкой Иньянной. Но выше сил Властительницы упрекать тех, кто сбился с праведного пути. При таком отсутствии нравственных поправок Иньянна быстро приучилась смотреть на новую профессию как на что-то обычное.

Со временем она взяла и любовники Сидэйна, старшего брата Лилэйв. Ростом он ниже Иньянны и так костляв, что обниматься с ним в постели небезопасно. Но человек мягкий и задумчивый, сносно играет на карманной арфе, поет старинные баллады чистым воздушным тенором. Чаще всего они ходили теперь на дело вместе, она считала его самым приятным спутником. Пришлось, правда, произвести некоторую перестановку спальных мест в логове Агормэйла, но остальные смотрели на это милостиво.

В компании Сидэйна она забредала все дальше и дальше по улицам чудесного города. За час-два вырабатывали дневную норму и были свободны весь оставшийся день: общая договоренность воров Большого Базара позволяла красть столько, но не больше, сколько можно было взять с прилавка. И покончив с делами, Иньянна выходила на улицы Ни-мои. Одним из любимых мест стал Парк Мифических Чудищ в холмистом пригороде Гимбелия, где она могла часами бродить среди давно вымерших животных, которые царили в своих эрах до появления цивилизации на Маджипуре. Она любовалась шатконогими димилионами, хрупкими длинношеими створчатыми чомперсами высотой в два роста скандара, изысканными сигимонами с густо заросшими мехом кончиками хвостов, неуклюжими на вид большеклювыми птицами зампидон, что некогда покрывали небо над Ни-моей огромными стаями, а сейчас остались только в Парке. Изобретенные в древние времена механизмы и приспособления заговаривали всякий раз, когда кто-нибудь из прогуливающихся подходил близко к экспонатам, произнося название и место обитания. Еще в Парке были прелестные уединенные поляны, где Иньянна и Сидэйн прогуливались, держась за руки, в молчании, потому что юноша не был болтуном.